Читать книгу "Собиратель реликвий - Кристофер Тейлор Бакли"

Дюрер ловко воспользовался оказией:

– Я тоже явился воздать благодарность. За восшествие моего крестного отца на престол Священной Римской империи. А что привело в Шамбери ваше высокопреосвященство? – непринужденно осведомился он.

– Конечно же, святая плащаница! И разумеется, непревзойденное гостеприимство его сиятельства герцога.

Карл смущенно улыбнулся комплименту.

– Ко всему прочему, Шамбери завидно расположен, – продолжил кардинал. – Его сиятельство герцог Лоренцо заглянул сюда по пути из Урбино в Париж, куда он приглашен на крестины дофина, а я, наоборот, возвращаюсь в Рим из Парижа.

Дюрер взял кубок вина с подноса в руках лакея. Дисмас собрался было сделать то же самое, но вовремя опомнился.

– Ах, Париж… Париж… – с томным равнодушием протянул Дюрер. – Ну и как там нынче Париж?

– Как всегда, великолепен!

– Приятно слышать, – рассеянно ответил Дюрер. – В свой последний приезд я нашел Париж… как бы лучше выразиться… Загаженным. Способность французов мирно сосуществовать со всякой пакостью достойна всяческого восхищения.

Д’Арагона удивленно посмотрел на него.

– По утрам встаешь с постели, а из-под ног крысы так и прыскают! – Дюрер картинно передернулся. – Крысы на каждом шагу! Однажды я видел, как парижская крыса гналась за терьером, и в результате получился экс-терьер…

Герцог Урбинский хохотнул и тут же зашелся кашлем. Герцог Савойский с трудом сдерживал смех.

– Судя по всему, вы гостили не во дворце? – процедил кардинал Арагонский.

– Боже упаси! – ответил Дюрер. – Я на горьком опыте постиг, что, quand à Paris[14], заботиться о собственном благоустройстве до́лжно самому. В Фонтенбло ужасные сквозняки! Меня как-то угораздило остановиться во дворце, так я только и делал, что требовал дров для камина, и все равно вернулся домой с больным горлом. Но в одном я согласен с вашим высокопреосвященством: во дворце гораздо меньше крыс… – Дюрер с улыбкой посмотрел на герцога Карла и добавил: – Определенного сорта.

Герцог Урбинский корчился от смеха, исторгая малоприятные пульмональные хрипы. Вокруг оттоманки ласточками хлопотали слуги.

Кардинал Арагонский поджал губы, откланялся и, метя алым плащом паркет, в сопровождении стайки монсеньоров прошествовал к дверям залы.

Герцог Карл втянул щеки, чтобы не расхохотаться. Лукаво сверкнув глазами, он понизил голос и шутливым тоном пообещал Дюреру:

– За ужином я непременно усажу вас рядом с его высокопреосвященством!

Он жестом подозвал Ростанга и распорядился подыскать в замке апартаменты для графа Лотара. Камергер озабоченно зашептал что-то герцогу. Дисмас навострил уши. Ростанг уведомил герцога, что в замке нет ни одной свободной комнаты. Герцог изъявил ужас. Ростанг ответил, что разделяет мнение своего господина – м-гм! – однако же проблема представляется неразрешимой. Несметные свиты герцога Урбинского и кардинала Арагонского оккупировали каждую щель и каждый закоулок замка. Герцог не желал слушать объяснений. Ростанг уперся и объявил, что если его сиятельство настаивают, то он найдет где разместить графа, однако это потребует выселения определенной персоны, известной его сиятельству…

Карл с аристократической беспечностью вздохнул:

– Ну и ладно.

Вслед за этим герцог Савойский повернулся к своему гостю, графу Лотару, и извиняющимся тоном описал сложившуюся ситуацию. Безусловно, это чудовищное неудобство, однако, буде их светлость граф Лотар согласятся, комфортабельные апартаменты для него и его свиты могут быть представлены, но – увы! – не в замке, а в соседнем здании, расположенном, кстати говоря, напротив той самой стены Святой капеллы, где будет вывешена плащаница…

«Отлично!» – подумал Дисмас.

Герцог между тем продолжал:

– Из апартаментов открывается великолепный вид. Если любезный граф Лотар не возражает… Разумеется, он будет включен в число участников всех церемоний и процессий начиная с сегодняшнего банкета…

Граф Лотар ответствовал, что глубоко тронут великодушным гостеприимством, которое он принимает с благодарностью и смирением, и что его крестный непременно узнает о щедрости герцога.

С властностью столь же безупречной, как и его итальянское произношение, Дюрер велел Дисмасу следовать за герцогским камергером Ростангом и заняться обустройством.

Дисмас поклонился и оставил Дюрера в компании новых друзей.

Ростанг по-прежнему лучился радушием, однако уныло опущенные плечи свидетельствовали, что исполнение герцогского приказа не сулит никакой радости.

– В этих апартаментах уже кто-то проживает? – осведомился Дисмас.

– Увы, так оно и есть, м-гм, – ответил Ростанг.

– Неловко получилось…

– М-гм! Очень неловко.

– Позволено ли будет узнать, чьи это апартаменты?

– Квимпера, архидьякона Святой капеллы.

Прелестно, подумал Дисмас. Значит, по милости незваных гостей хранителя плащаницы вышвыривают из его собственного дома. Это, несомненно, поспособствует установлению добрых отношений!

– Мой господин придет в ужас, если узнает, что стеснил архидьякона, – с напускным смятением сказал Дисмас. – Прошу вас, не беспокойтесь, мастер Ростанг. Мы прекрасно устроились в городском саду.

Ростанг удивленно посмотрел на Дисмаса:

– Вы опасаетесь стеснить архидьякона, м-гм? – Он пожал плечами. – Дьякон – прислуга, как и мы с вами. Ему не впервой освобождать свои апартаменты для высокопоставленных гостей.

– Может быть, я переживаю именно потому, что сам прислуга?

– М-гм… Как давно вы состоите в услужении, мастер Руфус?

– Ну, не то чтобы давно…

– М-гм! – снова пискнул Ростанг. – Оно и заметно. Не стоит сочувствовать Квимперу. Всякое бывает. Видите ли, такова природа вещей. Они случаются.

– Да вы философ, мастер Ростанг.

– Что вы, я исключительно практичный человек, м-гм! Я состою на службе у Карла Доброго. И время от времени, как вы сейчас сами убедитесь, мне приходится играть роль Ростанга Поганого.

– Философия чистой воды!

– Гераклит утверждает, что основной закон вселенной – изменчивость, не так ли? Так объемлем же перемены, прежде чем перемены объемлют нас. Ну, вот мы и пришли. Самое время напустить на себя скорбный вид, м-гм.

31. Три волхва

Дюрер настежь распахнул ставни нового жилья. Ландскнехты и сестра Хильдегарда отправились обследовать комнаты архидьяконовых покоев, все еще хранившие тепло недавнего присутствия прежних обитателей: архидьякона Квимпера и его прислуги, которая, похоже, целиком состояла из миловидных юношей деликатного сложения.