Читать книгу "Ведьма - Сергей Асанов"

– По чью душу слезы льем? – грустно спросил он.

– А то не знаешь, Петь, – сказала бабушка.

– Догадываюсь. Вот, вишь, за водкой сходил. Без водочки не могу ни заснуть, ни проснуться, с ума сойду скоро.

– Что, совсем невмоготу стало?

Петр Иванович кивнул, едва не плача. Его квартира, как назло, находилась в зоне наибольшей слышимости, то есть виновник торжества на этом «юбилейном концерте» сидел в самом центре партера.

– Может, что-нибудь сделать надо? – спросила мамаша.

– Например?

– Ну, там… не знаю, в больницу позвонить, врачей каких-нибудь вызвать. У нее родные хоть есть?

– Нет.

– Что, вообще никого?

Петр Иванович вздохнул. Пожалуй, он сам много бы отдал за то, чтобы у этой сумасшедшей сучки нашелся хоть кто-нибудь, кто взял бы на себя смелость вызвать санитаров. Неужели это придется делать им, несчастным соседям?

«А потом вы все будете гореть в аду! В аду, чертовы выродки, и всех ваших благих дел не хватит, чтобы купить там жалкий стакан воды!» – закричала однажды Агнесса, обращаясь неизвестно к кому, и Петр Иванович, похолодев от ушей до пят, принял этот вопль на свой счет.

– Да уж, плохо дело, – покачала головой бабушка. – Вот до чего доводит телевизор.

– Какой телевизор?

– Да ты что, не знаешь, на чем она с катушек-то съехала? – усмехнулась мамаша. – Она ж, сколько я ее помню, всякие мистические программы и фильмы смотрела не отрываясь. А когда «Ясновидящий» появился, так она, наверно, в туалет забывала ходить.

– Да ну?

– Точно, точно, я подтверждаю! – с жаром добавила бабушка. – Видишь, как оно получается в итоге. Ты, милая, береги своих-то пацанов от телевизоров этих да компьютеров. Не доведут они до добра-то, слышь.

– Да ясное дело…

Петр Иванович осторожно промолчал, потому что только ему и его энергичному племяннику было известно, что сами по себе телевизоры до такого добра не доводят – тут надобно еще и пудовым кулаком по балде пару раз задвинуть для достижения стопроцентного эффекта.

Он поднял голову, посмотрел на свои и соседские окна.

– Сейчас-то у нее тихо? Слышали что-нибудь?

– Вроде тихо, – сказала мамаша, – но ты особо не обольщайся. Сейчас тихо, а через минуту – «Боже, царя храни!». Утром она псалмы опять врубала… Господи ты боже мой, если бы он слушал это с утра до вечера, самолично поубивал бы всех.

– Кто – он? – не понял Петр Иванович.

– Он! – Мамаша воздела очи кверху.

– Ну, не богохульствуй, – сказала бабушка. – Он и так слышит это каждый день…

– Я ему сочувствую.

– Не надо, милая, не надо…

Суслопаров не стал поддерживать этот внезапно вспыхнувший интерес к теологии и, поправив батон во внутреннем кармане пиджака и кивнув дамам на прощание, осторожно, почти на ощупь, вошел в темный подъезд.

В последнее время он передвигался по родному подъезду, знакомому до последней трещинки в ступенях, с каким-то необъяснимым, почти животным, ужасом. Так он когда-то в молодости пытался пронести мешок медных болванок через заводскую проходную. Вроде идешь с почти чистой совестью – «А кто тут у нас не ворует?» – и вроде бы с вахтером Степанычем, что сидит в стеклянной будке перед турникетом, вчера раздавил банку самогона, а все равно дрожь в коленках, и в штанах все потеет, и даже появляется непреодолимое желание бросить мешок с болванками под бетонным забором в ста метрах от проходной. Такой вот он был совестливый мужик, этот товарищ Суслопаров.

Впрочем, сегодняшний страх был иного рода, потому что к нему примешивалось еще одно чувство. Петр Иванович не просто боялся безумной соседки – он чувствовал свою ответственность за ее безумие и подозревал, что действительно может угодить в ад.

30. Живец

Из дневника Екатерины Соболевой

12 февраля 2008 года

Привет, дорогой. Сегодня была у школьного психолога. Ох, лучше бы я туда не ходила. И кто меня туда понес, не понимаю, наверно, просто хотелось выговориться, ведь дома с мамой (и уж тем более с папой!) этого никак не сделаешь. Они вроде бы слушают, но не слышат, хотя и совсем уж черствыми их назвать я не могу. Как-то никак у меня не получается с ними поговорить… Ну, словом, я пошла к нашей Светлане Михайловне… Не суть важно, о чем мы с ней говорили – вернее, не то чтобы не важно, но просто это очень долго рассказывать, да и делать это два раза за один день – в деталях и мельчайших подробностях – я не могу. Я уже вывернулась вся наизнанку в ее кабинете, потом, может быть, наберусь сил и все расскажу тебе… Ну, в общем, что я хотела тебе сказать: главный вывод, который сделала наша психологичка, очень меня озадачил. Она сказала, что мне нужно полюбить мужчин. Прикинь, да! Что у меня с ними что-то не ладится, и это очень плохо, потому что в будущем нелады в отношениях с представителями противоположного пола могут создать мне много проблем. Дескать, большую роль в моем воспитании должен был бы играть отец, но, к сожалению, видимо, этого не происходит… Ой, ты знаешь, она много и муторно мне что-то объясняла, но я вышла из кабинета не посвежевшей и чуть более счастливой, как ожидала, а совсем уж какой-то разобранной. Что у меня не так с мужчинами? Почему я их боюсь? Какие проблемы это может мне создать? Я ничего не понимаю… А может быть, наша психологичка не доучилась до диплома в своем институте… Не знаю, не знаю, не знаю… Извини, устала, как не знаю кто… Пойду спать… Хрр, хрр, хрр…

До начала съемок осталось около часа. Участников шоу снова загнали в микроавтобус с закрытыми окнами, кроме того, для надежности организаторы отделили салон от водительского места непроницаемой ширмой. Экстрасенсы оказались заперты в очень замкнутом и душном пространстве.

Расселись, как и прежде. Людмила Кремер сидела впереди всех в первом ряду, справа терзал свой обкусанный мундштук и перешептывался с Валей колдун Иванов. Получалось не очень весело, потому что на съемках предыдущей программы ее подружку Таню слили как неудачницу. Тому немало поспособствовала Круглова-старшая, обидевшаяся вообще на всех экстрасенсов за то, что никто из них не увидел «родового проклятия», зато все как заведенные твердили об отсутствии тепла и любви в семье. На съемках «совета старейшин» она едва сдерживалась, чтобы не покрыть матом «шарлатанов и спекулянтов на человеческом горе», и от грандиозного скандала на площадке съемочную группу спас только психолог Пивоваров. Он взял Антонину под руку, отвел ее в сторонку и о чем-то долго шептался. Круглова вроде смягчилась, но за стол так и не вернулась. Снимали «совет» уже без нее, и сам Пивоваров предложил компромисс – неудачницей засчитать колдунью-ведунью Татьяну.

Итак, после трех отснятых программ участников должно было остаться восемь, но Михаил, сидевший, как и в прошлый раз, в самом дальнем углу салона, насчитал только семерых.