Читать книгу "Научите меня стрелять - Анна Яковлева"

– Замечательно! Я же и нарываюсь, – возмутилась я.

– Тихо, тихо, – зажав мне рот рукой сомнительной чистоты, прошептал Шалва, – не шуми. Мы уйдем одни, без них, но мне надо кое-что забрать у Прясникова.

– Что? – тоже перейдя на шепот, спросила я.

Шалва Гургенович похлопал себя по карманам и попросил:

– Сиди здесь, жди меня.

И он выполз наружу.

Меня обступили тишина и одиночество. Я смотрела на пламя, которое билось о стекло лампы, и со страхом ожидала своей участи. «Сейчас все решится. Если он меня любит, то даст мне уйти», – подумала я.

Наконец Шалва вернулся, извлек из кармана цепочку, на конце которой оказалась флеш-карта, и протянул ее мне:

– Спрячь у себя.

– Что здесь?

– Код доступа к финансовым операциям одного благотворительного фонда в Бахрейне, номер пользователя и цифровая подпись.

Я не прониклась. Небрежно сунув флешку в карман, я сделала еще одну попытку достучаться до Шалвы:

– Шалва, миленький, я боюсь гор, боюсь, понимаешь? Почему ты мне не веришь? Ну почему?

Мне хотелось кричать от бессилия – Шалва оставался глух к моим словам. Он прижал меня к себе и стал баюкать:

– Все будет хорошо, вот увидишь.

Я вывернулась из его рук, все больше раздражаясь на него за то, что он не понимает моей паники:

– Ничего хорошего не будет, никогда! Как ты не видишь? Это настоящий страх, меня тошнит, если я поднимаюсь на третий этаж! У меня уже сейчас начинается паническая атака, а что будет потом? Это диагноз, называется акрофобия. Присяду, зажмурю глаза и не смогу пошевелиться. Понимаешь? Говорят, лечится, но я не пробовала, я же не знала, что ты потащишь меня в горы!

Я наблюдала, как Шалва достал из рюкзака упаковку влажных гигиенических салфеток, вытянул несколько штук, сосредоточенно протер лицо и руки, после чего передал пачку мне.

– Шутишь? – наконец отозвался он, так и не посмотрев на меня.

– Нет, не шучу. Там, – сморкаясь в салфетку, я ткнула пальцем в сторону вершины, – со мной случится приступ акрофобии, и тогда они меня точно пристрелят.

Грузинский князь молчал. Я усилила эффект:

– Говорил, что любишь, а сам?

– Что есть, то есть – люблю, Кето. Я очень тебя люблю.

Наши глаза встретились, Шалва взял мою руку, повернул ладонью вверх и поцеловал. В ладони у меня появились ключи от машины.

– Держи. Уедешь, когда они заснут. Вернешься к Егорову.

Шалва присел рядом, притянул меня к себе и поцеловал.

Шалва Гургенович за сутки оброс щетиной, она невыносимо кололась, губы и щеки от его поцелуев горели.

– Подожди, – выдохнула я, стараясь унять дрожь в теле, – скажи, ты был знаком с отцом Ольги?

– Нет, он уже погиб, когда я познакомился с ней.

Голова моя усиленно работала: «Ну, Гошка, ну, прохвост! Соблазнил сестру майора ФСБ Прясникова, Ольгу, и, как порядочный человек, вынужден был на ней жениться. Главное, как вовремя! Думал, майор его прикроет, а Прясникову было не до родственника, сам не знал, как выкрутиться. Этот Дуйков всех их держал за горло. Вот Степаныч и поплатился. Хорош зятек, ничего не скажешь».

Сердце стучало, ладонями я упиралась в грудь Шалве, стараясь не потерять мысль, а он не спеша расстегнул на мне куртку, снял ботинки, устроил меня в спальнике, потом сам устроился рядом. Я пробовала возражать, но его поцелуи становились все настойчивее. «Господи, не допусти этого, что я скажу Егорову?» – попросила я, чувствуя на себе смелые опытные руки.

Наверное, Егоров обращался к Богу примерно с той же просьбой, потому что подножие Кавказских гор в тот же момент осветилось мощными прожекторами, по громкой связи раздалась команда «Не двигаться», потом нас предупредили, что сопротивление бесполезно, и почти одновременно с этим предупреждением я увидела в палатке человека. Он был в камуфляже, маске и с автоматом.

Человек двинул стволом автомата Шалве в грудь, защелкнул на нем наручники и выплюнул сложный мат, который я раньше никогда, нигде и ни от кого не слышала. Голос человека был таким родным, что я зажмурилась, боясь этому верить. Я ждала, что Егоров прижмет меня к своей груди, долго будет тискать, просить прощения и признаваться в любви.

Но Егоров исчез из палатки так же внезапно, как появился. Никаких объяснений, вопросов и поцелуев не последовало.

Я надела на себя в обратном порядке все, что успел снять Шалва, похлопала грузинского князя по щекам и, когда он открыл глаза, высунулась наружу. На утоптанном снегу, щурясь от света прожекторов, стояли Прясников и Никифорова. На руках у них блестели «браслеты».

Наша стоянка была окружена со всех сторон, мне даже показалось, что среди обычных микроавтобусов я разглядела силуэт бронетранспортера. Может, Егоров, спасая меня, вызвал на подкрепление сухопутные и воздушно-десантные войска, а также артиллерию и авиацию?

– Я же предупреждала, – с удовольствием напомнила я своим спутникам, – что ничего у вас не получится.

– Ведьма, – прошипела Гошкина вдова.

– Куда мне до тебя, – отбила я пас и решила, что с нее хватит.

– Говорила ведь вам, нельзя ее тащить с собой, придурки, – выговаривала она своему брату.

Прясников вытер разбитый нос скованными руками и посмотрел на меня:

– Оль, не волнуйся, ничего у них нет против нас.

Однако сестрица разозлилась еще больше.

– Это все из-за тебя! – заорала она и кинулась ко мне, намереваясь сбить с ног. Я успела отскочить, и Никифорова, потеряв равновесие, упала.

– Из-за тебя, все из-за тебя! – истерично выкрикивала она.

Но Ольга ошибалась. Я была ни при чем. По чистой случайности я угодила в завершающую стадию антитеррористической операции, о которой так душевно рассказывал Егоров в студии телеканала Южного федерального округа.

Я потихоньку стала перемещаться за границу освещенного круга: надо было где-то раздобыть ключ от наручников и освободить Шалву. Не успела я сделать и нескольких шагов, как меня остановил окрик.

– Не двигаться, – без намека на любезность приказал боец.

– Мне надо к Павлу Валентиновичу Егорову.

– Оставайтесь на месте.

– А если у меня секретные сведения?

– Оставайтесь на месте.

– А если я пойду, вы станете стрелять?

– Женщина, вернитесь на место.

Не знаю, сколько бы продолжался этот содержательный диалог, но рядом со мной из темноты возник Белый:

– Катерина, ты все воюешь?

– Мишаня, – кинулась я к Белому на шею, – наконец-то вы меня нашли.