Читать книгу "Комната мертвых - Франк Тилье"

Внезапный плач Клары, перемежаемый икотой, заставил обоих полицейских вздрогнуть. Люси откинулась назад, прижавшись затылком к спинке дивана и устремив глаза в потолок.

— Это самое худшее из всего, чего я опасалась, Пьер. Мы имеем дело с настоящим монстром. С существом, способным на такие жестокие поступки, которых нормальный человек не в силах себе даже представить…

Норман сжал крошечную детскую ручку в своей. Клара тем временем изучала окружающий мир внимательным взглядом широко распахнутых невинных глаз — так пристально, что обыкновенная стена, на которой висела ничем не примечательная картина, одной лишь силой этого взгляда преображалась в нечто значимое. Каким же образом из таких вот невинных младенцев вырастают страшные преступники?..

— Объясни, Люси…

Прежде чем снова заговорить, Люси проглотила дольку шоколада. Ее глаза блестели от возбуждения, вызванного внезапным открытием. Норман, опытный лейтенант полиции, не мог сдержать дрожи, глядя на фотографии на мониторе компьютера. Как могла эта женщина, сидящая рядом с ним, мать двух новорожденных дочерей-близняшек, сохранять такую бесстрастность, такую уверенность в голосе?..

Можно подумать, все это доставляет ей удовольствие…

— Помнишь следы от удушья на шее девочки? — спросила Люси. — Такие слабые, почти неразличимые?

— Да. В отчете о вскрытии говорится о незначительных повреждениях сосудов, едва заметных. Судмедэксперт особо отмечал этот момент.

— Сегодня днем мы с капитаном Равье были в мастерской таксидермиста. Помимо основных помещений там было нечто вроде чердака, где хозяин, некто Леон, хранил чучела, которые называл «негодными образцами» или «браком» — тела животных были повреждены еще до начала или в процессе работы. Я думаю, что убийца, будь то Кларисса Верваеке или ее напарник, не хотел, пусть даже бессознательно, «повредить» малышку Кюнар, забирая у нее жизнь.

— Но по какой причине?

— По той же, по какой таксидермист не хочет повредить свой будущий экспонат.

Пьер Норман побледнел:

— Но… Ты хочешь сказать, что…

— Во время нашего визита Леон очищал шкуру животного, перед тем как опустить ее в дубильный раствор, — он орудовал скребком прямо-таки с остервенением, удаляя остатки плоти, грязь, паразитов… И что мы видим в отчете о вскрытии Мелоди Кюнар?

— Следы от зубцов расчески на голове… глубокие, почти до крови…

— Именно. Наше подсознание порой диктует нам манеру поведения, которую мы сами за собой даже не замечаем. Возможно, убийца расчесывал девочке волосы именно в той манере, в которой привык действовать с животными, а в тот момент, когда сдавливал ей горло, у него сработал рефлекс таксидермиста — «не повредить образец». Благодаря своему многолетнему опыту он действует автоматически, повторяя те или иные приемы незаметно для самого себя. Со временем подобные неосознанные действия могут положить начало неврозу или психозу… Как по-твоему, что общего между чучелами животных, телами с обнаженной мускулатурой и куклами?

Клара, прижавшаяся к груди огневолосого полицейского, мало-помалу обмякла в его руках. Ее веки сомкнулись.

— Вечная жизнь или постоянная молодость, так? — вполголоса произнес Норман. — Никто из них не стареет.

— Все это — победы над собой и над непрерывно идущим временем. Куклы оживляют прошлое, это что-то вроде магического портала в детство. Чучела животных сохраняют и прославляют миг вечности, преодолевая законы природы. Что же касается тел без кожи, они в каком-то смысле выставляют напоказ страдание, заключенное в настоящем. Сквозь их своеобразную красоту явственно видны страдания и смерть. Я думаю, наш убийца пытается воскресить какой-то эпизод из своего прошлого, выставить его на авансцену и запечатлеть навсегда. Если первая жертва во время своего заключения породила в его мозгу четкий сценарий или хаос безумных фантазий, то вторая — Элеонора Леклерк — стала средством воплотить их в жизнь…

— Только не говори мне, что…

— Возможно, он собирается снять с нее кожу, а затем сделать из нее куклу. То есть нечто худшее, чем творения Фрагонара и фон Хагенса, вместе взятые, — потому что ученых заботил лишь физический аспект, внутреннее строение организма. А наш убийца обрабатывает кожу специальным раствором, чтобы потом вновь облачить в нее свои творения, сделать их более… живыми…

Глава 35

Сильвен Куттёр покатился по земле, скорчившись от боли, в то время как Кларисса Верваеке осветила карманным фонариком внутренность раскрытого чемодана.

В первый момент ей показалось, что у нее галлюцинация.

Газеты. Целая куча номеров «Голоса Севера». Ими был забит весь чемодан. Вид белой бумаги вместо долгожданной зеленой вызвал в мозгу Клариссы Верваеке цепь химических реакций, которая логически завершилась револьвером у виска Сильвена.

— Где деньги, мать твою? И перестань скулить! Слышишь, заткнись сейчас же или я тебе мозги вышибу!

Сильвен вцепился зубами в воротник пуловера, чтобы заглушить стоны. Плечо было раздроблено рукояткой револьвера.

— Он… он меня кинул! Это я предложил… зарыть деньги здесь. Перед тем как мы сюда пришли… он показал мне в последний раз… о, черт!., что деньги в чемодане… в багажнике его машины… Этот багажник был забит под завязку… там были веревки, брезент, какие-то тряпки… Теперь я понимаю — там было два чемодана! Мы оставили машину внизу и начали подниматься… Я пошел первым… а он успел в это время подменить чемоданы…

Верваеке бросилась к нему, зажала рот ладонью и снова обрушила рукоятку револьвера на поврежденное плечо. Искаженное от боли лицо Сильвена уткнулось в землю. На губах выступила пена.

— Отведи меня к нему! — приказала она. — Давай вставай, жирнозадый!

Но, несмотря на грубый тон, голос Клариссы Верваеке заметно дрожал — в нем чувствовался страх. Однако отступать было поздно: она поставила на карту все. Своими армейскими ботинками она принялась пинать Сильвена по ребрам, икрам, лопаткам…

После этого ей полегчало.

Ей нужно было разбудить в себе ненависть к этому типу и обрушить на него свой гнев, чтобы он стал полностью управляемым — просто одушевленным предметом, который приведет ее к цели.

Сильвен, с трудом передвигая ноги, брел по направлению к спящему шахтерскому поселку, расположенному недалеко от подножия терриконов номер 11 и 19. Он пересек заброшенный мост, потом каменистую тропинку, огибающую проржавевшую буровую вышку. Правый висок кровоточил, струйки крови протянулись вдоль щеки. Судя по тому, как ныло все тело, оно было сплошь в синяках… И тело, и душа превратились в две неисцелимые раны. Но при этом каждая поврежденная клетка, каждый нейрон отдавали последние остатки энергии для поддержания бурлящей в нем ненависти и нарастающего желания убийства.

В бледно-оранжевым свете фонарей два человека шли по узким улочкам шахтерского поселка. Ни души. Обстановка словно в фильме ужасов…