Читать книгу "Совок 6 - Вадим Агарев"

грабёж раскрывать не хотят! А грабежа-то, Вася, оказывается, и не было вовсе!

— Сольёшь меня братве, начальник? — хмуро спросил фуфлыжник, — Какая тебе с этого радость?

— Радость невелика, но за твой поганый язык я тебя обязательно накажу! — равнодушно пожал я плечами.

— Не надо, начальник! — интонации Фесенко перестали быть независимо-угрюмыми, теперь он откровенно заискивал. — Меня ведь подрежут!

— Дай свою папку! — не оборачиваясь, попросил я Стаса.

— Пиши новую заяву о грабеже и о нанесении тебе телесных повреждений! — положил я чистый лист на стасовскую папку и протянув Фесенко авторучку. — на своих корешей пиши! И пиши всё, как было на самом деле! С указанием всех имён и фамилий! И не бзди, бумаге этой хода не будет. Если, конечно, ты себя будешь прилично вести.

Мерзавец Фесенко размышлял недолго. Да и о чем там было размышлять, если других ходов у него не было. Кроме одного.

Глядя на выходящие из-под пера каракули, я на ходу редактировал жалобу. После того, как Василий поставил дату и расписался, я протянул папку с исписанным листком через плечо назад. Потом приступил к инструктажу клеветника относительно его похода в Октябрьскую прокуратуру. А сзади, в моё правое ухо громко и жарко дышал Станислав.

Глава 21

Завершив бесхитростную вербовку и высадив первично отдрессированного гадёныша Фесенко, я повез Стаса домой. Нынешняя транспортная загруженность городских улиц не шла ни в какое сравнение с суетным двадцать первым веком. Но и здесь, пиковое вечернее время таки сказывалось. До стасовского дома мы тошнили почти полчаса, обгоняя автобусы, троллейбусы и трамваи со всем прочим автотранспортом.

Пользуясь случаем, я начал расспрашивать опера на предмет похотливо-военного человека по фамилии Барсуков. Того самого, который так виртуозно умеет запрягать для бесплатной пахоты на себя одиноких женщин. Вешая перед их носом морковку в виде так вожделенного ими семейного счастья. Которое, как оказывается, напрямую зависит от того, насколько эти брачно-помешанные мадамы расстараются в барсуковской койке и на его же грядках. Во время того самого пресловутого сексуально-огородного испытательного срока.

— Завтра вечером буду иметь какую-то конкретную информацию, — заверил меня Гриненко, — Зарядил я опера и участкового, которые ту территорию обслуживают. Пообещали они, что по соседям аккуратно пройдут. А сам я завтра в военкомат наведаюсь, чтобы выяснить, что он за военный фрукт такой.

Удовлетворившись таким ответом, я распрощался с сыщиком и порулил в сторону гастронома.

Протекция, когда-то оказанная мне Шевцовой в продуктовых рядах, в очередной раз сработала и домой я зашел, навьюченный харчами, как двугорбый ледоход пустыни. Лизавета, по своему обыкновению выскочившая в коридор, схватила авоськи и убежала с ними на кухню. А я пошел в ванную мыть мозолистые следственные руки.

Проснулся я позднее обычного. И не потому, что проспал, а потому, что по причине субботнего дня не стал вчера перед сном заводить будильник. Стрелки на циферблате которого сейчас ехидно указывали начало десятого. Настроение было прекрасным. Утро нерабочей субботы, это всегда самое лучшее утро! Вне зависимости от времени года и даже погоды, любой степени слякотности. Поскольку за начавшимся субботним выходным, всегда неизбежно следует выходной воскресный. А сегодня еще и погода меня не подвела. Утро, мало того, что было майским, оно еще и радостно светило в окно солнечными лучами.

После не лимитированных по времени водных процедур, я, уже будучи окончательно бодрым и свежим, зашел на кухню. Во-первых, привычно хотелось крепкого чаю, а, во-вторых, доносившиеся оттуда запахи меня заинтриговали.

— Доброе утро! — не оборачиваясь, поприветствовала меня Елизавета, — Через полчаса всё готово будет!

Бодрящую интригу, заманившую меня на кухню, дополнительно подогрели две из четырёх конфорок плиты. На которых маняще парили мясным и пряным от специй духом две разнокалиберные кастрюли. И еще духовка. В подсвеченном окне которой жирно шкворчала на противне курица, обложенная крупно порезанной картошкой и морковью с кольцами лука.

— Эк ты размахнулась! — восхищенно пробормотал я, поразившись масштабному приступу подростковой кулинарии. — Даже обидно, что не придется от души отведать твоей стряпни. Но попробую обязательно! Всё попробую!

Лиза обернулась и недоумённо уставилась на меня.

— На день рождения сегодня пойду, — подробнее пояснил я своё заявление, — У Натальи день рождения и она меня пригласила. Сама понимаешь, сытым туда явиться я не могу. Не комильфо, неприлично, то есть. Обидится еще, чего доброго!

— А зачем тогда я старалась?! — расстроенно поникла головой моя квартирантка, — Я три часа на кухне вертелась, пока ты спал! Думаешь, тебя эта жирная корова вкуснее накормит?!

Елизавета с видом смертельно оскорблённой тёщи поджала в куриную жопу свои губы и, оттолкнув меня в сторону, топоча, как ёжик, стремительно покинула кухню.

Моё светлое утреннее настроение начало меркнуть, не продержавшись и часа от недавнего, но такого духоподъёмного начала дня. На ровном месте споткнувшись о вздорный бабий блажняк недополовозрелой соплюхи.

Старательно придавив зреющее гендерное раздражение, я поплелся вслед мятущемуся по квартире юному гормональному маятнику. Убеждая себя, что, уж коль позволил себе роскошь и приручил несовершеннолетнюю пельменную воровку, то и ответ теперь перед судьбой держать так же обязан. Как и велел своим афоризмом тот самый Антуан. Да еще держать этот ответ, мужественно перенося все тяготы и лишения в условиях совместного пребывания в данной жилплощади.

Юное дарование в области кулинарии стояло у окна и громко шмыгало носом. Я наморщил ум. Как мириться с особями женского пола, достигшими пригодного для их употребления возраста, я знал хорошо. Но как восстанавливать добрые отношения с человеческими самками пионерского возраста, к своему стыду, я уже не помнил. Или даже не знал. Оттого и двинулся по наитию. Как сапёр-экспериментатор.

— Скажи мне, Лиза, я тебе чего плохого сделал?! — встав рядом у подоконника и тоже уставившись в окно, поинтересовался я у мелкой мозгогрызки, — Ты почему такая неудобная? Чего ты мне жить-то мешаешь, а?! — не дождавшись ответа, я продолжил, — Пожалуй, что уйду я от тебя, Эльза! Ты, так и быть, здесь пока обитай, а я в своей квартире жить стану. На днях мебель туда завезут и уйду я отсюда. Какая-то неуютная ты, Лиза!

Елизавета снова не ответила, но зато шмыгать носом стала вдвое реже. Потом нерешительно придвинулась и примирительно прижалась головой к моему плечу. Скосив глаза, я с удовлетворением отметил наличие смятения и откровенного испуга на её лице. И решил добавить к уже имеющимся