Читать книгу "Звезда волхвов - Арина Веста"

— А что ж так долго, отец?

— По любопытству своему не стал я монахом. Много вопросов задавал по молодости. Вот ведь сказано в святой книге, что не заботьтесь о земном, будьте, как цветы полевые, ибо «лилии не ткут и не прядут, но каждая из них одета лучше, чем Соломон во дни славы своей». Это верно, что цветок не ткет, но и он трудится, лилия луковку свою из чешуек все лето собирает. Вот в другом месте сказано, что птицы Божьи не сеют, не жнут, но сыты бывают. Так это воробей, самая пропащая птица — чужим добром живет. А садовые наши птахи трудятся от рассвета до заката. Нет такого примера, чтобы не трудиться. Вольнодумство мое с юности не давало мне покоя. Настоятель прежний, отец Варфоломей, очень строгую епитимью на меня накладывал, по триста поклончиков на ночь, а на огороде за день и так накланяешься…

Я бы и рад такой зарядке ради духа умиротворения, так разум свое свербит. Вот скажем, притча о смоковнице. Шел Христос по дороге, по их, палестинскому времени ранней весной. Увидел при дороге смокву: инжирное дерево и восхотел отведать плодов, но не нашел, ибо не время было смоквам плодоносить. Проклял он беднягу, она и засохни. Ну не может природа плодоносить по нашему приказу, у нее свое — Божье время. Все не тот пример, чтобы из него мудрость, как мед пить, или к нашей русской телеге вроде колеса приспособить.

А вот еще речение: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». А зачем кротким земля в наследство? Непонятно. Мне кажется, тут переводчик попутал. Кто в саду землю роет? Крот. Кроткие — это те, кто землю лопатят. Так почему прямее не сказать: Земля тем, кто на ней работает, — крестьянам, а не торгашам?

Или вот еще: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие небесное». Опять во мне сомнение: Нищие духом — это кто? Бездуховные, что ли? Так им и Царство небесное ни к чему, они о нем и не помышляют. Снова не сплю ночами, головушку понуждаю. Кто-то по молодости от возжжения телесного ночами ворочается, а я от дум трепетал.

Догадался я, о ком сказано. «Нищие» — это те, кто ищет! Кто в пути испрашивает себе на пропитание. Только ищущие духом войдут в Царство Божье. Опять же, поиск духовный и разума алкание Господь не отменяет. А иначе что же, ошибся он, что ли, когда нам голову давал?

Или иная притча: «легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому войти в Царствие небесное». Зачем вьючной скотинке в иголку лезть? У нее, сердешной, и своих забот хватает. Стал я думать и нашел!

«Вервь» — по-древнему — веревка, шнурок. Вот уж чего в иглу точно не продернешь, если шить надумаешь. И верблюд в старину писался, как «вербл». Вот и перепутали его с вервью.

С такими-то вопросами и приступал я к прежнему настоятелю, своему духовному наставнику. А он, бывало, ласково так прикрикнет: «Не дерзни!!!» Любимое его словцо было: «Не дерзни!», и по темечку чем-нибудь огладит.

— Понимать, — говорит, — Священное писание не обязательно, ты только веруй и наизусть заучивай. Понимания не достигнешь, зато спасешься!

И ведь правду говорил святой отец! Попугай у него в покоях жил, из всех слов человеческих только одно и выучил. Чуть что не по нем: «Не дерзни!» — кричит. — «Не дерзни!» Вот раз клетка была неплотно прикрыта, он и вылетел в форточку. «Ну, — думает, — я теперь птица вольная, аж под самые небеса залечу!» Да не тут-то было. Откуда ни возьмись, коршун его приметил, да и взял в оборот. От испуга попугай как гаркнет: «Не дерзни!!!» Оробел коршун, когда человеческий голос рядом с собой услыхал, и выпустил попугая. С земли я его подобрал, вылечил и обратно в клетку вернул. Так что умом постигать священное совсем не обязательно, главное в час испытаний — веру явить и священное имя назвать.

Севергин отер струящийся по лбу пот.

— Я слышал, колодец тут у вас есть. Испить бы…

— Да был колодец. В народе Златоструй прозывался… Не колодец, а «спонат».

— Что?

— «Спонат» для музея. Такой когда-то и в Московском Кремле был, и в Сергиевом Посаде, а ныне только в музее встретить можно. Настоятель благословил рычагом воду качать, только это уже не вода, а жидкость. Брат Иоиль у колодца служил, славный был парень, адамантова душа, как есть алмазной крепости и чистоты юноша. На меня молодого похож.

— А почему «был», с ним что-то случилось?

— Что с монахом может случиться? Пожалуй, что уже ничего. Только на всеобщем правиле я его давно не видел. Прежде он часы читал, теперь другое лицо вместо него. Разговаривал я с ним, утешал по первости: «Должен ли я теперь отречься от мира»? — спрашивает он у меня, многогрешного. «Не волнуйся, сынок. Если жизнь твоя будет и вправду христианская, мир сам с радостью от тебя отречется». Он понял, улыбнулся…

— «Иоиль», — записал Севергин в свой блокнот.

— Примите благословение отца настоятеля. — Служка протянул Севергину теплый монастырский хлеб. — Отец Нектарий готов вас принять.

Во внутренних покоях монастыря веяло свежей прохладой. Яркий сад за окном казался живой шевелящейся картиной.

— Слушаю вас, — настоятель Нектарий с тайной тревогой всмотрелся в лицо следователя.

— Нужна ваша консультация, батюшка.

— Готов вас выслушать и помочь по мере сил.

— Скажите, как церковь относится к ароматам?

— Аромат аромату рознь. К примеру, возбуждение себя духами считается у верующих делом предосудительным…

Отвечая на вопросы милиционера, отец Нектарий был рассеян и поминутно отирал платком бледный лоб. В голосе его мелькало легкое раздражение, словно посетитель пришел не вовремя:

— Земные ароматы тленны и грубы, неопрятны и нечисты. Все они имеют свойства привлекать демонов, если нет молитвенной защиты. В богослужении ароматы символизируют действие Духа святого и благовонную душу верующего.

— Скажите, а язычники применяли ароматы?

Настоятель пожал плечами.

— Возможно… Кажется, еще боги Финикии и Греции спешили «на тучный пир, на запах тука и возлияния». Язычники знали миро и ладан, так как именно волхвы принесли младенцу Мессии эти драгоценные дары. Так что в своей церкви, которая есть лишь извращение христианской, они, должно быть, и сегодня что-то применяют.

— Спасибо, и последний вопрос. — Севергин заглянул в блокнот. — Я слышал, что у вас есть монах Иоиль, с ним можно поговорить?

Настоятель едва заметно вздрогнул.

— В обители нет монаха с таким именем.

— Странно… Значит, меня ввели в заблуждение?

— Я неправильно выразился, — поправил самого себя настоятель. — Такой монах был, но сейчас его нет.

— Где же он?

— Переведен в другую обитель. Я уже передал его паспорт и дело.

— В какую именно?

— По монастырским правилам место сие должно сохранятся в тайне…

— Скажите, а как его гражданская фамилия?

Настоятель открыл пухлую книгу, похожую на гроссбух, и прочитал: