Читать книгу "Дева войны. Убить Батыя! - Наталья Павлищева"

Может, я побывала в неправильном мире, где все не так, как было в действительности? Но какой же он реальный, тот мир, несмотря на всю нечисть и нежить, которую я в нем видела и с которой боролась.

Где же стояла Старая Рязань? Кажется, напротив города Спас Рязанский. А попробуем набрать в поисковом поле Старую Рязань. Оп-па! Вот она. Увеличим… еще увеличим…

Вот это да! Не знала, что в месте, где стояла Старая Рязань, Ока вдруг делает резкий поворот и течет на север, то есть четко в обратную сторону. Поэтому город, находящийся на правом берегу, имеет реку с запада, а не с востока!

Я даже засмеялась, мир, в котором я была, никакой не перевернутый, это Ока течет там не на юг, а на север. Не окажись я там, в жизни такого не знала бы!

Так… теперь поищем Козельск. Это Калужская область… Вот она, петлявая Жиздра, а вот… Я словно снова попала на стену, нет, смотрела на Козельский холм со стороны Дешовки. А вот и сама Дешовка. Вот Другуска, охватывающая холм с севера, там Клютома… а это ров, даже сейчас он хорошо виден, хотя воды нет. Я, не отрываясь, смотрела на мыс, который огибали лодки с женщинами, на перекаты, где лошадь Лушки подвернула ногу, на лес, в котором Вятич спасал нас от волков и который потом поджег Ворон… Все было такое знакомое, такое родное…

Метнулась по карте вокруг. Вот Серенск, сожженный жителями, чтобы не достался монголам. Вот изгибы Оки, на которых дружина Евпатия Коловрата поджидала монголов, заставив вернуться.

А это земля инязора Пургаза и Нарчатки. Но здесь знакомого было мало. Там, где должны быть сплошные леса, теперь прямоугольники полей, Пензенская область вообще вся засеяна… Где Эрзяньмас? Вот он, это теперь просто Арзамас.

Но Сырню найти не удалось, нет такого города, нет такой крепости. Но ведь Нарчатка не моя выдумка. Она существовала, вернее, существует, как утверждал Вятич. Он говорил, что все в мире существует одновременно, нет твоего или моего мира, потому и возможны переходы. Но перейти можно только туда, где все будет развиваться так, чтобы в конце концов пришло в ту точку, откуда ты отправилась. А это теория, между прочим! Надо почитать, может, кто-то уже до такого додумался?

Стало смешно: «уже», да Вятич догадался до этого еще в тринадцатом веке!

Я вернулась к поискам Сырни и Нарчатки. Сырни не было, а вот Нарчатка нашлась. Да, мордовская правительница, дочь Пуреша, действительно правила, когда отец ушел с монгольским войском на запад. Ага! Значит, я все-таки была там! И тут же расстройство – княжна погибла, когда после битвы пыталась спастись и вместе с конем бросилась в реку. Конь не вынес Нарчатку, одетую в доспехи, и они утонули.

Это неправда, я видела, что она ушла, причем вовсе не через Суру, а лесом! Не зря же мы прикрывали ее своими телами у Сырни. Врут, все врут! Меня захлестывала обида, они ничего не знают и врут. Кто они – было непонятно и неважно.

Но тут я обратила внимание на название реки, в которой погибла женщина, – Мокша. Значит, она пала не на Суре, а на Мокше? Значит, Нарчатка ушла от Сырни, и мы бились с монголами не зря?

Когда погибла? Легенда твердит, что через пять лет после прихода монголов. Но почему это 1242 год, если Батый со своим войском уже в 1236-м побил булгар? Оставалось понять, как долго еще сумела воевать против нашего общего врага Нарчатка.

