Читать книгу "Рубеж - Андрей Дышев"

Сейчас Ритченко решил действовать по-иному. Даже речь его изменилась: вместо задыхающейся скороговорки Тарусов слышал мягкий, тихий голос. Он удивился этой перемене и внутренне сжался, готовый к любым неожиданностям.

Ритченко говорил медленно и чуть иронично, как бы не стараясь убедить собеседника, а просто сообщая ему общеизвестное. Он говорил, что про организацию, которую он представляет, в СССР распространяют самые нелепые слухи, публикуют искаженные сведения, а она практически далека от политики, тесно сотрудничает с Красным Крестом. Попутно он соврал, что является сотрудником этого общества. Ритченко выразил сочувствие по поводу грубого обращения с ними, заверил, что все это временно. План его был, как он считал, ловок и надежен: вызвать «объект» на откровенность и попытаться заставить прочесть перед микрофоном самый безобидный текст, который он только что сочинил. Ритченко взял листок и медленно прочел Тарусову. Текст и впрямь подкупал безобидностью: говорилось, что советские солдаты должны уважать традиции и обычаи народов Афганистана, проявлять гуманность к населению, не наносить материального ущерба. Никаких намеков и выпадов… Его пройдошливый папаша называл подобное «засасыванием».

– Все будет инкогнито, – вещевал Ритченко. – Вы понимаете, о чем я говорю? Все – тихо-тихо. Ваши товарищи не узнают. А потом скажете: заставили. Кстати, организуем ваше избиение, пытки. О, разумеется, это будет имитация. Ваши товарищи должны услышать крики, стоны… Вы понимаете?

– Нет, – хмуро ответил Тарусов.

– Что – нет?

– Я не согласен.

– А что, простите, не устраивает?

– Не буду я с вами работать, – тверже ответил Тарусов. – Не буду!

Еще полчаса Ритченко пытался добиться хоть маленькой победы в реализации своего плана, но «объект» односложно отвечал: «Нет». Это в конце концов вывело Ритченко из себя, он закричал пронзительно и тонко: «Дрянь!» – и ударил Тарусова по небритой щеке. Удар был неловкий и явно неумелый. У Ритченко слетели с носа очки. Хорошо, на полу был ковер.

Тарусов не помнил, как спустился вниз. Не помнил точно, что отвечал на вопросы товарищей, но хорошо запомнил крепкое рукопожатие Сапрыкина в темноте.

Странно, но, после того как его ударили, он почувствовал себя гораздо увереннее.

XIV

В сумрачном пустом доме Азиза обжитой была лишь одна комната – кабинет. Сейчас он сидел в кресле, закутавшись в просторный халат и подобрав ноги, и молча страдал от головной боли. Тускло горел ночник, на столе отсвечивал безмолвный телефон. «Плохо, когда телефон трезвонит весь день, и еще хуже, когда он молчит», – подумал Азиз. Днем звонили из Кабула. Начальник службы государственной информации республики интересовался ходом поисков. Азиз стал докладывать обстановку, но Наджибулла резко оборвал его: «До сих пор ничего не известно? Вы мне скажите, кто хозяин в городе – они или вы?» – «Если считаете, что не справляюсь, – снимайте», – ответил Азиз. После долгой паузы голос шефа зарокотал спокойней: «Переверните все вверх дном, но найдите специалистов. Это сейчас главная задача». Он говорил еще о расширении агентурной сети, о том, что надо опираться на помощь населения… Все это, конечно, было правильным.

