Читать книгу "Евпраксия - Александр Антонов"

К тому времени торжества по случаю коронования и венчания завершились. Они были пышными и красочными. На них повеселились как горожане Кёльна, так и многие гости. Собрались на торжество и члены ордена николаитов. Они прибыли в Кёльн по личному приглашению императора, и были среди них те, кто надругался над императрицей Бертой. Не забыл Генрих пригласить и барона Хельмута, который одним из первых опозорил маркграфа Генриха. Здоровяк Хельмут восторгался на пиру юной императрицей и в кругу своих друзей говорил всякие пошлости в её адрес: «О, я ещё потешусь над этой королевой, когда придёт мой час».

Хронисты той поры пространно писали о втором супружестве императора. «Коронование новой императрицы, а потом и венчание исполнялись порядком, заведённым при короновании германских императриц, — были совершены в Кёльне упомянутым магдебургским епископом Гартвигом, хотя в Кёльне был и свой епископ, Гариманн, но он был ещё только назначен, и сделали это по протекции Гартвига, его родственника. Но, главное, Генрих пожелал, чтобы торжественная ординация его новой супруги была совершена именно архиепископом Гартвигом, этим новым его „другом”, недавно перешедшим на сто сторону из враждебной партии».

Чего добивался император, приближая Гартвига, осталось никому не ведомо, но он дал повод своим врагам отрицать законность коронования и венчания, потому как архиепископ Гартвиг находился под отлучением синода.

Генрих IV посмеялся над тщетными усилиями врагов разлучить его с обретённой прекрасной княгиней россов и в августе 1089 года издал манифест о своём вступлении в брак с повелением молиться за новую императрицу Адельгейду.

После венчания прошло три дня и три ночи. Генрих был неутомим и всюду поспевал, всюду бражничал, при этом вовсе забыл на это время о своей молодой супруге, о своём супружеском долге. Евпраксия, однако, не очень переживала его отсутствие в спальне дворца Конрада II, но сожалела лишь о том, что рядом с нею нет Милицы и Родиона. Они оставались в замке Генриха Птицелова.

На четвёртый день император наконец появился в покоях супруги. Он был весел, беззаботен и нисколько не смутился тем, что Евпраксия не обращает на него внимания. Он нашёл нужным извиниться.

— Ты меня прости, государыня, что пропал на эти дни. Я готовлю собрание николаитов. Это так важно, так важно! А теперь должен сказать тебе самое главное. Мы сегодня же отправляемся в Бамберг. Это маленький, тихий городок, где мы обретём покой и радость супружества.

— Как сочтёшь нужным, государь, а я покорна твоей воле, — ответила Евпраксия равнодушно.

Сборы были недолгими, потому? как уезжали налегке. Император торопил Евпраксию и даже уговорил её пока оставить в замке Птицелова Милицу и Родиона, которых она хотела взять с собой.

— Ты не переживай за них, государыня. Они тремя днями позже приедут вместе со всеми придворными, — успокаивал Генрих молодую супругу.

Однако Евпраксия тревожилась за своих близких. Что-то настораживало её в поведении императора, и всё, что он говорил, казалось ей ложным. Всё это Евпраксия затаила пока и дала себя увезти из Кёльна.

В небольшом Бамберге, в самом центре его стоял красивый старинный замок. На другой же день по приезде Генрих собрал местную знать и устроил пирование в честь своего супружества. Он познакомил Евпраксию с вельможами, с дамами и назначил епископа Рупрехта Бамбергского духовным отцом императрицы. Он проявил к Рупрехту щедрость и подарил ему имение на императорской земле Бамберга.

Евпраксия ещё не успела привыкнуть к непредсказуемым поступкам супруга, ещё ждала его по вечерам в спальне, дабы провести вместе извечно обязательную супружескую ночь. Но Генрих вновь забыл о ней. И на третий день пребывания за утренней трапезой заявил, что должен срочно вернуться в Кёльн, чтобы исполнить неотложные государственные дела. Молодая императрица не стала пытать государя о сути этих дел, но с грустной улыбкой сказала:

— По-моему, государь, ты забыл, что у нас с тобой медовый месяц.

— Я пробуду в Кёльне всего лишь неделю. Ты не успеешь соскучиться, — заверил Генрих.

Однако у Евпраксии уже появились основания ему не верить. Распинаясь о любовных чувствах, он забыл о первой брачной ночи и обманул в том, что следом за ним прибудут в Бамберг придворные, а с ними — Милица и Родион. Она задумалась над тем, с какой целью он женился. И совсем немного времени пройдёт, когда полностью проявится суть поведения её супруга.

Через три дня после отъезда Генриха в Бамберге появился антипапа Климент III. Он тотчас же нанёс визит императрице и благословил её на долгое супружество, пожелал счастливой жизни. Евпраксия много слышала о Клименте. И все слухи были противоречивы. Теперь у неё появилось своё мнение об этом слащавом и изворотливом иезуите. Она сочла, что своим поведением он напоминает императора. Едва благословив Евпраксию, он попытался узнать у неё, не посылала ли она на Русь гонцов с уведомлением о своём короновании. И если нет, то он готов приложить к её посланию и своё.

— Отныне, государыня, Германская империя и Россия должны жить в добром согласии. И для начала нам важно обменяться посланиями. Как вы сочтёте моё предложение, ваше императорское величество? — вопрошал он.

Пятидесятилетний, с простоватым, округлым лицом бывший граф Виберто из Пармы был хитёр не менее, чем его друг Генрих IV. Потому даже у не сведущей в политике россиянки он надеялся узнать многое о состоянии великой Руси. Однако первые же её слова смутили Климента.

— Моё супружество, ваше преосвященство, никак не повлияет на разлад или на дружбу Руси с Германией. Ежели вы с добром, то и мы тем же ответим. Пока же ваши прелаты пытаются поссорить нас с Византией. Но с какой стати моей родине терять достойного соседа ради призрачной дружбы с германскими архиереями.

Климент даже не попытался возразить. Он понял, что у этой юной государыни есть ум и она знает больше, чем может показаться. Да, действительно, священнослужители, над коими властвовал Климент III, добивались ссоры между Русью и Византией, как добивались ссоры и с Римской церковью, когда на её престоле был папа Григорий VII, а теперь — папа Урбан II.

Той порой император добрался до Кёльна. У городских ворот его встречал маркграф Деди, и они не проследовали во дворец Конрада, а отправились на другой конец города в замок Генриха Птицелова. Император не скрывал своего ликования по поводу того, что так скоро и скрытно появился в резиденции императрицы. Он приблизился к сокровищам своей супруги, которые, как он считал, по праву брачного союза принадлежали не только ей, но и ему. А поскольку он старший среди равных, то ему и распоряжаться ими, успокаивал он себя. Ведь только одному Богу ведомо, как нужны были Генриху те многие тысячи византийских золотых милиаризарий, за которыми он охотился более четырёх лет. Как он восторгался бережливостью супруги, которая за минувшие годы не растратила и десятой доли своего состояния. И вот это богатство рядом. Оно в замке Птицелова под охраной верного императрице росса Родиона. Да простит его, императора, Всевышний, если Родион вздумает сопротивляться и не отдаст по доброй воле того, что ему не принадлежит.