Но внутри уже росло приятное чувство сопричастности, а еще – что я своими глазами видела многое из написанного. Сколько бы я могла рассказать о Козельске… Хотелось крикнуть: «Ребята, да не были мы в Козельске такими дураками, чтобы сидеть и ждать всем городом погибели! Мы были куда хитрее, подготовили такие ловушки Батыю, что он в них увяз, как муха на липучке. И не случайно наткнулся на крепость, которая была не небольшим городком, а крупным и прекрасно укрепленным городом, а приведен туда прямо перед разливом рек. Что для этого понадобились немалые усилия, точный расчет, хитрость и еще раз хитрость, а еще отвага, потому что сознательно притащить огромнейшее войско к собственному городу, отвлекая от остальных, – это героизм чистейшей воды!

И не так мы были просты, чтобы дать себя перерезать всех до единого даже в павшем городе. Не верьте тем, кого не было в Козельске 1238 года, мы не пали, мы победили, сумев вывести и женщин с детьми, и конную дружину, и спалить внутри городских стен тысячи монголов! Не зря Батый прозвал город Злым, мало ли какие полностью погибали, не сдавшись, но только Козельск удостоился такой чести».

А еще я вдруг принялась искать сведения о Субедее, ведь лилипут твердил, что Батый убил своего наставника из-за провала в Козельске, но скрыл это. И действительно, полководец хотя и упоминался потом, но его никто не видел, а даты и место его смерти разнятся. Так что, Субедей нашел свою погибель у стен «Злого города»? Йес!

Пока найденное мне нравилось, хотя и не все. Ладно, им простительно, они не слышали, как мы с Лушкой и Любавой матюгали монголов со стен Козельска, не видели, как Ворон поджег лес, не знают, что Анея сумела увести почти всех женщин из города…

Я им прощала это незнание. Вот расскажу – будут знать. Кому им? А всем, кто пишет историю. Теперь я была точно уверена, что историю можно писать, только побывав там лично. Как это сделать? Не знаю, но можно – это точно.

Но оставалась ненайденной Сырня. Где это? Сколько ни ползала по карте Мордовии – ничего. Нас были тысячи, такую битву невозможно не заметить, это не четыре тысячи погибших в Козельске, это куда больше, причем в бою прямо под стенами крепости.

У Батыя никаких упоминаний – это понятно, кто же станет писать о причине такой злости на какой-то город (или какую-то женщину)? Ага, вот оно: в 1239 году какие-то тумены ходили на мордву! Чтоб вы знали, какие это тумены… Это Бату-хан собственной персоной гонялся за мной, чтобы в результате получить себе на задницу тавро, как лошади.

Мне вдруг стало обидно – но он все равно убил Настю!

Уже смеркалось, и в палате стало почти темно, но я не включала свет, задумавшись и глядя мимо экрана монитора. И вдруг прямо перед собой в этом полумраке воочию увидела собственную гибель словно со стороны – девушка в ярко-голубом плаще князя Романа падала, пробитая стрелой насквозь. Но… передо мной вдруг встала и другая картина. Вятич наклонился над распростертым телом, что-то закричал, поднимая руки вверх. Над девушкой-воином поднялся светлый столб, внутри которого явно угадывалась женская фигура, уносившаяся ввысь. Вот оно что – это я возвращалась в свой привычный московский мир.

Я не позволила себе порадоваться такому факту, меня куда больше интересовало, что будет с Вятичем, ведь он один, а монголов сотни. И дождалась.

Дикий ужас, охвативший монголов, заставивший опрометью броситься прочь… Я не слышала, что там происходит, но поняла, что был какой-то невыносимый звук, потому что многие даже мечи бросили, закрыв уши руками.

И вот на склоне оврага остался один Вятич. Правда, лежавший прямо поперек моего бездыханного тела. Страшно хотелось дотянуться руками, попробовать поднять, помочь… Там тоже начинало смеркаться. Но на краю поляны появились какие-то старцы. А, это те, к которым мы с Вятичем ходили. С языка чуть не сорвался вопль: где же вы были чуть раньше?! Но недаром сотник столько времени учил меня сдерживаться, не закричала.