Читать книгу "Пираты. Книга 1. Остров Демона - Игорь Пронин"

Меня поднимали не меньше шести раз. Сколько точно — не могу сказать. Два раза я повторил историю почти слово в слово, а потом от жажды и боли в изломанных суставах начал путаться. Чтобы Моник поверила, я старался выглядеть униженным, сломанным… И, думаю, это у меня хорошо получалось — почти так и было на самом деле.

Когда мне развязали руки, я даже не сразу это почувствовал, так они затекли.

— Сядь! — Моник поняла, что я беспомощен и напоила меня сама, поднеся к потрескавшимся губам миску с водой. — Будем считать, что наш первый разговор окончен. Но это не значит, что я тебе поверила! Помни, Джон: я очень тепло к тебе отношусь, но это, увы, ничего не меняет. У меня много способов вытащить из тебя правду, так что хорошенько подумай в трюме. Если захочешь что-то сказать — крикни страже, и тебя отведут ко мне даже ночью.

Идти я не мог и обратно в клеть меня приволокли под руки.

— Поздравляю с боевым крещением! — весело поприветствовал меня Дюпон. — Но, как я вижу, это только начало! Поверь, скоро ты узнаешь, как счастлив человек, у которого ничего не болит. О, это высшее наслаждение! Но понимают это лишь те, кто рычит от боли.

На мое счастье, француз ошибся. Ночью начался шторм и уже скоро нас кидало по клети, словно кукол. Сперва мы цеплялись за прутья, но к полудню силы оставили нас. Испанцы не принесли нам ни еды, ни воды, а судя по доносящимся сверху крикам, кораблю приходилось несладко.

— Видать, у Моник морская болезнь! — предположил Дюпон, когда нас вместе швырнуло в угол. — Иначе давно бы за тобой прислала, ей любая погода не помеха!

Благодаря дельфину, который так помогал и «Устрице», и «Ла Навидад» в плаваниях, я до той поры не испытывал на себе силы настоящего шторма. Теперь мне пришлось узнать и что такое морская болезнь, да еще в довольно неподходящий момент — мне и так было несладко. Шторм бушевал пять дней, редкость даже для весны, и все это время я думал, что вот-вот умру. Стража лишь пару раз подавала нам кувшин с водой, а о сухарях никто даже не вспоминал.

Проснувшись как-то утром, я с удивлением понял, что шторм кончился и стоит чудесная погода. Сквозь щели пробивались солнечные лучи, а мои товарищи спали. Все, кроме Дюпона, который скорчился в углу, пытаясь что-то расслышать. Он прижал палец к губам, послушал еще немного и подошел ко мне.

— Насколько я понимаю испанский, дела у эскадры неважные! Пять кораблей потерялись во время шторма. К тому же нас снесло намного южнее Панамы, и где теперь искать Дрейка, адмирал не знает.

— И что это означает для нас?

— Да тоже мало хорошего! Капитан Кристин теперь не представляет, где мы.

Да, это была скверная новость. Я и так не знал, что думать: «Ла Навидад» не преследовал испанскую эскадру, а сразу ушел за горизонт, пользуясь превосходством в скорости. Может быть, Кристин хотела устроить засаду у берегов Панамы? В таком случае, она просчиталась.

Еще сутки прошли спокойно, а потом нам, всем пятерым, связали руки за спиной и вывели на палубу. Адмирал и Моник сидели в креслах, старик держал ее за руку. Выглядела она бледной и осунувшейся — видимо, Дюпон был прав насчет морской болезни.

— Возможно, кто-нибудь из вас хочет по доброй воле рассказать что-нибудь еще, утаенное на допросах? — спросил адмирал. — Поверьте, сейчас самое время.

— Граф, я же говорила вам: они упорствуют и имеют на то причины…

— Да, да! — он погладил Моник по руке. — Эти люди имели сношения с демонами и прочими порождениями ада… Неужели даже страшный шторм не заставил вас подумать о раскаянии? Мы были на краю гибели!

— Что до нас, — заметил Дюпон, — то мы по-прежнему там, на краю.

— Так отойдите от этого края! — граф рассердился. — Я многое передумал во время бури… И понял, что взял на себя слишком много, что грешен и нуждаюсь в покаянии. Я слишком стар!

— Ну что вы, граф! — Моник поморщилась, что должно было обозначать улыбку. — Вы мужчина в расцвете сил и мудрости.

— Нет, я слишком стар! — капризно возразил Ампурия. — Не знаю, увижу ли опять Арагон, в котором не был шестнадцать лет, увижу ли внуков… Господь послал мне бурю, чтобы я образумился. А то ведь и правда, раскукарекался, как молодой петушок: остановлю Дрейка, найду остров Демона, перенесусь со своей эскадрой в прошлое и прекращу морской разбой… Глупость и грех!

— Граф!.. — Моник, кажется, испугалась.

— Глупость и грех! — упорствовал адмирал. — Пусть случится то, что должно случиться! Ибо пути Господни неисповедимы. А общение с Демоном — грех перед верой! Как хорошо, что я образумился… И вот — моя эскадра разбросана по морям, Панама далеко, и я не знаю даже, в самом ли деле этот пират Дрейк перехватил Серебряный Караван. Мой долг — собрать корабли и уже потом отправиться туда. Что до вас, отребье, и вас, прекрасная Моник, то не мне решать вашу судьбу. Мы идем к Картахене де Индиас, где я передам вас в руки Святой Инквизиции. Не уговаривайте меня, Моник! Решение твердо. Так будет лучше для всех.

Мне показалось, что Моник сейчас бросится на старика и свернет ему тощую шею, словно цыпленку. Однако она овладела собой и посмотрела на нас.

— Что вы на это скажете, господа? — спросила Моник охрипшим голосом и я понял, что она действительно просит совета. Обстоятельства опять сделали так, что мы оказались в одной лодке. — Тоже считаете, что познакомиться с инквизиторами — лучший выход?

— Какой же это выход? — Дюпон покачал головой. — Нет, насколько я знаю испанскую инквизицию, там обычно только вход. А выйти удается не всем, и не скоро…

— Думайте о душе, а не о грешном теле! — назидательно сказал граф. — Начните прямо сейчас: что вы знаете об английском пирате Дрейке? Вот вы, безрассудный молодой человек! — старик указал на меня пальцем. — Вы говорили, что вместе с ним захватили серебро. Подтверждаете свои слова?

— Да! — не мог же я, в самом деле, спорить. — Но я не знаю, где теперь Френсис Дрейк.

— Что ж, воля ваша… Если инквизиции будет угодно передать вас гражданскому суду, вас повесят. Вот если бы вы могли что-нибудь добавить, то я оставил бы суду письмо. Возможно, отделались бы каторгой! Подумайте об этом, пока мы в пути.

— Я сказал все, граф.

Настроение мое, как ни странно, улучшилось. Все же инквизиция была еще где-то далеко, а рея, на которой меня подвешивали по приказу Моник, совсем рядом. Между тем из слов адмирала выходило, что она мне больше не грозит.

— Еще раз призываю вас подумать и раскаяться! По первому требованию я пришлю к вам корабельного капеллана. Уведите их!

— А леди Моник? — притворно удивился Дюпон. — Она разве не пойдет с нами? Ей тоже стоит подумать и раскаяться!

— Катись к чертям! — Моник потеряла всякое желание выглядеть обаятельной. — До Картахены, чтоб ты знал, около дня пути!

Когда мы оказались в трюме, я обратился к товарищам с расспросами. Каким образом мы могли оказаться рядом с Картахеной, которая, как я знал, находится в Испании?