Читать книгу "Тайная история мира - Джонатан Блэк"

Пифагор стремился к объединению всех эзотерических традиций в одну всеобъемлющую концепцию космоса. Лейбниц, знаменитый математик и каббалист XVII века, впоследствии назвал ее «вечной философией».

Согласно тайной истории мира, в этот исторический момент мы достигли поворотной точки. Великие идеи, исходящие от космического разума, теперь были почти скрыты за веществом, которое они создали. Пифагор был призван сохранить их в виде концепций, пока они не исчезли окончательно.

Таким образом, с философии Пифагора начинается процесс перевода первозданного видения, образного сознания древнего человечества в абстрактные и концептуальные термины.

Примерно в 532 г. до н. э. Пифагор впал в немилость у Поликрата, деспотического правителя Самоса. Вынужденный отправиться в изгнание, он основал небольшую общину (первую из нескольких) в Кротоне в Южной Италии. Кандидаты на посвящение в его общину должны были пройти длительную подготовку, включавшую странную диету из маковых, кунжутных и огуречных зерен, дикого меда, цветков лилии и кожицы лука с полностью выжатым соком. Гимнастические упражнения рассматривались как способ гармоничного объединения трех тел — материального, растительного и животного, — и кандидаты годами должны были соблюдать обет молчания.

Пифагор смог подарить своим ученикам ясное видение духовных миров, которое он затем интерпретировал для них. Из этого первого дискурсивного учения возникли математика, геометрия, астрономия и музыка.

Говорят, что в свое время Пифагор был единственным человеком, который мог слышать Музыку Сфер, где семь тонов нотной шкалы соответствовали семи планетам, движущимся в пространстве. От этого легко отмахнуться как от мистической чепухи, но история о том, как он измерил первую нотную шкалу, несет на себе отпечаток подлинности.

Однажды Пифагор гулял по городу и услышал звук молотов, ударяющих по наковальне. Он обратил внимание, что молоты разного размера производили звук разной высоты. Вернувшись домой, он закрепил в комнате деревянный брус и подвесил к нему ряд грузов, соответствовавших весу разных кузнечных молотов. Методом проб и ошибок он определил, какие музыкальные ноты, соответствующие этим грузам, приятны для человеческого слуха. Потом он рассчитал точную математическую пропорцию между нотами. На основе расчетов Пифагора была создана музыкальная октава, которой мы пользуемся до сих пор.

Когда Пифагор и его последователи описали рациональный элемент человеческой жизни, они сформулировали параллельную концепцию. Раньше в ней не было необходимости, поскольку до тех пор она была неотъемлемой частью повседневного опыта. Концепция была сформулирована следующим образом: жизнь поддается рациональному объяснению лишь до определенной степени. В ней также существует огромный иррациональный элемент.

Учения школ мистерий, связанные с рациональной стороной жизни, помогали строить города, развивать науку и технологию, упорядочивать и познавать окружающий мир. Учение об иррациональной стороне не выходило за пределы школ. Говорить о нем с непосвященными было опасно и могло навлечь враждебность людей. По выражению Плутарха, «тот, кто знает высшие истины, не может серьезно относиться к общественным ценностям. Вечность — это играющий ребенок».

Здесь, у самой колыбели рациональной мысли, школы мистерий взращивали ее противоположность. Не случайно такие люди, как Пифагор, Ньютон и Лейбниц, приложившие огромные усилия, чтобы помочь человечеству свыкнуться с реальностью физической вселенной, глубоко интересовались эзотерической мыслью. Эти великие люди понимали, что если смотреть на жизнь с субъективной стороны, а не объективно, как это делают представители чистой науки, возникают совершенно иные закономерности. Жизнь, рассматриваемая объективно, может быть рациональной и подверженной действию природных законов, но при субъективном восприятии она становится иррациональной.

Сознательно разделяя свое восприятие, Пифагор открыл возможность для более ясного восприятия обоих аспектов жизни.

Ученики Пифагора привыкали жить в стороне от человеческого общества, чередуя мистический экстаз с интеллектуальным анализом. Пифагор был первым, кто назвал себя «любовником мудрости», то есть «философом», но подобно Сократу и Платону после него, он был ближе к мату, чем современный университетский профессор. Ученики благоговели перед ним. Они верили, что он обладает силой посылать им любые сны по своему желанию и в одно мгновение может перенацелить их сознание во время бодрствования.

Пифагор навлек на себя убийственную ярость тех, кто оказался исключенным из его внутреннего круга. Он отказался принять человека по имени Кирон в свою школу мистерий из-за его неусидчивости и надменного поведения. В отместку Кирон настроил толпу черни против Пифагора. Они ворвались в здание, где Пифагор встречался со своими учениками, и подожгли его. Все, кто находился внутри, погибли.

В эпоху Пифагора в разных концах света появились два других философа, пытавшихся рационально определить иррациональный аспект жизни: Гераклит в Греции и Лао-цзы в Китае.

«Мы не можем дважды войти в одну реку», — сказал Гераклит.

Есть история о том, как Конфуций встретился с Лао-цзы и попросил приобщить его к мудрости посвященных. Лао-цзы отказал Конфуцию и высмеял его за сочетание льстивых манер с непомерными амбициями. Вероятно, это апокрифическая история, но она указывает на важную истину: конфуцианство и даосизм представляют течения экзотерической и эзотерической мысли в Китае.

Конфуций много лет корпел над собранием традиционной китайской мудрости, и его книги впоследствии стали каноническими руководствами для правителей Китая.

Высказывания Конфуция абсолютно разумны: «Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага», «Цени работу больше, чем награду», «Если не можешь достичь своих целей, измени их» и так далее.

Мы можем сравнить Конфуция с Редьярдом Киплингом. Оба были слугами империи. Если бы научный материализм описывал всю полноту человеческого опыта, то стихотворение Киплинга «Если» стало бы последним словом о том, как нужно жить в этом мире, и эзотерическая философия ничему не смогла бы научить нас.

И если можешь сердце, нервы, жилы Так завести, чтобы вперед нестись, Когда с годами изменяют силы, И только воля говорит: «Держись!»

И если будешь мерить расстоянье Секундами, пускаясь в дальний бег, — Земля — твое, мой мальчик, достоянье, И более того, ты — Человек![3]

Проблема в том, что хотя иногда лучше всего бороться до конца и не сдаваться, бывают и другие случаи, когда — в чем убедился Орфей, заплатив за это самую высокую цену, — благоразумнее опустить руки и двигаться по течению. Бывает так, что когда вы хватаетесь за желаемое, то лишь отталкиваете его еще дальше от себя. Иногда единственный путь сохранить что-либо — отпустить его. Так говорит Лао-цзы: