Читать книгу "Одинокое ранчо (сборник) - Томас Майн Рид"

Теперь он торопится на выручку товарищу и счастлив при мысли, что и его способен избавить от страданий. Пробираясь через заросли полыни, проводник ищет глазами намеченный ориентир, и вскоре замечает его – пальму, ощетинившуюся, словно гигантский дикобраз, нельзя пропустить. Уолт прикидывает, что до нее остается около мили, и тень от его головы уже мелькает среди похожих на штыки веток.

Тут нечто бросается охотнику в глаза, и радужное выражение разом стирается с его лица. Из веселого оно делается серьезным, озабоченным и настороженным. Это стая стервятников, явно напуганная его тенью, взмывает в воздух из зарослей полыни и начинает кружить близ веток пальмильи. Птицы определенно норовят снова приземлиться. Но что привлекает их?

Именно этот вопрос, промелькнувший в голове Уолта Уайлдера, стал причиной столь резкой перемены. Вернее, предположительный ответ на него.

– Небеса милосердные! – восклицает экс-рейнджер, резко остановившись и едва не выронив из рук ружье. – Неужели так могло случиться, и Фрэнк Хэмерсли откинул ноги? Эти стервятники, они сидели на земле, это как пить дать. Проклятье, что делали они там? Прямо под ветками пальметты, где я оставил его. И самого-то Фрэнка нигде не видно. Небеса милосердные, неужто это так…

Он не договаривает и замирает, очевидно парализованный недобрым предчувствием, и начинает пристально вглядываться в ветви пальмильи, словно надеется найти ответ на свой вопрос.

– Такое возможно, – продолжает проводник некоторое время спустя. – Слишком возможно, слишком вероятно. Фрэнк почти испускал дух, бедный малый. И неудивительно. Где он сейчас? Наверное, прямо под кустами, лежит мертвый. Будь он жив, то высматривал бы меня. Отдал Богу душу, и эта оленина и вода – все без толку. Я могу бросить их прямо сейчас, потому как они подоспели слишком поздно!

Снова двинувшись в путь, проводник идет к темной массе, над которой реют стервятники. Его тень, по-прежнему намного опережающая хозяина, заставляет птиц подняться выше, но они, тем не менее, не выказывают намерения улететь. Напротив, грифы продолжают кружить, словно им не терпится возобновить прерванный обед.

Но чем пируют они? Телом его товарища? А разве может там лежать что-то еще? Терзая себя этими вопросами, экс-рейнджер спешит, и сердце его сжимается от боли. Вдруг взгляд его замечает нанизанный на ветку пальмильи листок бумаги. Зрелище вселяет в него надежду, но лишь на миг, потому как очередная догадка уводит его в сторону.

– Бедный малый! – вполголоса молвит Уолт. – Он написал что-то, чтобы рассказать, как умер. Быть может, чтобы я отнес записку родным, оставшимся у него в Кентукки. Что ж, ваш покорный обязательно ее передаст, если только вернется в Штаты. Проклятье! Только подумать, что я почти спас его – целая олениха, и воды столько, что захлебнуться можно! Теперь это бесполезное мясо, я его и на зуб не возьму. Фрэнк Хэмерсли умер – человек, за жизнь которого как ни за кого другого отдал бы я свою собственную. Вот дойду, лягу рядом с ним и перестану дышать!

С этими словами он приближается к юкке. Еще несколько шагов, и у него появляется возможность оглядеть землю у подножья дерева. Среди ветвей что-то чернеет, но это не человеческий труп, а мертвый стервятник, которого охотник подстрелил перед уходом. Это зрелище снова заставляет Уолта остановиться. Туша птицы выглядит помятой и растерзанной, словно ее частично расчленили.

– Неужто это он его ел? Или это они сами, проклятые каннибалы? Бедняга Фрэнк, я найду его тело с противоположной стороны, таким же обглоданным. Проклятье, он оставался с этой стороны, прятался в тени от солнца. Уходя, я видел его сидящим. Солнце не настолько палящее, чтобы заставить его перебраться на запад от кустов, хотя кроме как там ему быть негде. Но что проку стоять тут без толку? Лучше уж все увидеть не откладывая, как бы больно не было. Ну, давай!

