Читать книгу "Свидетель - Галина Манукян"

— Испугалась, — судорожно вздыхая, вторила она, а у Валерия защемило сердце.

Он помог ей выбраться, усадил на шезлонг. С ее волос, с промокших насквозь джинсов и майки текла вода. Черкасов вдруг понял, что сам — в одних трусах. «Хорошо, что не видит», — подумал он и тут же рассердился на эту мысль. Сдернул с диванчика плед и укутал им Варины плечи. Сел напротив, убрал с ее лба мокрые пряди, отчаянно желая сделать что-то еще, чтобы она не дрожала, чтобы улыбнулась.

— Ты освоишься, не переживай, — сказал он. — Ты привыкнешь…

Варя закрыла лицо руками, и Черкасов понял, что ляпнул не то. Смешался. Его было не застать врасплох на самых сложных переговорах и вообще где угодно, хоть в государственных верхах или перед телекамерами, а тут Валерий внезапно растерял все слова. Как мальчишка. Сердце захолонулось, смущенное, непослушное.

Варя отвела ладони, выдавила из себя ненастоящую улыбку.

— Привыкну, конечно. Противно быть беспомощной, но роптать — глупо.

— В твоей ситуации это нормально, — пытаясь загладить ошибку, сказал Черкасов.

— Ты думаешь? — Она стянула с плеч плед. — А смысл? Кому станет легче от того, что я расплачусь? Или начну жаловаться, что вместо того, чтобы найти кухню и выпить воды, я оказалась в бассейне? А если расскажу, как мечтала путешествовать по миру, и вот моя первая поездка за границу — Тель-Авив, Средиземное море, пальмы, но мне их не увидеть?

Вина захлестнула Валерия, как удавка на шее.

— Тут ничего нет хорошего, поверь, — хрипло ответил он. — Пальмы, как пальмы.

— Вот. Теперь и тебе стало больно, — без радости констатировала она. — Мне тоже. Учусь принимать. Я как-то читала, что боль надо прожить, иначе она покалечит еще сильнее, налипнет снежным комом и не отстанет до следующей жизни. Похоже, так и есть.

— Удивительно, что ты во все это веришь, в эти жизни…

— Приходится, — горько усмехнулась она. — Когда тебя как обухом по голове шарашит Вселенная образами и воспоминаниями, да еще и выключает свет у обычной реальности, не захочешь, а поверишь. Радости это не приносит, хотя дает понимание: почему имею то, что имею. Заслужила, увы.

Валерий почувствовал себя неловко: с одной стороны казалось, что всё это бред и самым подходящем слушателем тому был бы психиатр; с другой — от взявшей себя в руки Вари веяло светом разумности, какую редко встретишь у девушки такого возраста и внешности, и к досаде подмешивалось восхищение. Жаль, Варя была слишком серьезной, словно намеренно выстраивала между ними китайскую стену. Черкасов попробовал применить методику уступок, с партнерами всегда срабатывала.

— Хорошо, допустим, действительно существуют прошлые жизни. И кем ты была?

— Жизней было много, разных.

— Ты что-то говорила про Индию. Это интересно.

— Ювелиром, мужчиной. Знаешь, забавно, но я вспомнила, как делать украшения и обрабатывать драгоценные камни. Только зачем это слепой?

— А ты любишь драгоценности? — упорно не хотел слышать о слепоте Валерий.

— Красиво со стороны, у меня их особо не водилось, если не считать пары золотых сережек и кольца, подаренного мамой.

— Тогда про огранку, может, просто читала где-то? Память иногда выдает поразительные вещи, не говоря уже о подсознании.

— Не читала, — покачала головой Варя.

— И что же, мы с тобой встречались в Индии? Кем я был? Царем? Раджой? — Валерий решил подыграть, ловя себя на мысли, что несмотря на скептицизм, ему правда были любопытны ее ответы.

— О нет, не раджой. Уверен, что хочешь знать? Тебе вряд ли понравится.

— Почему? — засмеялся Валерий. — Меня что, съели львы?

— Львов в Индии не было, — медленно ответила Варя, отводя глаза, словно ей было стыдно. Помолчала немного и решилась. — Ты был девушкой, а я мужчиной. То, что случилось той ночью, повторяется много раз. Мы меняемся местами, калеча и унижая друг друга. Странная, в чем-то садистская любовь. Или болезнь… Я поступила с тобой так же мерзко, как ты со мной. Прости…

Смех Валерия мгновенно потух, ее прямота резанула по сердцу и оглушила. Что-то внутри него завибрировало от боли, будто Варя пыталась ударить его словом и попала в самую точку. И теперь не она, а он внезапно ощутил себя уязвимым, несмотря на всю логику, на то, что сам корил себя за ту бешеную, нутряную, тяжелую грубость по отношению к ней. Болезнь…

В голове Валерия помутилось, но тут же сработала защита, будто предохранитель, спасающий электрическую сеть от перегрузки. Черкасов помрачнел и бросил жестко:

— Это ты больна. Только ты! И всё случилось, потому что ты сама этого хотела! Напросилась.

Распахнулись ворота, и въехал минивэн. Сергей и Ника! Еще пара спасательных кругов, пусть они с ней разбираются. Не говоря больше ни слова, Валерий встал и пошел в свою спальню, где противной трелью надрывался телефон.

Глава 23. Искупление. Пункт второй

— Зря радуешься. Он дорого берет за такие покупки, — хмуро сказала я, слыша праздничное возбуждение Ники при примерке обновок.

— Да ладно, ты к нему предвзята, — бросила подруга. — Он неплохой и вообще, кажется, в тебя влюблен.

— Это вряд ли. Посмотри. — Я выставила вперед запястья и щиколотки, как говорят, с синяками. Да, мне не скоро случится забыть его хватку и привязанные к кровати руки и ноги… В пояснице заныло, в животе похолодело от воспоминаний.

— Это же от аварии, да? — уже менее радостно спросила Ника.

— Нет. Столько стоит чемодан со шмотками, которые ты так хвалила.

— Он, что, тебя…

— Изнасиловал, — жестко закончила я, решив называть вещи свои именами. — Пьяный. Позапрошлой ночью. Грубо и цинично. Как модно говорить, с элементами БДСМ.

Никин контур медленно осел — на кровать, видимо.

— Боже мой, Варенька… Тебя? Как же это?

— Вот так, — я убрала с лица мокрые волосы. Мешало все: и одежда, и тело, и проклятая слепота. — После того, как я призналась ему в любви…

— Какой же гад! — Ника вскочила, обняла меня. — Я чувствовала, чувствовала, что-то не так! Почему тогда ты осталась?

Я рассказала ошеломленной Нике всё, не заботясь, как она воспримет мои «кармические галлюцинации» и уже не слишком веря собственным мотивам — резкий демарш Валерия выбил меня из равновесия гораздо больше, чем падение в бассейн. Я ведь готова была поверить, что он что-то понял! Мне показалось, что его голос ласков и внимателен, что я со всеми моими «приколами» и странностями ему действительно интересна…

Но с иллюзиями тоже надо уметь прощаться. Сона никогда не любила Матхураву, и ее право — не прощать ни сейчас, ни тогда. И мы не целое, мы — две разрозненные части Сущего, не сданные экзамены, столкнувшиеся в морях айсберги. Нормальных отношений у меня с Валерием не будет, они невозможны, как не вырасти манговому дереву среди льдов. Вот то, чего я, ослепленная вдвойне любовью и загипнотизированная идеей о принятии, не хотела признавать.