Читать книгу "Сильвин из Сильфона - Дмитрий Стародубцев"

В следующий раз Сильвин приказал купить на вырученные деньги акции малоизвестной фирмы связи. В течение следующей недели, благодаря причудам биржевой фортуны, их стоимость выросла в двадцать раз, и это на фоне в очередной раз обрушившегося фондового рынка. Брокер, обеспечивший эту сделку, заработал состояние, а его разорившийся сослуживец впал в глубокую депрессию и вскоре сошел с ума.

Заработав первый капитал, Сильвин назначил своим подчиненным троекратное жалованье относительно стандартов Германа, плюс определил каждому ренту с какого-нибудь дела, чем окончательно всех растрогал. Вдобавок он распорядился нанять еще два десятка человек, самых отъявленных негодяев, поручив каждому свой фронт работ.

Несмотря на то, что Герман продолжал находиться на нелегальном положении, к нему потянулись бывшие его соратники и наемные громилы, с которыми он когда-то покорял город. А со временем, что-то прознав, некоторые заправилы криминального мира Сильфона сами стали приносить ему долю с выручки. Все тугрики Герман вынужден был жертвовать Сильвину, и делал это безоговорочно, но за глаза клеймил дурными словами и грозился когда-нибудь сыграть в керлинг его головой. Об этом Сильвину регулярно и с охотой докладывал единственный его бесплатный и никогда не отдыхающий работник, лучший соглядатай всех времен и народов — Капитан.

Структура Сильвина увеличивалась на глазах, покрываясь плотной иерархической коростой, обрастая щетиной мелких банд, набухая кровью раскулаченных наркобаронов. Пустующее здание превратилось в оживленный муравейник. Каждый день бригадиры щипачей, квартирные воры, гангстеры, сутенеры, нечистые на руку торгаши несли и несли мимо многочисленной охраны процент от своих заработков, насыщая ненасытную муравьиную самку. Эта жирная самка, а вернее, худосочный Сильвин, разместился в одном из помещений на последнем этаже башни, никуда не выходил, все время общался со своим страшным псом и подпускал к себе всего лишь нескольких человек.

Подонки и головорезы услужливо работали, не смея ослушаться всевидящего Квазимодо, слухи же о том, что он не более чем немощный калека с исковерканной психикой, быстро потонули в байках из склепао жуткой мистической фигуре, знающей все и обо всех.

Одни говорили, что Странник— так Сильвин распорядился себя называть — водит знакомство с привидениями, другие выдвигали версию о том, что он ширяется новейшими наркотиками, которые позволяют ненадолго покидать тело и превращаться в призрак. Так или иначе, но почти никто толком не ведал, кто такой Сильвин, он же Странник, и никто не догадывался о его истинных замыслах. Впрочем, для приближенных было очевидно, что движет им вовсе не жажда денег (они ему совершенно не нужны, поскольку запросы у него начисто отсутствуют), а какие-то честолюбивые, возможно грандиозные планы, время осуществлять которые еще не наступило.

Однажды Сильвин все же покинул свою штаб-квартиру и отправился на такси к городскому рынку. Там он отыскал одноногого бездомного по прозвищу Гангрена, старого знакомого, промышляющего мелкими подачками, который раньше часто выручал его мелкой монетой или жизненным советом. Сильвин объяснил, что у него теперь есть деньги, сколько хочешь денег и что он собирает — команду для одного важного дела. Гангрена ничего не понял, но Сильвина он уважал, тем более ему было абсолютно индифферентно, где жить, что делать и когда и как умереть.

Вместе они закостыляли в психлечебницу откуда вызволили за взятку Яашжы-ря, их общего знакомого. Нашатырь, в отличие от здравомыслящего Гангрены, был немного не в себе и к тому же по нескольку раз в день, по неизвестной причине едва не терял сознание, спасаясь пузырьком нашатыря, который всегда был при нем. Однако в минуты божественного просветления он демонстрировал ай-кью нобелевского лауреата; виртуозно рассуждал о глобальной политике, о крахе социальных институтов, о сегодняшнем повальном мировоззренческом примитивизме, а еще цитировал страницами Платона, Байрона и Астрид Линдгрен — в общем, был Сильвину необыкновенно мил.

Еще через час к Нашатырю добавилась Чернокнижница — любительница почитать оккультные книги и выпить. Старая женщина медленно умирала от десятков недетских болезней, занимательное описание которых вполне можно было бы систематизировать в отдельном медицинском томе. С ней Сильвин познакомился когда-то зимой на открытии фирменного салона автомобилей Ьеэ&з и с тех пор время от времени общался, полемизируя о перспективах загробной жизни. Тогда, на открытии, им несказанно повезло: обоих за почасовую оплату наняли работать человеком-бутербродом — навьючили громоздкими рекламными щитами и отправили к ближайшему перекрестку заманивать проезжающих.

Уже на подъезде к заброшенной башне Сильвин заметил девочку в косичках лет десяти. Чумазая, с дистрофичной фигуркой, она копошилась у наполненного водой котлована с тряпичной куклой в руках, и когда Сильвин подошел, поспешила сама всё о себе рассказать, не забывая ковыряться в носу грязным пальцем в бородавках. Выяснилось, что куклу зовут Лиза, а саму девочку Марина, что она родом из шахтерского поселка, где работы нет, а по праздникам угощают мандаринами. Некоторое время назад мать отвезла ее в город и показывала толстому дяде, который называл себя доктором Айболитом, заставлял раздеваться и везде щупал. Он остался недоволен осмотром и долго выговаривал маме, что она его надула, а та разозлилась и на обратном пути ссадила малышку в случайном переулке. Сильвину удалось выяснить, что вот уже две недели Марина живет в подвале, питается тем, что удается отнять у крыс, а пьет из луж.

Марина была неказистым скелетом в обносках, с безобразным ртом в пол-лица, к тому же от нее отвратительно пахло, но Сильвин увидел в ее сердце целое поле чудеснейших диких цветов, и эта ее внутренняя красота до боли поразила его. Хочешь пойти со мной? — не выдержал он. Нищенка без колебаний согласилась, почему-то она безоговорочно поверила ему с первой секунды знакомства.

Всех четверых Сильвин поселил в комнатах на своем этаже, приняв особые меры по их обустройству. Марину он доверил попечению Чернокнижницы, поручив ей безотлагательно привести ребенка в порядок.

Герман. Что за голодранцев ты сюда притащил? Здесь и так всякой заразы по паре! Дихлофоса на всех не напасешься!

Сильвин. Это мои братья и сестры. Они будут здесь жить. Я прошу тебя относится к ним так же, как и ко мне.

Герман. Что еще за братья? Я не знал, что у тебя такая куча родственников. И где они были раньше, когда ты месяцами задерживал мне плату за комнату?

Сильвин. Они мне не родственники. Братьями я их называю потому что они такие же странники, как и я. Они помогали мне, чем могли, но им самим было нелегко.

Герман. Странники? Что это значит, в конце концов?

Сильвин. Странники — это неполноценные люди, которых здоровое сытое общество презирает и все время пытается убрать с глаз долой. Вся их жизнь от рождения и до самой смерти — это долгое одинокое мучительное и бесполезное странствие в поисках высшей справедливости…

Герман. Так, подожди… Ты придумал называть себя Странником… Странствие в поисках… Ага! Не значит ли это, что ты будешь первым, кто эту высшую справедливость отыщет?