Собравшись с духом перед ужасным зрелищем, которое ему, как он считал, непременно предстоит увидеть, Уолт направился к дереву. Дюжина шагов привела его к подножью, еще дюжина – на противоположную сторону.

Тела нет, ни живого, ни мертвого – никаких человеческих останков, целых или расчлененных!

Некоторое время Уайлдер стоит в безмолвном замешательстве, оглядываясь вокруг. Но человеческой фигуры нигде нет, ни под пальмильей, ни среди зарослей полыни. Мог ли раненный уползти? Нет – с чего бы? На всякий случай экс-рейнджер обыскивает окрестности, выкликая имя Хэмерсли.

Ответа нет. Лишь эхо собственного голоса долетает до него, смешиваясь с хриплым карканьем стервятников, потревоженных криками. Охотничьи навыки подсказывают Уолту идею сменить образ действий. Товарищ не может быть мертв, потому как трупа нет. Грифы не могли сожрать тело вместе с костями. Скелета нет, прочих останков тоже. Его собрат по несчастью ушел или его увели. Куда? Задаваясь этим вопросом, Уайлдер деятельно принимается искать ответ. Опытный следопыт, он начинает искать знаки, способные подсказать судьбу исчезнувшего компаньона. Уолт сразу обнаруживает следы копыт и подмечает отсутствие на них подков. Это плохой знак, потому как неподкованная лошадь указывает на туземного всадника – индейца. Но не обязательно. Проводник обследует следы более тщательно. Через минуту он уже способен сказать, что конь был только один, и скорее всего, один всадник, а это уже лучше. Строя предположения, кто это мог быть, Уолт поднимает глаза и видит наколотый на побег листок, про который на время забыл. Это еще лучше – письмо способно все разъяснить.

Охваченный надеждой, он устремляется к листку. Аккуратно сняв документ с дерева, Уолт разворачивает его. Видя написанные карандашом буквы, готовится читать. На первый взгляд ему показалось, что это прощальная записка умирающего. Теперь он верит, что это нечто иное.

Руки его дрожат, а вся громадная фигура сжимается, когда охотник подносит клочок бумаги к глазам. С радостным трепетом он узнает почерк Хэмерсли, известный ему. Уолт не великий грамотей, но читать умеет, и с первого взгляда улавливает исполненный торжества смысл двух начальных слов: «Спасен ангелом!».

Дальше он не продвигается, пока не издает могучее «ура!», огласившее Огороженную Равнину на много миль вокруг. Затем, успокоившись немного, продолжает разбирать каллиграфический почерк компаньона. Завершение стараний отмечается новым кличем.

– Спасен ангелом! – бормочет Уайлдер себе под нос. – Ангел в Льяно-Эстакадо! Откуда тут взяться такому существу? Но не важно. Она побывала тут, это факт. Будь я проклят, если не ощущаю ее благоухания! Этот листок бумаги не принадлежал Фрэнку. При нем не было ни клочка, я знаю. Нет, он хранит женский аромат, и если бы не эта женщина, Фрэнк Хэмерсли вполне мог помереть от истощения. Но наш парень не такой дурак. Ладно, теперь я знаю, что все хорошо, и мне нет больше нужды спешить. Завтрак у меня вышел скудноватый, и живот у вашего покорного подводит. Съем-ка я еще кусочек оленьего окорока, чтобы подкрепиться перед шестимильной прогулкой на юг.

Менее чем пять минут спустя дымок от костра из полынного сухостоя уже поднимался над пальмильей, а на жарко полыхающем огне жарился нанизанный на жесткие ветки юкки большой, фунта четыре по меньшей мере, кусок оленины, вырезанный из жирного бока самки, быстро становясь из кроваво-красного аппетитно-коричневым.