Читать книгу "Одинокий дракон. Последний повелитель - Павел Шумил"

— Ты не их, ты меня под себя подмял. Ну чего так удивлённо смотришь? Мастер, ну почему, почему ты не оставишь меня в покое, а? То пряник дашь, то в душу плюнешь.

Опять обидел. Хотел, как лучше, а получилось… как всегда.

Лира всерьёз занялась заселением Замка. Недалеко от Литмунда имеет место быть приют для подкидышей. Кто–нибудь, обычно мать, приносит ребёнка, кладёт на широкую галерею и звонит в колокол. Сама скрывается в парке. Через некоторое время выходит сестра и забирает ребёнка. Лира повадилась перехватывать молодых матерей в густом парке и устраивать им допрос. Причём, такой допрос, что не приведи Господи! Во–первых, дело, как правило, происходит поздно ночью. Во–вторых, женщину окружают четыре ёжика, которые работают стереоколонками. Бедняжке кажется, что та, которая задаёт вопросы, ходит невидимой вокруг неё. То ли добрая фея, то ли привидение. Откуда у Лиры такая страсть к театральным эффектам? Неужто от меня? Если выясняется, что женщина подходит по каким–то, одной Лире известным критериям, один из ёжиков выпускает облако сонного газа, и киберы грузят добычу на вертолёт. Пробуждение обставляется с максимальной пышностью. На крестьянских девушек это очень действует. У метода только два недостатка. Во–первых, к сорока сравнительно взрослым непоседам прибавилось ещё пять грудных детей. Во–вторых, нарушение равновесия полов: прибавилось пять девушек и только один парень, отец одного из грудников. И тот оболтус. В голове — ветер, руки не тем концом вставлены.

Я по–прежнему вою на Луну. С каждым днём всё больше чувствую свою ненужность. Машина запущена, процесс пошёл. Главный компьютер набирает опыт создания новых баз, обучения детей. А это — краеугольные камни нашей программы. Перспективный план развития может разработать Лира. Недавно вызвал на экран план развития базы и даже икать начал. От замка Деттервилей запланирована прокладка тоннелей к замку Блудвилов, Литмундскому монастырю и приюту для подкидышей. От второй базы — к Пиитетовой пустыни. Суммарная длина тоннелей — больше двухсот километров.

Изучил в файлах медицинского компьютера всё, что относится к размножению драконов. Так и не понял, в чём разница между обычным внутриутробным развитием плода и двуполым внутриутробным почкованием. Но Анна разницу видит, и компьютер тоже. Оказывается, главный компьютер больше 300 часов занимался генным проектированием драконочки на основе моей генной матрицы. 300 часов умножить на 16000 процессоров, это не шутки! Потом аппаратура генной лаборатории собирала хромосомный набор по проекту и выращивала культуру ткани. Вот она, эта ткань драконочки, в холодильнике. Больше двух граммов. Аккуратно закрываю крышку холодильника и совсем забываю, что нужно контролировать эмоции. Прибегает Лира. В мокром переднике, с закатанными по локоть рукавами — из яслей, купала малышей. Учится быть мамой. Это у неё называется «Лабораторная работа по основам продолжения рода». Несколько двусмысленно утверждает, что учиться нужно на чужих ошибках. Тащит меня к вертолёту, летим к морю. Оказывается, от моих переживаний все девчонки в Замке плачут, особенно грудные. Погода под стать настроению. Свинцовые валы неторопливо обрушиваются на берег. Серое небо, серое море, пожухлая трава. Лира требует, чтоб я объяснил, что со мной происходит. Расправляю правое крыло с бахромой сорванной перепонки. Потом рассказываю об открытии Анны и опасности войны людей с драконами. О всех прелестях односторонней эмпатии, когда все чувствуют твои эмоции, а ты — нет.

— Коша, нужно держаться, — заявляет Лира.

— А я что делаю?

— А ты страдаешь, — шмыгает носом. — И от этого все страдают.

— Хорошо. Выстрою себе берлогу у Волчьих гор, перееду туда. Будешь навещать меня по выходным.

— Коша, тебе сейчас никак нельзя уезжать. Без тебя всё развалится.

— Почему? Всё налажено, всё работает. Никто на нас не охотится, церкачи не докучают.

— А взгляд дракона?

— Что взгляд дракона?

— Ты серьёзно не знаешь?

— Я же тебе говорил, мыслей читать не умею.

— Мы с Анной думали, ты знаешь. Когда ты рядом, никто врать не может. Ну не то, чтобы совсем не может, просто очень стыдно. Анна говорит, такое впечатление, будто все знают, что ты врёшь, только в глаза плюнуть стесняются. Мы решили, что это и есть то, что в легендах называют «взгляд дракона». Коша, а ты не можешь передавать свои чувства послабее, как раньше?

Опять все вокруг знают про меня больше, чем я сам. Почему так?

— Расскажи об этом поподробнее.

— Ну, раньше, до того, как меня Деттервиль похитил, я тебя еле чувствовала. Только когда ты рядом был. Сэм тебя и рядом не чувствовал. А теперь я тебя за километр чую. А Сэм, Тит и другие мужчины — если вы в одной комнате.

Что произошло за это время? Во–первых, с кем произошло? Сэм не менялся, а я опять головкой стукнулся. Значит, со мной. Теперь — что произошло. Я поломал все косточки, которые смог, и начал регенерировать. В крови появились какие–то гормоны, управляющие регенерацией. Нейроны, видимо, решили, что их это тоже касается и наладили дополнительные связи. Нет, чтобы умнее стать, так я начал, как хорошая радиостанция, транслировать в эфир свои эмоции. Если ещё раз стукнусь, меня, наверно, и в Литмунде услышат. Или все смогут читать мои мысли. Буратино, ты сам себе враг. Анна говорит, у меня девять жизней. Тогда эта — третья? Господи, каким монстром я в девятой жизни буду…

Лира просит перевести то, что я машинально нацарапал на песке. LIVE — EVIL. Жить — зло. Англичане — мудрые люди. Как в детской загадке — ответ тут же, написан задом наперёд. Перевожу.

— Но почему, Коша? Ведь всё идёт, как ты задумал. Мы строим новые базы, учим людей. С церкачами поладили. А крыло у тебя новое вырастет.

— Наверно, потому, что мечта драконов заключается вовсе не в строительстве новых баз. Я сейчас даже не помню, о чём мечтал до того, как Тита на болоте встретил. О чём думал, помню, а о чём мечтал — нет. У тебя есть мечта?

— Конечно, есть. Раньше я мечтала стать леди. Потом — отомстить магистру. А теперь мне надо продолжить род Тэриблов. Чтоб совсем не угас. Я ведь последняя осталась.

— Вот–вот.

— Ой, Коша, прости! Ты ведь тоже последний… А ты точно уверен, что драконов не было в 21–м веке?

— Точно.

— А в 22–м?

— На 90 процентов.

— А в 23–м?

— Не помню.

— Значит, в 23–м веке драконы могут быть. А десяток драконов в 21–м веке погоды не испортят! Ты сам говорил, людей — миллиарды, а драконов будет совсем немного. С исторической точки зрения никто и не заметит.

— Ничего это не значит. Это значит только то, что я не знаю. Повелители уже пытались обмануть время. Сама видишь, чем кончилось.

— По–моему, ты просто трусишь.

— Правильно. Трушу. Мне нельзя рисковать. Если б дело меня одного касалось…

— Ага, Блудвил то же самое говорил: «Я не за себя боюсь, а за сына». А кто трусит, тот никогда не побеждает.