Читать книгу "Нездешний - Дэвид Геммел"

Сарвай в ожидании первого вражеского солдата думал о другом. Кому это надо — лезть первыми? Первые всегда гибнут. Любопытно, как чувствовал бы себя он сам, стоя у подножия лестницы? О чем они думают, карабкаясь навстречу смерти?

Вот над стеной появилась рука, толстые пальцы вцепились в камень. Ванек взмахнул мечом, и рука со скрюченными пальцами отлетела под ноги Сарваю. Он подобрал ее и швырнул вниз. Появились новые вагрийцы. Сарвай ткнул клинком кому-то в зубы, так что острие вышло из затылка. Вытащив меч, он рассек горло следующему. Рука устала, а бой еще толком и не начинался.

Около часа враг не мог закрепиться на стене, но потом какой-то высоченный воин прорвался-таки к западу от башни. Вагрийцы хлынули в образовавшуюся брешь, вбив клин в оборону. Геллан с пятью людьми ударил на них с фланга от башни. Громадный вагриец замахнулся на него мечом. Геллан пригнулся и вогнал клинок ему в бок. Вагриец только заворчал и тут же нанес Геллану новый удар. Отразив удар, Геллан отступил.

— Я убью тебя! — заорал вагриец.

Геллан молча сделал шаг вбок и направил колющий удар ему в горло. Вагриец упал, захлебнувшись кровью, но успел напоследок рубануть по ноге соседнего с Гелланом солдата.

Вагрийский клин постепенно таял. Геллан заколол кинжалом только что взобравшегося на стену врага. По ту сторону клина уже слышались громкие команды Сарвая. Вагрийцев медленно теснили назад, стена очищалась — но в тридцати шагах правее уже образовался новый клин.

На этот раз в брешь кинулся Карнак, размахивая своим огромным топором, рассекая доспехи, круша ребра и вспарывая животы.

Сарвай споткнулся о чей-то труп и упал, ударившись головой о камень. Перевернувшись на спину, он увидел летящий на него меч.

В самое последнее мгновение кто-то отбил удар, и вражеский меч чиркнул о камень над его головой. Ванек прикончил врага, Сарвай вскочил на ноги. Благодарить не было времени — оба снова кинулись в бой.

Тяжкий грохот заглушил звон стали. Сарвай понял: вагрийцы опять пустили в дело таран и окованное бронзой бревно бьет в дубовые ворота. Солнце пылало вовсю на ясном небе, и соленый пот ел глаза.

В полдень атака утихла. Вагрийцы отошли, унося с собой раненых. Дренайские носильщики складывали пострадавших во дворе — в лазарете больше не было места.

Другие таскали на стену ведра с водой, чтобы защитники могли наполнить фляги, третьи смывали со стены кровь и посыпали камень опилками.

Сарвай послал троих за хлебом и сыром для всего отряда, сел и снял шлем. Вспомнив, что Ванек спас ему жизнь, он стал искать его глазами. Солдат сидел около башни. Сарвай устало поднялся и подошел к нему:

— Горячее выдалось утро.

— Скоро еще горячее станет, — слабо улыбнулся Ванек.

— Спасибо, что спас меня.

— На здоровье. Хотел бы я, чтобы кто-то сделал то же самое для меня.

Только тут Сарвай заметил, что лицо у Ванека серое от боли и что он сидит в луже крови, зажимая рукой бок.

— Сейчас кликну носильщиков, — привстал Сарвай.

— Не надо... что проку? Да и неохота мне, чтобы крысы сожрали меня ночью. Боли я не чувствую — говорят, это дурной знак.

— Не знаю, что и сказать.

— Ну и не говори ничего. Слыхал ты, что я ушел от жены?

— Да.

— Глупо это. Я так ее любил, что не мог видеть, как она стареет. Понимаешь? Связался с молодой, с красивой, а она обчистила меня до нитки и завела молодого любовника. Почему все люди должны стареть? — Голос Ванека все слабел. Сарвай придвинулся к нему поближе. — Год назад меня бы так просто не подкосили. Но я все-таки убил того ублюдка! Извернулся так, чтобы он не мог вытащить клинок и взрезал проклятому глотку. Этот-то поворот думаю, меня и доконал. Боги, вот бы жена сейчас оказалась здесь! Глупо, да? Хотеть, чтобы она оказалась в этом кромешном аду. Передай ей от меня, Сарвай, — передай, что я думал о ней. Она была так красива прежде... Люди — точно цветы. Боги! Ты посмотри только!

Сарвай оглянулся — и ничего не увидел.

— О чем ты?

Но Ванек уже умер.

— Они возвращаются! — закричал Йонат.

Глава 18

Нездешний в жизни не раз испытывал боль и полагал, что способен выдержать любую муку. Теперь он понял, что заблуждался. Точно тысяча пчел жалила вздувшуюся пузырями кожу, и тошнота накатывала волнами, вызывая приступы головной боли.

Когда он уехал, оставив умирающего Кадораса, боль была еще терпима, но теперь, к ночи, с ней не стало никакого сладу. Нездешнего схватило снова, и он застонал, проклиная себя за слабость. Весь дрожа, он заполз поглубже в пещеру, трясущимися руками надрал коры и развел костерок. Лошади, привязанные в глубине пещеры, заржали, и этот звук пронзил все его тело. Он встал, шатаясь, доковылял до коней, ослабил подпругу у своего, набросил на него одеяло и вернулся к огню.

Подложив в костер толстых веток, он почувствовал, как тепло охватывает его тело, и медленно стянул рубашку, морщась от прикосновения шерсти к обожженным плечам. Потом открыл кожаный кошель у пояса и достал длинные зеленые листья, которые набрал еще засветло. Лорассий — опасное растение. В малых количествах он облегчает боль и вызывает цветные сны — в больших убивает. Нездешний понятия не имел, в каких дозах или в каком виде его следует употреблять. Он смял один лист в руке, понюхал, положил в рот и начал медленно жевать. Лист оказался горьким, от вязкого сока свело челюсть. От гнева тяжело застучало в висках, и он стал жевать быстрее. Прошло минут десять — облегчения не наступило, и он сжевал второй лист.

Над костром заплясали огненные танцовщицы, вскидывая руки и стряхивая с пальчиков искры. Стены пещеры начали вздуваться, по ним пошли трещины, у лошадей выросли крылья и рога. Нездешний ухмыльнулся. Ухмылка мигом сошла с его лица, когда он увидел, как его руки покрываются чешуей и на них отрастают когти. Огонь преобразился в лицо — широкое красивое лицо, обрамленное огненными волосами.

— Зачем ты пытаешься помешать мне, человек? — спросило огненное лицо.

— Кто ты?

— Я Утренняя Звезда, Князь Темного Света.

Нездешний, отпрянув, швырнул в огонь палкой.

Изо рта высунулся язык пламени — раздвоенный язык — и поглотил деревяшку.

— Я тебя знаю, — сказал Нездешний.

— Еще бы тебе не знать, дитя мое, — ведь ты служил мне много лет, и твоя измена опечалила меня.

— Я никогда не служил тебе. Я был сам себе господин.

— Ты так думаешь? Хорошо, оставим это.

— Нет, говори!

— Что ж тут говорить, Нездешний? Много лет ты охотился на людей и убивал их. Не Истоку ты этим служил, но Хаосу, то есть мне! Ты мой, Нездешний, и всегда был моим. Я же на свой лад охранял тебя, отводил направленные на тебя ножи. Я и теперь оберегаю тебя от надирских охотников, которые поклялись съесть твое сердце.