Читать книгу "Я вернусь - Александра Миронова"

– Хорошо.

Она спрятала все средства для уборки в небольшой чуланчик. Фрэнк слышал, как в отдалении грохочут ведрами еще две уборщицы – школа была слишком большой для одного человека. В голове словно блохи скакали мысли – он ведь не приготовил материалы, с чего начинать? Он никогда не обучал иностранцев. Она уже немного говорит и неплохо понимает, если говорить медленно и глядя на нее. Пожалуй, нужно обогащать лексику и немного поправить грамматику. Ладно, что-нибудь придумают.

Молча они вошли в кабинет, Фрэнк кивнул на кресло перед своим столом.

– Кофе? – предложил он.

Нина отрицательно покачала головой:

– Спасибо.

Фрэнк, сев за стол и привычно положив на него левую руку, вдруг почувствовал смущение.

– У вас есть любимое стихотворение? – вдруг спросил он.

Да, наверное, будет правильно начать с литературы, она ведь учительница. Невероятно, учительница, которая вынуждена мыть полы!

– Да, – кивнула Нина.

– Прочитайте мне его.

– Но оно на русском!

– Давайте переведем.

Он пододвинул к Нине старый потрепанный словарь, который ему удалось раздобыть в букинистическом магазине в соседнем городке, где училось довольно много русских студентов.

– Как оно называется? – спросил он.

– Жди меня, – без колебаний ответила Нина.

Она, человек, прочитавший практически всю русскую классику и написавший диссертацию по поэзии Серебряного века, отчего-то больше всего любила именно это стихотворение Симонова. Не только из-за содержания, а потому что история стихотворения перекликалась с историей ее собственной жизни.

Ведь Симонов вначале посвятил этот манифест любви и надежды жене – актрисе Валентине Серовой, а затем отозвал посвящение. Странным образом остывшая страсть нашла в ней отклик, ведь у нее тоже было чувство такой силы и чистоты, что могло бы затронуть миллионы душ, обладай она хотя бы каплей таланта Симонова. А затем это чувство ушло. Но не из-за предательства и измен, а по странной воле кого-то сверху.

– Жди меня, и я вернусь, только очень жди, – тихонько начала Нина.

Глаза немедленно наполнились слезами – интимная лирика и воспоминания о собственном счастье, что никогда не повторится, да и накопившаяся усталость дали о себе знать. Она посмотрела в окно в тщетной попытке скрыть слезы, но Фрэнк их заметил и деликатно отвел глаза, вслушиваясь в рычащую мелодику незнакомого языка и пытаясь услышать в нем знакомые ноты.

Жди, когда наводят грустьЖелтые дожди,Жди, когда снега метут,Жди, когда жара,Жди, когда других не ждут,Позабыв вчера.Жди, когда из дальних местПисем не придет,Жди, когда уж надоест всем,Кто вместе ждет.Жди меня, и я вернусь,Не желай добраВсем, кто знает наизусть,Что забыть пора.Пусть поверят сын и матьВ то, что нет меня,Пусть друзья устанут ждать,Сядут у огня,Выпьют горькое виноНа помин души…Жди. И с ними заодноВыпить не спеши.

Кроткий мелодичный голос Нины набирал силу, и Фрэнку начало казаться, что через нее говорят сотни, тысячи женщин. Интересно, о чем этот стих?

Нина тем временем неожиданно перешла почти на шепот.

Жди меня, и я вернусьВсем смертям назло.Кто не ждал меня, тот пустьСкажет:– Повезло.Не понять, не ждавшим им,Как среди огняОжиданием своимТы спасла меня.Как я выжил, будем знатьТолько мы с тобой, –Просто ты умела ждать,Как никто другой.

Оба молчали. Вдалеке на школьной парковке зарычали первые моторы – приезжают старшеклассники из соседнего городка, надеются покурить за школой, пока никто не видит. Фрэнку не хотелось нарушать странное очарование.

– О чем это стихотворение?

– Это поэт, который пошел на войну, написал своей жене с просьбой его дождаться.

– Дождаться? А что она могла сделать? Изменить? – удивился Фрэнк.

– Не только, – тряхнула головой Нина, слов не хватало, чтобы высказать свои чувства и эмоции, и это впервые задело по-настоящему.

О любимом предмете она могла говорить часами, и ей очень хотелось, чтобы этот невзрачный человек понял то, что почти восемьдесят лет тому назад хотел донести Константин Симонов, вернувшийся со своей первой поездки на фронт и увидевший собственными глазами все ужасы войны.

– Wait for me, and I’ll be back, But wait for me very… – Нина запнулась, почувствовав, что не сможет правильно перевести фразу, и отчего-то отчаянно смутившись.

Быстрый стук в дверь, стук створки, ударившейся о стену, и одуряющий запах недорогой парфюмерии.

– Нина?

Очарование рассеялось, Нина вскочила с кресла, развернулась и уставилась на Богдану. Та была при полном параде – высокие каблуки, более чем щедрое декольте, слишком густой для утра макияж и белоснежные зубы, придававшие ей определенное сходство с молодой норовистой кобылкой. Наверное, пришла забирать документы из школы, кажется, вчера она говорила о том, что переводит свою дочь в частное заведение.

– Ты что тут делаешь?

За спиной Богданы маячила свежевыкрашенная в рыжеватый оттенок челка ее мужа Джорджа, он улыбался во весь рот и жизнерадостно выкрикнул:

– Хеллоу, Нина, как дела?

Та не успела ответить, как Богдана, бросив заинтересованный взгляд на Фрэнка, уже успевшего встать и наблюдающего за всей этой картиной, прошептала драматическим шепотом:

– Ты что это, с этим калекой шуры-муры завела?

– Почему калекой? – опешила Нина, кроме Рози, Фрэнк казался ей самым здоровым человеком из всех, кого она здесь встретила.

– Ну как, у него ж рука больная, Жоржик говорил, что ее в комбайн или еще куда-то затянуло, я не поняла. – Богдана тут же обернулась к мужу и помахала ему ручкой, радостно смеясь: – Да, дорогой?

Тот, игнорируя супругу, бочком протиснулся в кабинет и решительно направился к Фрэнку, протягивая ему руку и начиная что-то быстро и напористо говорить. Штраф в пятьсот долларов платить отчаянно не хотелось, и он надеялся договориться с директором, списать все на дуру жену и клятвенно пообещать, что в будущем это не повторится. Он притащил с собой и супругу, чтобы убедить директора, что она раскаялась и они действуют единым фронтом.

– Вот урод завистливый, – жарко прошептала Богдана, подходя настолько близко к Нине, что та почувствовала мятный запах жвачки и теплую слюну, попавшую ей на щеку.

– Почему? – Нина бросила полный отчаяния взгляд на Фрэнка, но тот уже попал в оборот к энергичному Джорджу, успевшему оттеснить его к окну и говорящему что-то на повышенных тонах.