Читать книгу "Только женщины - Джон Девис Бересфорд"

с отцовской стороны, это — дети похоти, и притом усталой похоти. Если б мы еще были молодым и сильным народом, как древние евреи, быть может, могучее семя побороло бы всякую наносную слабость, но ведь мы дети дряхлой цивилизации…

Эйлин вздохнула.

— Ну, а как же мы с тобой?

— Мы счастливы. Наверное, в данный момент самые счастливые люди на свете. И должны попытаться уделить частицу своего счастья другим. Мы должны вернуться в Марлоу и работать для общины. И, насколько это в нашей власти, сделать что-нибудь для молодого поколения. Может быть, можно было бы продвинуться дальше на север и попробовать научиться выделке стали — возможно, что там есть женщины, знакомые с этим делом — они помогут нам. Но я не думаю, чтобы это дало особенно благие результаты, помимо сохранения самого искусства выделки. Единственное, что мы можем — это временно ослабить трудности в одном каком-нибудь небольшом районе. Со временем, нам волей-неволей придется забросить мануфактуру и сосредоточить все свои усилия на добывании пищи. Нас слишком мало, и было бы проще и, быть может, целесообразнее пахать деревянным плугом, чем дожидаться плохо и медленно выделываемой стали. Страшней всего, что взрослые среди нас, и так немногочисленные, будут постепенно вымирать и, может быть, быстрей, чем мы предполагаем…

— Ну ладно. Будет! — воскликнула Эйлин, вскакивая на ноги. — Пока-то мы, ведь, счастливы, как ты сам говоришь, и наша задача ясна. Завтра же едем обратно в Марлоу, хотя мне страшно неприятно везти такие вести Эльзи.

Джаспер подошел и обнял ее. — Да, нам, во всяком случае, унывать не полагается. Это прежде всего.

— Я и не унываю, — весело воскликнула Эйлин. — У меня ведь ты! — и вот — море. Мы будем от времени до времени приезжать сюда, если дороги не очень испортятся.

— Да, если дороги не очень испортятся.

— А ведь терн и дикий шиповник уже тянутся через дорогу от изгороди к изгороди. Лес возвращается.

— Да, и лес и лесное зверье.

Он ближе привлек ее к себе, и так они долго стояли, вглядываясь в горизонт.

* * *

На юго-западе стерлась светлая полоска и теперь словно туман подползал к ним.

— Сейчас дождь пойдет, — заметил Трэйль.

Они спокойно переждали, пока косой дождь, хлеставший им в лицо, перестал, тени бури развеялись и горизонт снова очистился.

— Какое там странное облачко, — сказала Эйлин. — Что это? Опять предвестие дождя.

Она указывала на маленькое пятнышко на самом краю горизонта.

— Действительно, странное. Совсем как будто дымок от парохода.

В течение нескольких секунд они напряженно присматривались.

— Оно разрастается, — взволнованно вскричала Эйлин. — Джаспер, что это?

— Не знаю; не могу сообразить. — Он отошел подальше и затенил глаза ладонью, чтобы их не слепил блеск теперь безоблачного неба. — Не могу сообразить, — машинально повторил он.

Пятнышко разрасталось, превращаясь в большое расплывчатое пятно с более темным центром.

— Принимая во внимание, что ветер дует в нашу сторону… — начал было Джаспер — и запнулся.

— Да, да — так что же? — с живостью переспросила Эйлин и, так как он не ответил, она схватила его за руку и настойчиво повторила: — Джаспер, что такое? Что из того, что ветер дует в нашу сторону?

— Ну ей Богу же, так и есть! — шептал он, не слушая ее. — Ей богу, так. Ну да, я не ошибся.

— В чем? Да говори же! Я ничего не вижу, — умоляла Эйлин.

Но он все еще не отвечая, застыл на месте, как прикованный, не отводя глаз от горизонта.

Облачко постепенно расплывалось, светлело, и Эйлин уже различала на линии горизонта тоненькие зубчики, все придвигавшиеся и, видимо, связанные с черным пятнышком вдали.

— О, Джаспер! — воскликнула она, сама не понимая, почему у нее слезы на глазах, застилающие поле зрения.

— Это пароход, — сказал, наконец, Джаспер, поворачиваясь к ней. — И идет он из Америки. Как ты думаешь, американские женщины способны…

Пароход теперь вычерчивался совершенно ясно — высокая палуба, две высоченных дымовых трубы, и три мачты. Он шел наискосок, милях в пятнадцати от них, вверх по Каналу.

Они почувствовали себя, точно потерпевшие крушение моряки на безлюдном острове, которые видят пароход, но так далеко, что зова их он не услышит.

— Джаспер, как ты думаешь, что это значит?

— Пароход американский, — ответил он, все так же тихо и глядя сквозь нее, как бы не видя ее, — Неужели — неужели же возможно, чтобы Америка уцелела? Неужели она по-прежнему ведет торговлю с Европой, и только нас обходит, из боязни заразы? Почем знать — может быть пароходы уже несколько месяцев плавают по Ламаншу? Откуда мы знаем, что это первый?

— Нет, это первый. Я чувствую. Скорей, скорей! Едем сейчас же в Плимут, или в Соутгамптон. Я знаю, что он пристанет в Плимуте или в Соутгамптоне. На нем мужчины. Джаспер — мужчины! Женщины не решились бы идти с такой быстротой. Ты посмотри, как он быстро бежит. О, скорей, скорей!

Молча сбежали они с утеса, вскочили на велосипеды и покатили — с такой быстротой, как будто проехать надо было всего каких-нибудь десять миль я от того, доедут ли они вовремя, зависела жизнь всех женщин Англии. И, хотя потом, волей-неволей пришлось убавить скорость, все же к закату солнца они были в Плимуте.

Но никаких следов парохода в Плимуте не было видно. Кругом высились только брошенные громады таких ненужных теперь броненосцев и истребителей, огромных, злобных, бесполезных.

— Не здесь, значит, едем дальше, — молвила Эйлин.

Джаспер пожал плечами. — До Соутгамптона больше ста миль, если не все сто пятьдесят.

— Но мы должны, мы должны! — настаивала Эйлин.

Это было очевидно и для Джаспера. Он стоял в задумчивости с озабоченным напряженным лицом, словно решая какую-нибудь техническую задачу. Эйлин уже видала его таким и не сомневалась, что он сумеет найти выход.

— Мотор! — вырвалось у него, наконец, отрывистыми, короткими фразами. — Если б найти парафину, бензину и свечи — или хоть какого-нибудь освещения. Машины вряд ли заржавели, но грязи налипло в винтах. Парафину надо для чистки.