Читать книгу "Пляжное чтение - Эмили Генри"

Джулия-Энн махнула рукой в сторону сына.

– Конечно, я не жалуюсь. Нам во всем, спасибо, Господи, повезло. Но иногда жизнь портит наши планы… Я не знаю, как это объяснить, но у меня присутствовало именно такое чувство, когда мы были там. Мой муж словно цеплялся там за все, за что мог ухватиться. Мне казалось, что быть в порядке для него значило меньше, чем… делать правильные вещи.

А я думала об отце и о Соне. О том, что моя мама осталась с ним, даже зная, что он ей изменяет. Ее настойчивость основывалась на том, что она верила, что все закончится.

«Ну, а почему это вообще началось?» – спрашивала я у нее перед тем, как она начала повторять свою мантру: «Я не могу говорить об этом, я не буду говорить об этом». Но, по правде говоря, я сразу догадалась о причинах возникновения той ситуации.

Когда я была в седьмом классе, мои родители разошлись. Ненадолго, всего на пару месяцев, но отец успел зайти довольно далеко. Он остановился у друзей, пытаясь понять, сможет ли он договориться и вернуться. Я не знала всей этой истории. Мои родители никогда не доходили до крика, как большинство разведенных родителей моих друзей, но даже в тринадцать лет я могла видеть перемены в своей матери. Внезапная тоска, склонность смотреть в окно, убегать в ванную и возвращаться с опухшими глазами.

В ночь перед отъездом отца я приоткрыла дверь своей спальни и прислушалась к их голосам, доносившимся из кухни. «Я не знаю, – повторяла мама со слезами в голосе. – Не знаю, просто мне кажется, что все кончено».

«Ты говоришь про наш брак?» – спросил папа после долгой паузы.

«Нет, про свою жизнь, – ответила она ему. – Я не только твоя жена, но и мать Яны. Я не думаю, что ты можешь себе представить, каково это – в сорок два года чувствовать, что ты сделал для нее все, что собирался сделать».

Тогда я не могла понять ее, и папа, очевидно, тоже, потому что на следующее утро они мне рассказывали совсем другое. Мы втроем сидели на краю моей кровати, а потом я смотрела, как отъезжает его машина с чемоданом на заднем сиденье. Тогда я поняла, что жизнь, такая, какой я ее знала, закончилась.

И вдруг папа вернулся. Это для меня стало доказательством того, что нет ничего непоправимого. Я снова поверила, что любовь может победить любые проблемы, что жизнь всегда будет превыше смерти. Поэтому, когда папа и мама усадили меня, чтобы рассказать мне о мамином диагнозе, я поняла, что жизнь делает новый поворот и ничего уже не будет постоянным. Это как еще один поворот сюжета, только в нашей истории.

После этого мои родители, казалось, любили друг друга еще сильнее, чем прежде. Стало больше танцев. Они часто держались за руки. Стало больше романтического досуга в выходные. Как-то раз папа сказал: «За те двадцать лет, что я знаю твою маму, она показала себя с разных сторон, и я успел влюбиться в каждую из них, Яна. Это ключ к счастливому браку. Мы должны непрерывно влюбляться в каждое новое проявление друг друга, и это самое лучшее чувство в мире».

«Их любовь, – размышляла я, – превзошла время, кризис среднего возраста, рак, все остальное».

Но разлука между моими родителями все же случилась, и когда я в тот день накричала на маму, то удивилась этому сама. Если бы эти три месяца разлуки пришлись на время, когда только все начиналось, когда папа и Соня только встретились. Когда он нашел Соню, ему просто нужно было поверить, что все снова будет хорошо. Если бы, когда мама приняла его обратно, она просто притворилась, что уже все в порядке.

Джулия-Энн слегка покачала головой, когда ее взгляд остановился на мне.

– А разве это важно? – спросила она. – Мне всегда нужно было чувствовать, что мои дела в порядке. Я могла сделать даже что-то и не особо правильное, если это давало нужный результат.

А я вдруг подумала о Жаке, о нашей решимости жить красивой жизнью, о своем отчаянном желании найти кого-то, кого знала и могла полюбить мама. Я думала о диагнозе моей матери и о неверности моего отца, а также о той красивой истории, которую я рассказывала себе с двенадцати лет, чтобы не бояться того, что может произойти на самом деле. Я думала о любовных романах, которые проглатывала в коридорах больниц, когда рак вернулся, о том, как я потеряла свой шанс учиться в аспирантуре. Мне тогда казалось, что моя жизнь снова разваливается. Вспоминались ночи, проведенные за писаниной до самого восхода. Моя спина болела от необходимости поработать еще немного. Я не желала прекращать работу, потому что ничто не казалось более важным, чем моя новая книга. Я хотела дать этим вымышленным любовникам хороший финал, которого они заслуживали. Мои читатели заслуживали только хеппи-эндов. Люди цепляются в жизни за любую твердую опору, которую могут найти. Да. Да, это определенно имело смысл. Эта мысль полна смысла.

В тот вечер, когда мы уезжали, я написала маме СМС, чего не делала уже несколько месяцев: «Я люблю тебя. Даже если ты никогда больше не сможешь говорить о нем, я всегда буду любить тебя, мама. Но я надеюсь, что ты сможешь его простить».

Через двадцать минут она ответила: «Я тоже, Яна. И в отношении него тоже».

* * *

В субботу мы пошли на пляж.

– Это не очень креативно, – сказала я, когда мы пробирались по усеянной корнями тропинке.

Гас открыл рот, чтобы ответить, но я оборвала его:

– Не смей шутить, что мой стиль банальный.

– Я хотел сказать, что это глупо, что мы больше не спускаемся туда, – ответил Гас.

– Я так и думала, что тебе это надоело.

– Я почти не бываю на этом пляже, – сказал Гас, покачав головой.

– Серьезно?

– Корень, – предупредил он, когда я посмотрела на него, и я осторожно переступила преграду. – Я не самый большой любитель пляжей.

– Ну, конечно же нет, – ответила я. – Если бы это было так, ты бы носил футболку или шляпу с надписью, которая бы сообщала всем об этом.

– Совершенно верно, – согласился он. – Вообще-то я предпочитаю этот пляж зимой.

– Серьезно? Мне зимой хочется только умереть, а не ходить по пляжам.

Смех Гаса застрял у него в горле. Он сошел с лесистой тропинки на песок и протянул мне руку, чтобы я спрыгнула с небольшого уступа.

– Он потрясающ. Ты когда-нибудь по-настоящему видела этот пляж?

Я отрицательно покачала головой.

– Когда я была в университете, я редко покидала его пределы. А если и выбиралась за его пределы, то изредка.

Гас кивнул.

– После того как Пит и Мэгги переехали сюда, я навещал их каждые зимние каникулы. Они покупали мне билеты на самолет или автобус как подарок, и я приезжал на праздники.

– Полагаю, твой отец не возражал.

Это была внезапная вспышка гнева при мысли о том, что Гас тоже был ребенком – одиноким, никому не нужным. Именно она заставила меня произнести эти слова прежде, чем я смогла остановиться. Я осторожно взглянула на него. Его челюсти были слегка сжаты, но вообще лицо оставалось бесстрастным. В ответ он лишь покачал головой. Мы пошли по самому краю прибоя, и он искоса посмотрел на меня, а потом снова на песок.