Читать книгу "Сердце для любимой - Мария Геррер"

– Так лучше видно его душу, – ядовито пояснила я. «Лживую и двуличную», – хотелось добавить мне. Но я промолчала.

– Да? – усомнился журналист. – Интересный взгляд на душу через тело. В этом есть что-то интимное, личное. Согласны?

– Нет, – рыкнула я. – Не согласна.

Просто красивый голый мужик, и все. Ну, сексуальный, ну с теплотой в глазах и наглой мордой. Все понятно, так чего же приставать с идиотскими вопросами?

– Наш журнал ориентирован в основном на женскую аудиторию. Читательницы захотят узнать о вас больше. И о вашей модели тоже, – продолжал липнуть ко мне корреспондент. – Где господин Радзивилов позировал вам, о чем вы говорили во время работы над портретом? Что вы чувствовали? О чем думали? Читательницы так любопытны. Им интересно именно это. Поподробнее можно?

– Поподробнее нельзя, – отрезала я. – Это мое видение, и все. Точка. И не забудьте перед публикацией статью показать мне. Если разместите без моего одобрения – затаскаю по судам.

– Конечно, конечно, – заверил меня корреспондент.

Сама от себя не ожидала такой уверенности. Что откуда взялось? И куда делась моя вечная застенчивость? Видимо, мне давно надо было принять озверина в виде Макса.

С роскошным букетом алых роз ко мне подошел Радзивилов-старший. Галантно поцеловал руку, поздравил с успехом. Его внимание мне было приятно. Чего греха таить, оно льстило моему самолюбию.

Глаза корреспондента заметно округлились и загорелись азартом. Но мой тяжелый взгляд охладил его неумеренный пыл. Он задал еще несколько незначительных вопросов и удалился. Надеюсь, в статье не будет рассуждений на тему, кто есть кто в моей жизни. И почему я рисую сына, а руки мне целует отец.

Дмитрий Алексеевич сообщил, что оставил задаток за портрет. И, если я не возражаю, он готов его купить. Что ж, вполне логично. Я согласилась, и мы ударили по рукам. После завершения выставки он может забрать портрет своего красавца-сына. Пусть повесит над камином в загородном доме. Или лучше, в спальне Макса. И пусть Макс смотрит на него и думает, какой он редкостный козел.

Интересно, кто теперь охмуряет Макса, кто кидает на него страстные призывные взгляды? С кем он ходит по клубам? Кого обнимает? Я вспомнила его нежные и сильные руки. Его тонкие аристократические пальцы. Улыбку, взгляд холодных серых глаз с искорками тепла. И сердце снова защемило. Где ты теперь, милый негодяй?

Глава 28. Макс

Очень хотелось пойти на открытие выставки молодых художников. Пусть не поговорить с Аней, но хоть увидеть ее. Посмотреть на мой портрет. Я не сомневался, что Аня его там выставит. Возможно, в пику мне. Пусть все любуются на обнаженный накачанный торс и бесстыжие ледяные глаза представителя деловой элиты. Вот он – законченный эгоист, сноб и хладнокровный мерзавец.

Думаю, взгляд на портрете Аня изменила. Когда-то он был с капелькой человечности и затаенной любви. А что теперь? Скорее всего, я холодно и свысока смотрю на мир, лежащий у моих ног. Но он мне не нужен. Мне нужна только Аня. Зачем мне весь мир, если в нем нет наивной и простой девушки, которую я безумно люблю?

Мой портрет будет висеть в большом зале, среди других полотен. Может, на него никто и не посмотрит. Но, вероятнее всего, внимание на Анино творчество обратят. И я буду к этому косвенно причастен. Хорошо, что есть хоть какая-то польза от меня.

Пусть портрет привлечет к Ане внимание хороших заказчиков. Все у нее в жизни должно получиться, даже не сомневаюсь. Только мне в ее жизни места, похоже, уже не будет. Хотя дядя Саша прав, не надо опускать руки. Я должен попытаться вернуть ее.

Конечно, не особо хочется, чтобы мой внешний вид обсуждали. Можно было попытаться попросить Аню не выставлять портрет на публику. У нее же много других прекрасных полотен. Пейзажи, натюрморты. А в этой картине она обнажила не только мое тело, но и душу. Но я не имею права просить ее ни о чем подобном. Уверен, именно мой портрет она выберет для выставки. Он ей удался блестяще, хотя я и видел его только в незавершенном виде.

На открытие выставки я все же не пошел. Зачем портить настроение Ане? Она мне точно не обрадуется. А расстроится однозначно. Послал букет из бело-розовых орхидей. От неизвестного почитателя ее таланта. Конечно, она не догадается, от кого. А возможно, подобных букетов у нее уже несколько, и он просто затеряется среди них. Ведь не мне одному нравятся Анины картины.

Через несколько дней Богдан зашел ко мне в клуб вместе с Дариной. Я не горел желанием их видеть. Но и избегать не собирался. Хотелось вспомнить все заковыристые выражения, которым научился у строителей, и высказать этой парочке все, что думаю о них обоих. Но воспитание не позволило мне оскорбить женщину. Хотя, наверное, в данном случае не стоило себя сдерживать.

Мои дорогие одноклассники и верные друзья принесли проклятую бутылку коньяка. Дарина, не скрывая издевки, поставила ее передо мной на стол:

– С победой тебя, Макс.

– Забери, – прорычал я.

– Это твой трофей! – несмешливо пропела Даша низким чувственным голосом. – Ты его честно заработал. Хотя зря ты не переспал с малышкой. Она так и осталась страдать в своей невинности. Теперь ее поимеет какой-нибудь плиточник-отделочник, или, в лучшем случае, менеджер среднего звена. А может, и им она даром не понадобится – скучная серость. Кому она сдалась?

Мне хотелось придушить Дарину. Я чувствовал, как кровь закипает в моих жилах. Только не поддаваться на провокацию этой стервы! С трудом сдержал себя, но мой взгляд испугал Дашку. В ее газах мелькнул неподдельный ужас, и она благоразумно заткнулась.

Я молча бросил бутылку в корзину для мусора. Все, разговор окончен. Общение тоже. Мои незваные гости это поняли. Даша быстро оправилась от испуга, снова приняла вид холодной светской львицы. Уверенно подхватила Богдана под руку, и они с победным видом покинули мой кабинет. Два сапога пара. Бесчувственные, высокомерные снобы. Да и я не лучше.

Прошелся по кабинету, подошел к Аниным картинам. Она молодец, рисует с душой. У нее блестящее будущее, в этом я даже не сомневаюсь. Поступит в Академию художеств, все у нее получится.

Туман на Мойке. Вид из ее окна. И с нашей кухни почти тот же вид. Хотя не с нашей, меня там больше не будет. Я оттуда изгнан навсегда. Холодно на душе. Уже давно холодно и пусто. Надо работать, и на уме только Аня. Наивная провинциалка, покорившая ледяное сердце эгоиста. Добрая и чистая душа, незапятнанная высокомерием и ложными ценностями. Да, отец прав, я ей не пара.

За окном сырость. Уже весна, а зима все не сдает свои позиции. Скоро побегут весенние ручьи. Солнце заиграет в лужах расплавленным золотом, будут, как безумные чирикать воробьи.

Я мог бы гулять с Аней по Питеру. Мы бы смотрели, как ломается на Неве лед, как холодный влажный ветер гонит прохожих в тепло. Сидели бы в кафе, у окна. И я бы грел дыханием ее замерзшие руки. Но ничего этого уже не будет… Не будет, если я продолжу жалеть себя и ныть как безнадежно влюбленный школьник.