Читать книгу "Темное дитя - Ольга Фикс"

В моей голове происходящее укладывалось с трудом. Кадку? С землей? И еще, наверное, понадобятся удобрения? Какие, в какой пропорции? И какая лучше земля? Я ж в этом ничего не понимаю!

– Может, все-таки еще не понадобится? Это ж, наверное, не навсегда? А рав что говорит?

Геня только вздохнула:

– Ничего не говорит. Посмотрел и молча губы поджал.

– Аграт уже была здесь? Она это видела?

– Да Аграт и сейчас здесь. Они все там, в кабинете засели: Аграт, Мендель-Хаим, сыновья наши, ученики ешивы. Нотариуса, который сделку с квартирой оформлял, позвали. Кричат, спорят, книги друг у друга из рук рвут, никто никого не слушает. Давно я такого балагана не видела. Так что, глядишь, сообща чего-нибудь да придумают. Велели тебе, как придешь, сразу туда идти.

– Да что тут можно придумать?! Деревья ж не разговаривают и слов человеческих не воспринимают. Как ее теперь дозовешься?!

Я машинально перебирала пальцами зеленые бархатистые листочки. Они были свежие, упругие, череночки крепко держались за веточки.

Показалось ли мне, что ветка дрогнула, когда я ее отпустила?

– Это только сам Всевышний знать может – кто там чего слышит, воспринимает. Я до войны, еще когда в Сорбонне училась, видела один опыт. Растение такое есть, бальзамин. Не выносит, чтоб к нему прикасались. Его если мизинцем заденешь – листики сразу в трубочку свернутся. Так профессор наш морфием на него побрызгал, и – пожалуйста – трогай на здоровье сколько захочешь!

– Геня, вы учились в Сорбонне?! Когда ж вы успели? – изумилась я. Я знала, с ее же слов, что замуж она вышла в пятнадцать лет, не успев окончить гимназию.

– Говорю тебе, еще до войны. Между вторым и четвертым ребенком.

* * *

– А я утверждаю, что моя дочь жива! – услышала я из-за двери голос Аграт. – Ущерб, причиненный несовершеннолетней…

– Кому несовершеннолетнему? Прутику? Кстати, как дерево, она давно уже совершеннолетняя, ей заведомо больше четырех лет! Кводо рав, вы вообще кого слушаете? – горячился Мендель-Хаим. – С каких пор женщина, тем более демон…

– Сказано, что женщина может свидетельствовать о смерти, – возразил чей-то голос. – Из чего следует, что может свидетельствовать и о жизни.

– А демон? Демон что, тоже может?

– Про демона здесь ничего не сказано. Вот, может, у Махараля…

Я постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Все равно они меня не услышали. За столом одна на другой лежали раскрытые книги, вокруг, кроме рава, сидело еще человек десять, включая Мендель-Хаима и Аграт. Большинство из них были мне знакомы. Ну как знакомы? Переглядывались через стол по праздникам и шабатам. Собственно, всех интересовала не столько я, сколько Тёма. Однажды я даже краем уха слыхала, как один из сидящих сейчас здесь шепотом просил сестренку растолковать ему какой-то там комментарий: «А то там все сложно так, а у тебя все получается как-то просто».

Все спорили, стараясь перекричать друг друга:

– Вот здесь написано, что ежели ущерб причинен…

– Да что ты мне будешь говорить, когда здесь совсем даже наоборот говорится, что ежели пострадавший…

В углу скромно сидел человек в пиджаке и вязаной кипе. Увидев меня, он просиял:

– Вы Соня? Прекрасно, вас-то я и жду! Я так понял, вы хотите отозвать доверенность?

– Да! И еще как можно скорее аннулировать сделку!

– Это уже сделано. Другая сторона отказалась. Что касаемо неустойки, то…

– Я заплачу, я все заплачу!

– Девушка, вы меня не так поняли. Я же сказал, условия предварительного договора нарушены противоположной стороной. Они первые отказались от сделки, значит, они и будут платить. Но в вашем случае, поскольку обнаружены дополнительные, ранее не фигурировавшие обстоятельства, повлиявшие на решение моего клиента, сумма неустойки, мне кажется, могла бы быть снижена до…

– Ох, да мне ничего от него не надо, лишь бы только он отвязался от нас, в конце концов!

* * *

Они всё спорили и спорили. Действительна ли была сделка с самого начала. В каких случаях допускается продажа имущества, если оно находится в совместном владении с бесами, и в каких нет. В каких случаях бесы автоматически приравниваются в правах к евреям и в какой степени это относится к полубесам. С какого возраста беса или полубеса женского пола можно счесть совершеннолетним с точки зрения еврейского закона. В 1423 году подобное дело решили так-то, а в 1617-м так-то, но они там ссылаются на средневековый один трактат…

Я не выдержала и ушла. Вопрос с квартирой был решен, а остальное меня не касалось. Главное было ясно: я не знала, как помочь Тёме, и они этого не знали тоже. Похоже, их это вообще не интересовало.

До смерти хотелось курить. Я вышла во внутренний дворик – у нас тут дома часто стоят на склоне горы, и тогда с любого этажа есть выход на такой вот дворик-террасу. Привычно спряталась за пластиковый сарай – не у всех же на глазах дымить, приличные девушки так не поступают. Пошарила по карманам – и, конечно, ничего не нашла.

Дура я, надо было сигареты купить, а не дурацкий фалафель, от которого у меня теперь изжога!

Скрипнула дверь, и во дворик, жмурясь на яркий свет, вышла Аграт. За нею, прилипнув как банный лист, тащился Мендель-Хаим, на ходу пытаясь что-то доказывать.

– Таки я вообще не понял, чего все раскипятились?! Можно подумать, скушать я ее хотел, эту девочку! Да боже упаси, и пальцем бы не тронул! Шо ж я, не понимаю? Я ее собирался в совладелицы записать. Ты сама во всем виновата! Со мной если по-человечески, так я всегда! Что ты, меня не знаешь? За мной разве заржавеет? Тебе стоило лишь слово сказать! Но ты ж упряма, как сто ослов! Ты вон даже говорить со мною не хочешь! Хотя, между прочим, если б ты с самого начала…

Аграт неожиданно обернулась. Глаза ее полыхнули недобрым огнем. Мендель-Хаим осекся и растерянно замолчал. Пристально глядя на него, Аграт медленно провела длинным раздвоенным языком по красным от помады губам.

Мендель-Хаим тяжело задышал.

– Ну вот она я. Дальше что?

– Я, это… бекицер… Ну сама ж знаешь, как я к тебе отношусь, – забормотал скороговоркой Мендель-Хаим. – Бекицер, я ж только хотел…

– Бекицер, значит?

Аграт выпрямилась так резко, что верхняя пуговка ее блузки отскочила и весело запрыгала по дорожке. Гордо откинув голову, Аграт шагнула навстречу оторопевшему Мендель-Хаиму.

– По-быстрому, так по-быстрому! Целуй меня, миленький, я вся твоя! – Раскрыв объятия, Аграт угрожающе надвинулась на него.

Мендель-Хаим побледнел, сдавленно пискнул: «Ой, мама!», развернулся и рванул в дом. Через минуту мы услышали, как хлопнула входная дверь.

– Уфф! – Аграт устало уронила руки. – Давно бы так! А то хочу-хочу, а чего хочу, сам не знает. Вылезай давай, – последнее явно относилось ко мне. – Сигарету дать? Только учти, у меня с ментолом.