Читать книгу "Опасный лаборант - Юрий Гаврюченков"

Глава 24

– Гидроматрос! Тебе доверили шхуну. Что ты с ней сделал?

– Где «Мона Лиза»? – рявкнул старпом.

– Она утонула, – мрачно ответил лаборант.

Его трясло и колотило. С одежды лилась вода. Стробоскопический огонь разбили ещё в шлюпке, он сослужил свою службу и был не нужен.

Капитан и помощник встретили его на палубе. Оба были поддатые, но дружелюбные.

– Рад, что жив? – снова спросил капитан.

– Так точно, – ответил Муромцев, ибо считал, что не подобает жаловаться на судьбу человеку, который недавно приобрёл пистолет с патронами.

– Цени отвагу русских моряков!

– Иди в кубрик, переоденься. Баклажан выдаст тебе подменку, – по-деловому распорядился старпом.

– Помни нашу доброту, – добавил капитан.

Денис хмуро смотрел на них.

– Я хочу увидеть Арину.

– Зачем?

На палубе «Чёрного песца» под прожектором заливающего света Муромцев чувствовал себя раздетым. И хотя длинная рубашка прикрывала передний карман джинсов с пистолетом, одежда была мокрая и облипала. Тем более не хотелось спалиться с оружием, переодеваясь в кубрике у всех на виду.

– Я хочу с ней поговорить.

Пираты заржали.

– Ты что, Гидроматрос, влюбился?

– Ладно, отведи его, – приказал капитан. – Пусть поворкуют. Гидроматрос сегодня посмотрел смерти в лицо. Ему можно.

Старпом сделал каменную рожу. Можно так можно.

– Следуй за мной.

Когда они дошли до трапа, старпом обернулся.

– Жилет можешь снять.

– Я хочу предстать… в первозданном виде, – промолвил лаборант непреклонным тоном.

– В первозданном? Ты хоть знаешь, что это значит?

Муромцев не собирался размахивать руками, разоблачаясь, чтобы не засветить силуэт «беретты» под рубашкой.

– Какая разница…

Старпом не стал пререкаться. Видно, чувствовал свою вину и пропустил Муромцева вперёд. Когда они добрались до лазарета, помощник выставил доктора Жлоба короткой командой:

– Выйди.

Врач вышел, гидроматрос зашёл. Старпом закрыл дверь.

– Я вернулся из бездны моря.

Муромцев тихо подошёл к койке, Арина смотрела на него во все глаза.

– Жлоб сказал, что тебя бросили.

– Нет, меня подобрали, – Муромцев быстро запустил руку в карман, вытащил «беретту», приложил палец к губам: «Молчи!» – Я сидел на рифе и они увидели маячок, – пистолет был на предохранителе, но с досланным патроном. Денис опустился на корточки, вынул магазин, медленно отвёл затвор, патрон упал на одеяло. Рощина не пошевелилась, только наблюдала. – Знаешь, кто подобрал? Миксер сидел на моторе, Ганс командовал. Виктор Николаевич и Михаил Анатольевич были на вёслах по необходимости. Все наши. Ни один подонок не сунулся ночью в море.

Говоря так, лаборант снял затвор с задержки и сопроводил ладонью, чтобы не лязгнул. Зарядил патрон в магазин и вставил в рукоять «беретты». Склонился вплотную к Арине.

– Спрячь, – еле слышно сказал он, доктор Жлоб у дверей мог подслушивать. – Ночью разбери и протри. Смажь любым жирным кремом. Иначе заржавеет. Справишься?

Не удивляясь, не возражая и ничего не спрашивая, Арина сунула пистолет под подушку и глубоко устроила там, затолкнув между матрасом и спинкой.

– Сумею, – одними губами ответила Рощина.

Они поцеловались. На прощание он тихо произнёс три заветных слова, которых она с томительной мольбой во взгляде так страстно ждала:

– Я их убью.

Расставшись с пистолетом, Денис почувствовал колоссальное облегчение. Он спустился в кубрик, где уже сидели на своих койках переодетые в сухое тряпьё учёные и матросы с «Морской лисицы». На переборках тлели светодиоды, шибало в нос топливным этанолом и неграми, но как же там было уютно!

Баклажан выдал Муромцеву залатанную робу, слегка коротковатую, но в плечах по размеру. Нашлись даже резиновые тапки. Негры помалкивали и ни о чём не спрашивали. Они старались вести себя тихо, как мыши, словно белые моряки вот-вот начнут их дуплить в наказание за трусость, а водолаз, которого час назад все считали утонувшим, съест заживо.

К чему-то готовились, ждали.

Боцман вышел и вернулся с литровой бутылью, оплетённой в солому.

Не дожидаясь команды, все подсели к столу, сдвинули кружки. Баклажан разлил поровну коричневую, светлее его кожи, пахучую жидкость.

– Кап-бренди, – объявил он как о чём-то значительном.

И хотя заступавшим на ночную вахту матросам полагалась кружка горячего шмурдяка, настоящего кап-бренди учёные ещё не пробовали.

Муромцев с благодарностью вгляделся в светлые лица.

– Спасибо, мужики.

Пять кружек сдвинулись над столом, глухо звякнув стальными краями. Негры пили, разойдясь по своим койкам и обхватив посудины обеими руками, как напуганные цирковые шимпанзе.

Южноафриканский коньяк мягко вскружил голову. Лаборант почувствовал, как внутреннее напряжение, от которого он трясся, улетучивается. Не чокаясь, допили и через пару минут Муромцева окончательно попустило. Он глубоко вздохнул и расслабился.

– Как так вышло, что ни одна чернозадая обезьяна не сунулась за борт? – он медленно обвёл глазами тьму по периметру кубрика, из которой поблескивали белки. – Им действительно наплевать, если я погибну?

– Денис, – вкрадчиво сказал Смольский. – На самом деле, акватическая теория о происхождении человека из водной обезьяны безосновательна. Негры не умеют плавать. Им это несвойственно.

Сенегальские пираты, до сих пор борзые, помалкивали. Пятеро белых людей, вернувшихся из мрака и бушующих волн, держались вместе и перестали походить на пленников. Обострённое животное чувство смены иерархии, происходящей сейчас в кубрике, принудило африканцев к безмолвию.

– Теперь я это понял, – жёстко заявил Муромцев. – Если бы негры умели плавать, они бы так не воняли.

– Дело не в этом, не в гидропитеках, – Казаков откашлялся. – Они побоялись идти на «Мона Лизу» по другой причине. У нас минус один в экипаже. Симон погиб.

Денис помнил, что Симон отправился с Баклажаном осматривать трюм.

– Что с ним случилось?

– В него попали, – вздохнул Казаков. – Лерой засадил ему в спину, когда хотел подстрелить какую-то зверюшку на нижней палубе.

Вот отчего матросня была такая прибитая. Косяки сыпались на команду со страшной силой.

– Лерой, штаны с дырой… – Денис покачал головой. – Вот же дура криворукая.

– Что там был за зверь?