Азиз зябко поежился, подобрал под себя халат, потом взял со стола сигареты, закурил. В черном окне висела луна, время от времени в стекла постукивали ветви дерева. Во дворе слышались шаги охранника. Азиз прислушивался к этим редким и тихим шагам и думал, что так же, тихо и робко, движется пока революция. Вспомнил он и сегодняшнюю встречу с Воронцовым. Они закрылись в кабинете, и после разговоров, связанных с поиском, тот как бы между прочим поинтересовался, как Джафар мог узнать, что убит Тихов, причем раньше, чем об этом узнали в ХАДе. «Джафар – мой хороший товарищ, – Воронцов разводил руками, – и все же, вот такой вопрос…»

Азиз, конечно, был в курсе дела. Карим доложил о фразе, которая так всполошила комбата. Проговорился ли Джафар случайно? А может, просто от кого-то узнал о погибшем Тихове… Азиз успокоил Воронцова: разберемся… Не знаешь сейчас, кому верить. На прошлой неделе он лично расстрелял гульбуддиновского шпиона. Затесался в уездном ХАДе. Интересно, верят ли ему самому?

Он встал, прошелся по комнате, прислушался к неясному шуму во дворе. Наверное, охранник изнывает от скуки, шаркает ногами. Азиз опустился на матрас, потянулся к ночнику, как вдруг дверь с грохотом отлетела в сторону, в комнату ворвались люди.

– Тихо, Азиз! Не ждал? – услышал он знакомый голос.

– Джелайни?! – вскрикнул Азиз и медленно стал подниматься.

– Испугался? А я вот решил прийти к тебе в гости, сам ведь не позовешь. Чего молчишь, не рад? – Он шагнул к свету, глаза его блестели. Джелайни откинул назад длинные волосы, поставил у стены автомат. – Давай поговорим, что ли. Как брат с братом…

– Сначала пусть уйдут эти. – Азиз бросил взгляд исподлобья и по-прежнему стоял как вкопанный.

Джелайни небрежно махнул рукой, опустился на ковер. Двое, что стояли в дверях, безмолвно повиновались. Азиз сел в другом углу, незаметно перевел дух, сердце рвалось в бешеном ритме.

– Что с сарбозом[15]? – резко спросил он.

– Плохой у тебя сарбоз. Зарезали мы его.

– Шакалы… – Азиз стукнул кулаком по полу.

– Тебе жалко? А когда расстреливал Алихана, Гуламмухамеда, Надира, не было жалко? Видишь, я все про тебя знаю…

– Зачем ты захватил специалистов? Они строят комбинат. Кому они помешали? – загремел Азиз.

– О чем ты говоришь? Ты что-то спутал, я не знаю никаких специалистов. – Джелайни весело улыбался.

– Ты лжешь. Отпусти их, или поплатишься своей неразумной головой. Это я тебе говорю как старший брат.

– Азиз, – Джелайни широко развел руками, – помилуй, не знаю никаких специалистов.

– Ты забыл, что я работаю в ХАДе?

– Спасибо, помню, дорогой брат. Все помню: что продался неверным, что забыл Аллаха… Так вот слушай сейчас меня. Мне передали твои слова. Ты сказал, чтобы я не попадался тебе на пути. И обещал, дай аллах памяти, пристрелить первой же пулей, если попадусь. Вот я и пришел к тебе.

– Ты еще и труслив. – Азиз встал, повернулся к окну. За ним маячила угрюмая физиономия. – Что же не пришел один – побоялся? Я знаю о всех твоих делах. Это ты не чтишь Священное Писание, ты идешь против веры. На тебе – кровь невинных. Если бы жив был отец – он проклял бы тебя…

– Ладно, Азиз, заткнись. – Джелайни тоже поднялся, взял за ремень автомат, стал покачивать им. Лампочка ночника тускло вспыхивала на вороненой стали. – Ты не в ХАДе. Видишь, я первый к тебе пришел, как младший. Я чту адат… Мне нужна твоя помощь, Азиз.

– Какая помощь? – хмуро спросил он.

– Дай слово, что поможешь, и я скажу.

Азиз отрицательно покачал головой. С минуту братья молча смотрели друг на друга, и казалось, вот-вот треснет и тихо осыплется невидимая преграда и они бросятся в объятия. Но Джелайни по-прежнему покачивал автоматом, удерживая его одним пальцем, Азиз же смотрел куда-то поверх головы брата.