Читать книгу "Трубадура - Дарья Волкова"

- Только одна встречай, ладно?

Тура кивнула. А потом прижала пальцы к губам и протянула их к экрану. Воздушный поцелуй. Завтра он получит настоящий. Много.

*

Гостиницу забронировал заранее. Вымылся и побрился тоже заранее. Потому что осознал одну простую вещь – обнять и быть с ней - важнее всего сейчас для него. Важнее встречи с родными, отчета перед отцом за игру, торжественного ужина в исполнении Василисы, обмена новостями с братом. Все это важно. Но после нее. Соскучился. И надо убедиться, что с ней все хорошо. И рассказать про дела в Питере. Но сначала  - обнять и поцеловать. Нет, сначала – просто обнять.

Не представлял, не думал никогда раньше, что так можно скучать по человеку.

*

Сарафан был синим. Глаза – еще синее. Кожа – в молоко добавили капельку кофе и получился дивный оттенок. Волосы  - отросли, вдруг стали слегка виться и густой светлой волной касались плеч. И улыбка поверх всего – прожекторная, белоснежная.

Елки-палки, он ослеп.

И это его обнимали, целовали в шею, тыкались носом в грудь. А он стоял столпом.  И поверить не мог сразу – видимо, слишком часто ему прилетало за два последних чемпионата в голову мячом. И лишь когда Ту принялась его тормошить: «Степа, Степка, что с тобой?!» - рассмеялся громко,  беззаботно и раскатисто. И обнял сам, как мечтал. И поцеловал.

*

- Шестнадцатый? – Ту бросила на него косой взгляд, пока они поднимались по лестнице.

- Мой полевой номер. Самый что ни на есть удачливый.

- Что же ты там собираешься делать в номере, если запасаешься удачей впрок?

Степка запнулся о ступень. Эти интонации… Не слышал раньше? Забыл? Тучка обернулась. Провокация была и во взгляде, и в повороте плеча. И в длине сарафане, черт его дери!

- Увидишь, - буркнул хрипло и подтолкнул. Ох, ничего себе, как ты там аппетитно нагуляла.

*

- На многое сразу не рассчитывай.

- Почему?

- Потому! – на пол полетели сразу его футболка и ее сарафан. – Не смогу долго и ласково. Будет быстро. Может быть грубо. Прости. Сразу и сейчас.

Сразу и сейчас. Немедленно. Пять шагов до кровати – десятикилометровый кросс. Но зато…

- Не умеешь ты грубо, Степа…  - протяжный  женский выдох. – Ты у меня ласковый.

- Я у тебя сейчас кончу, если ты будешь так делать.

Счастливый женский смех. Довольный мужской стон. Дальнейший сценарий известен.

16.2

*

Пусть первый раз вышел и в самом деле быстрый, зато зрение вернулось. И обнаружились интересные вещи.

Его палец  скользнул от плеча к началу груди, пропутешествовал по ложбинке и замер. В сливки добавили кофе и получился дивный оттенок. Но где его зефир, черт побери?!

- Так, я не понял,  как ты загорала?

- Топлесс, - как о чем-то само собой разумеющемся.

В груди Степки зародился звук, похожий на тот, что издают пароходы, отходя от причала. Он резко сел и шваркнлся затылком о стену.

- Как – топлесс?!

- Без лифчика, - простодушно принялась объяснять Ту. – Чтобы загар был без белых полосок. Мне Лева место показал в саду, потайное, говорил, вы там в детстве прятались от бабушки. Оно ниоткуда не видно.

- Угу, - желчно проговорил Степа. – С нашего участка. А с балкона соседнего дома отлично простреливается. Вот Сереге радость-то!

- Не говори глупости, - тут Тура слегка рассердилась. – Никакого Сереги с нами не было.

- С нами?!

- Ну Лева со мной был, чтобы предупредить,  если что. Он тоже загорал. С закрытыми глазами, если что!

- Та-а-к.

- Степка! – она села и обхватила его лицо руками. – Прекрати. Смешно ревновать к брату. Лева тебя любит и гордится тобой. Все тебя любят и гордятся.

Он некоторое время молча смотрела на нее, а потом толкнул в плечо. Опрокидывая на смятую постель.

 - Хоть нижний зефир на месте, - большой палец скользнул по тонкой белой полоске на бедре оттенка сливок с кофе.

- Какой зефир?

- Мой. Сладкий. Вкусный. Сейчас пробовать буду.

*

- Ты обещал меня пороть три раза в день, - светлая женская рука лежит на смуглой мужской груди.

- Правда, что ли? – лениво.

- Правда. Мне кажется, надо. Мне кажется, я не заслужила такого… - носом в шею и невнятно оттуда, - счастья.

Он молча прижался губами к ее виску. Надо рассказать о том, что они с Яшкой наворотили в Питере. Но не хочется. Не сейчас.

- Знаешь, я что-то весь запал растерял. Давай Василису попросим, что ли. У нее рука не дрогнет. Наверное. Если тебе так уж сильно надо.

Ту едва слышно фыркнула, а потом затихла, обнимая крепко.

- Ты любить меня только не перестань, а остальное – детали.

- Это – железно.

*

Из номера они выбрались ближе к вечеру, уже начал понемногу спадать дневной зной. Когда Степа сдавал ключи, сотрудница отеля на стойке регистрации робко попросила автограф для брата. Тура принялась спешно поправлять лямку сарафана. Она девушка чемпиона Европы и бронзового призера чемпионата мира, между прочим! Надо это теперь всегда держать в уме и соответствовать.

Дома их ждало возмездие. Немезида Ейского разлива стояла у крыльца. Крылья отсутствовали  - сданы в химчистку, наверное. Зато рука в локте согнута и уперта в бок. А в другой – орудие наказания, знаменитая на всю улицу Василисина скалка.

- Степка, сотона окаянная, что ж ты творишь?

Зеркальным жестом Степан упер руки в талию.

- А что, любимого внука, сына и брата, который приехал в родной дом с двумя… - тут Степка поднял вверх указательный и средний пальцы, – с двумя! медалями не встретят ласково, не обнимут, не поцелуют?

- А что же ты, внучок любимый, сразу в дом родной не поспешил?! – скалка свистнула, тяжело разрезая густой, еще жаркий воздух. – Вместо этого ты что сделал, аспид?! Приличную девочку из хорошей семьи, которую мне на догляд поручили, в номера потащил, паскудник! А ты, Тюлька, марш на кухню, с тобой разговор отдельный будет!

Ошалевшими глазами Степан наблюдал, как Ту, гордо задрав нос, прошествовала в дом. Как на крыльцо подтянулись зрители – отец с Леликом, встали у столбиков, в одинаковой позе, сложив руки на груди и ожидая продолжения спектакля. И оно последовало.

16.3

- Откуда ты знаешь? – Степа попробовал найти логику там, где ее, судя по всему, не было. Но попытаться стоило.

- Лида позвонила!  А ей племянница позвонила, похвасталась, что ты ей только что автограф подписал. Ни стыда у тебя, Степка, ни совести! Ты почто девке репутацию портишь?