Читать книгу "Павел - Сергей Анатольевич Шаповалов"

него был пастор Хосман. Слышали о таком? Нет? Вам ещё попадутся его великие труды по теологии и математике. Впоследствии пастор Хосман преподавал в Кильском университете. Мог ли такой великий учёный преподавать дурачку? Пожалуй, мне повезло больше в том, что моя родина сильна и неприступна. Россия имеет огромную армию, имеет флот. Румянцев, Суворов, Ушаков – великие полководцы, от одного имени которых враг бежит без оглядки. А кто окружал юного Карла Петер Ульриха? Дания наглым образом отнимала одну провинцию за другой. Мой отец вынужден к двенадцати годам иметь чин лейтенанта, состоять в гильдии стрелков, изучать фортификацию. Мне в детстве присвоили чин генерал-адмирала российского флота. Шутовство! Я не знал и сотой доли военной науки, которую знал мой отец в те же годы. Именно поэтому его считали помешанным на всем военном, на прусской муштре, на дисциплине… А у него просто детство было такое.

Павел гневно задышал, сбился с шага. Остановился, оперся на письменный стол.

– Ходили байки, якобы императрица Елизавета ужаснулась невежеству наследника, впервые увидев его: не мыт, не чёсан, вшив.… что там ещё? На самом же деле она ужаснулась его худобе и болезненному виду. Пётр Ульрих никогда не ел досыта. У него не было никогда меховой одежды. Зимой он мылся чуть тёплой водой, так, как экономили на дровах. Ещё в одной глупой легенде говорится о том, что Пётр так и не научился говорить по-русски, а писал вообще – отвратительно. Очень странные утверждения, тем более, если учесть, что за обучение наследника взялся сам академик Яков Штелин. Я внимательно прочитал все записи академика того периода. Он нигде не упоминает, что ученик его был слабоумен или ленив. Да, от немецкого акцента отцу избавиться не удалось. А разве Герхард Фридрих Миллер, тот, который столько написал об истории России, говорил на чистом русском? Его речь порой даже коллеги по академии не понимали.

Павел порывисто обошёл стол и сел в кресло.

– Свою Гатчинскую армию я организовал подобно тому, как мой отец, будучи ещё наследником, устроил гарнизон в Петерштадте. Правда, своих гвардейцев он выписал из Голштинии. Возможно, в этом его ошибка. Надо было все же набирать офицеров из русских или малорусских, ещё не оскотинившихся гвардейцев. Вы ведь знаете, у нас гвардия, что сейчас, что при императрице Елизавете, известна своим распутством и пьянством. Чтобы такого не происходило, гвардию надо постоянно иметь в деле. Постоянно! Походы, манёвры, учения, дабы гвардия не опускалась до скотского состояния. А уж как эта гвардия любит свергать неугодных правителей – всему миру известно. Пётр имел планы вывести гвардейские части из столицы, лишить всех привилегий, а в дальнейшем – присоединить к регулярным армиям.

– За что же его изгнали из Государственного Совета? – спросил я.

– Государственный Совет, – задумался Павел. – Хорошо, что вы мне напомнили о нем. Кучка чопорных старцев, кичащихся своими заслугами перед отечеством. Государственный Совет. Он открыто их критиковал. Указывал на их безмозглость, что во внешней политике, что внутри России. Конечно, эти бараны побежали жаловаться императрице. А в чем он был неправ? Кому нужна была эта семилетняя война? Зачем Россию в неё втянули? Какие дивиденды от этой войны получены? Пустая казна. Тысячи калек.

Да бог с ним. Отца все же назначили директором шляхетского корпуса. Разве дурачок справился бы на этой должности? А он справлялся. Да ещё организовал несколько картографических экспедиций в отдалённые области России. Наконец-то составили грамотные карты дорог до Урала.

Он правил ровно сто восемьдесят шесть дней. Те, кто его сверг, а потом убил, в один голос утверждают, что он ненавидел все русское, ненавидел Россию. Наглая ложь! Он ненавидел русскую расхлябанность, лень и нерадивость в службе. Вся его вина в том, что он хотел заставить военных служить, а чиновников – работать. Каждое утро Пётр вставал в четыре утра, пил кофе и спешил в кабинет заслушивать доклады, затем велел подавать карету и ехал в сенат или в коллегии. Он во всем старался подражать своему деду, Петру Великому. Самые его важные реформы: упразднение Тайной канцелярии. И правильно! Потом он начал процесс изъятия лишних земель, принадлежащих церкви. Разве это не справедливо? Зачем монастырям столько пахотных наделов? Им мало сбора с прихожан? А чего стоит указ о свободной внешней торговле? А организация Государственного банка, дабы поощрять промышленность и торговлю? Кстати, это по его указу прекратили преследовать старообрядцев. Это он впервые обратил внимание на бездумную вырубку лесов. Ну и конечно «Манифест о вольности дворянства». Разве все эти дела говорят, что Пётр был слабоумным?

Сто девяносто два документа составлено им за сто восемьдесят дней правления. Я лично проверял. Когда он был выгнан из Государственно Совета и жил в Ораниенбауме, работал не покладая рук. Им написано множество документов, прожектов, исследований…. Все уничтожили. Все сожгли.

Но кто?

Кто? – Павел покачал головой. – Точно сказать не смогу, но, скорее всего те, кто хотел оправдать его свержение. Показать отца, как недееспособного. Но искать виновных – поздно; надо думать о будущем России. Вот, сейчас бы ох как пригодились прожекты отца.

– Его обвиняли в невыгодном союзе с Пруссией. Он вернул все земли, завоёванные в ходе семилетней войны, – припомнил я.

– А подумайте: зачем нам прусские земли? Нам своих мало? У нас за Волгой столько земли – народу не хватает заселять. Пётр правильно и сделал, что вернул всё Пруссии. Пусть Европа сама грызётся за Силезию и Богемию. А то, что в конце Семилетней войны солдат кормить было нечем, заряды выдавали один на два ружья – об этом никто не вспоминает. Лошадей не хватало. Пушки вручную тягали.

Павел вновь подскочил и принялся ходить по кабинету, теперь уже кругами.

– Вы знаете, что Сенат вынес постановление отлить ему памятник в золоте? За «радение о благе государства». Он отказался, сказав, что золоту надо искать другое применение. «Я же надеюсь своими трудами заслужить памятник в сердце народном», – объявил он, и Сенат возмутили его слова. Разве такой поступок мог совершить слабоумный?

– Но почему гвардия выступила против него?

– Всего два полка: Семёновский и Измайловский. Вам это известно? Преображенский отверг предложение участвовать в перевороте. За что его командиры: Воронцов, Измайлов и Воейков были после арестованы. История тёмная. Концов сейчас не найти. А сколько подлости в этой истории. Впрочем, довольно об этом. Орлов уехал – и то хорошо.

Бог ему судья. И вы – свободны.

Я повернулся и вышел. Адъютант сказал, чтобы я отправлялся к Аракчееву.

– О чем так долго беседовали с государем? –