Читать книгу "Тайна серебряной вазы - Елена Басманова"

Доктор отложил газеты и подошел к окну. С каким-то непривычно радостным чувством увидел он высокое бледно-голубое небо, яркое солнце и нестерпимый блеск снега на тротуаре. Нижнюю часть оконного стекла изукрасил мороз – Клим Кириллович с самого детства любил эти тропические, узорные заросли. С чувством обновления, как будто учась дышать заново, он прижался щекой к холодному стеклу. Неужели болезнь и кошмар кончились? Были они или не были? Улица за окном выглядела пустынной, и у ширхановской булочной наблюдалось необычное затишье.

Когда в прихожей раздался звук электрического звонка, доктор отошел от окна, мельком взглянул в зеркало и пригладил ладонью волосы. Он тщательно оправил мягкую домашнюю куртку, плотнее запахнул на шее шарф, отер платком легкую испарину со лба. Он слышал оживленные голоса из прихожей и радовался тому, что в этом огромном городе есть люди, которым небезразлично его здоровье...

Несмотря на то что пальто и шляпы остались в прихожей, в комнате сразу же запахло снегом, свежестью и прохладой как только на пороге появились женщины. Полина Тихоновна сопровождала визитерш.

– Дорогой наш Клим Кириллович, – приветствовала доктора Елизавета Викентьевна, – вы выглядите молодцом. Вам болеть нельзя, такая уж у вас профессия. Не сердитесь, что мы к вам нагрянули?

– Я очень рад, – голос Клима Кирилловича звучал еще сипловато, но лицо светилось удовольствием, – не поверите, но навестить-то меня как раз и некому. А иногда хочется.

– Мы так и подумали, милый доктор, – заулыбалась Мура, – тем более, что я чувствую себя виноватой в вашей болезни.

– Напрасно, – засмеялся тихо доктор, – вы же не микроб. Или как точнее сказать – микробка? Микробелла? Лучше скажите мне, как ваша инфлюэнца. Совсем прошла?

– Не знаю, была ли она, – ответила Мура, – на следующий день я вполне сносно себя чувствовала. Ни температуры, ни обмороков.

– Странно, – сказал доктор, рассаживая своих гостей, – какая-то новая разновидность возбудителя. Такой прежде не встречалось. А как здоровье Николая Николаевича и Брунгильды Николаевны?

– Благодарю вас, Николай Николаевич много работает, как всегда. А у Брунгильды сейчас урок музыки – пора возвращаться после праздников к обычным занятиям. Обращаю ваше внимание, доктор, – улыбнулась Елизавета Викентьевна, – что в нашей семье никто не заболел. Это хорошая статистика. Если ее, конечно, не испортит господин Холомков.

– Господин Холомков? – переспросил растерянно Клим Кириллович.

– Да, он дня три после бала-маскарада являлся к нам, как на службу, все развлекал Муру. Она даже попугая ему подарила. Очень милый молодой человек и красивый. Жаль, что ведет рассеянный образ жизни. Говорит, что нигде не служит и служить пока не собирается.

– Ах, мама, на меня он вовсе не произвел такого благоприятного впечатления, – Мура покраснела.

– Это ты сейчас так говоришь, тебе обидно – несколько дней не приходит, пропал. Может быть, все-таки стал жертвой той же странной инфекции, что и Мура.

– Я заметила, что как только он перестал приходить, так и другие изменения произошли, – повернулась Мура к доктору. – Клим Кириллович, помните, я вам– как-то говорила, что под нашими окнами бродят тайные воздыхатели – может быть, поклонники Брунгильды?

– Я?.. Поклонники?.. Выговорили?.. Да, что-то такое... м... м... было, кажется, – промямлил Клим Кириллович, он никогда не слышал о поклонниках Брунгильды под окнами.

– Так вот, они исчезли, слава Богу, – рассмеялась Мура.

Она вскочила с дивана, подошла к окну и воскликнула:

– Какое солнце! Как красиво! Какие у вас чудесные зимние узоры на стекле – я их с детства обожаю! И под вашими окнами поклонницы не бродят. – Она обернулась и посмотрела со значением на Клима Кирилловича, с лица которого постепенно сходило выражение недоумения, он начал понимать, о чем речь.

– Мурочка шутит, значит, вполне здорова, – заметила Елизавета Викентьевна и посоветовала: – Не обращайте внимания. Все-то им поклонники мерещатся – к близкому замужеству.

– Я еще не решила, – с сомнением потянула Мура, – выйти ли мне замуж или уйти в монастырь?

– Разве это современно? – Брови Полины Тихоновны недоуменно поползли вверх. – Что же будет, если все молодые люди и девушки, образованные, полные сил, убегут от жизни в монастырь? Так и Россия вся вымрет.

– Я думаю, что эта идея должна пройти проверку, – Елизавета Викентьевна оставалась невозмутимой, – если в ближайшие месяцы Мурочка не откажется от своих намерений, мы устроим ей паломничество в какую-нибудь обитель, чтобы побыла там, посмотрела своими глазами.

– Только, чур, я сама выберу, куда ехать, – встрепенулась Мура. – И сама выберу того, кто будет меня сопровождать.

– Хорошо, хорошо, душа моя, – успокоила ее мать, – до той поры еще много воды утечет. Жизнь в твои годы – такая яркая, насыщенная. Каждый месяц – как век, столько в нем событий и переживаний! Но мы пришли сюда не для того, чтобы поделиться с милым доктором нашими планами и фантазиями. Мы должны помочь ему как можно скорее выздороветь.

– Ах, милый Клим Кириллович, – спохватилась Мура, – мы вас утомили своей болтовней, но и от нас тоже польза будет. Мы привезли вам меда – нашего, муромцевского, нам каждое лето присылают родственники из Новгородской губернии. Мед необыкновенный, чудодейственный.

– Есть ли в меде фосфор? – Полина Тихоновна возвращалась в мир привычных забот.

– Насчет фосфора не знаю, – серьезно ответила Елизавета Викентьевна. – Но вреда-то от него точно не будет. Кроме того, я привезла вам еще одно средство, посмотрите, оно называется «салеп».

Она достала из ридикюля маленькую картонную коробочку, открыла крышку и показала Климу Кирилловичу горстку чего-то, напоминающего золотистые стружечки. Они источали волнующе-приторный аромат.

– Их надо просто понемногу жевать, – пояснила Елизавета Викентьевна. – К сожалению, латинского названия растения не знаю, но в наших краях издавна из его корня высушенного заготавливают такое средство. Хорошо хранится. И помогает. Я и сама в детстве любила его пожевать.

– Благодарю вас за заботу, – сказал доктор, принимая коробочку с салепом, – непременно проведу опыт на самом себе. Хотя бы для того, чтобы доставить вам удовольствие.

– Спасибо за лекарство, Елизавета Викентьевна, – вступила в беседу Полина Тихоновна, – в Вене доктор Кинбах выбрал для своих опытов молодого человека, лет двадцати шести. Нашел лысого молодого человека, ежедневно в течение пятнадцати минут подвергал поверхность на коже головы действию рентгеновских лучей, и представляете, – в голосе Полины Тихоновны послышалось удивление, – через два месяца показал его в тамошнем медицинском обществе уже обросшего волосами. А Николай Николаевич не работает с рентгеновским аппаратом? – завершила свою тираду Полина Тихоновна вопросом к Елизавете Викентьевне.