Читать книгу "Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм"

Императору Фридриху Барбароссе, чья долгая война с папским престолом заставила недругов упрекнуть его в том, что он приветствует и способствует нашествию татар, а папа винил его, что он ведет себя как праздный, многоречивый краснобай, а не правитель христианского государства во главе своих войск, предложили от имени великого хана принести присягу верности за его подданных, а взамен пообещали дать ему при ханском дворе какой-нибудь пост или сан, как подчиненным царям Азии. Фридрих сострил и заметил, что, хорошо разбираясь в хищных птицах, предпочел бы должность сокольничего, но тем не менее он, как видно, хорошо осознавал опасность, грозившую его государству, и в письме английскому королю Эдуарду I нарисовал такую картину общего врага: «Не так давно с крайних пределов мира, из южной области, вышел народ, варварский по происхождению и образу жизни, который долго скрывался в выжженном солнцем поясе, в раскаленной пустыне и который потом в северных краях, внезапно захватив эти районы, долго пребывал и множился, как саранча, и нам неизвестно, по месту или по происхождению называется он тартарами. Не без умысла Божьего сохранился он до сего времени для порицания и исправления его Божь его народа – о, если бы не для истребления всего христианского мира!.. Ведь народ этот дик и не ведает человечности и законов. Однако он имеет повелителя, за которым следует, которому послушно повинуется и которого по читает и величает Богом на земле. Что касается роста, то люди они низкорослые, но крепкие, коренастые и кряжистые. Они жилисты, сильны и отважны и устремляются по знаку своего предводителя на любые рискованные дела. У них широкие лица, косой взгляд; они издают ужасные крики, созвучные их сердцам. Одеты они в невыделанные воловьи, ослиные или конские шкуры. Доспехи у них сделаны из нашитых на кожу железных пластин; ими они пользуются до сего времени. Но, о чем не без сожаления можем сказать, теперь-то они вооружились награбленным у побежденных христиан оружием, лучшим и более красивым, дабы, по замыслу разгневанного Бога, мы были преданы более позорной и страшной смерти нашим собственным оружием. Кроме того, теперь они владеют лучшими конями, вкушают изысканнейшие яства, наряжаются в красивейшие одежды. Эти тартары, несравненные лучники, возят с собой сделанные из кожи пузыри, на которых спокойно переправляются через озера и быстротечные реки. Говорят, что, если не хватает пищи, кони их, которых они ведут с собой, довольствуются древесной корой и листьями и корнями трав; и все же в нужный момент они всегда оказываются чрезвычайно быстрыми и выносливыми»[172].

После первого появления татар в Европе под началом сына Чингисхана Джучи Григорий IX объявил Крестовый поход против захватчиков и их союзников – русских, потому что многие пленники из их народа по принуждению служили великому хану и бились под его знаменами против своих же соотечественников и единоверцев-христиан; папа предлагал такое же прощение и отпущение грехов всем, кто поднимет оружие против монголов, как и тем, кто совершал паломничество в Святую землю. После отхода Бату в Азию наследник Григория Иннокентий IV попытался более мирным способом переговоров отвратить угрозу вторжения в западные страны Европы и отправил ко двору великого хана посольство из францисканских монахов, которых, подобно римским послам в лагере скифского царя на берегу Иртыша, заставили пройти между двух огней для очищения, прежде чем допустили к татарскому вождю. Покинув Польшу, они вступили во владения русского князя Василько Владимирского, или Лодомерского, который принимал их некоторое время у себя в столице и дал им в провожатые одного из собственных слуг, чтобы благополучно провести через Литву до самого Киева, который тогда находился в руках монголов. Им были вручены письма от римского понтифика, адресованные королю и народу татар, в котором Иннокентий IV уговаривал их принять христианство и почтить его в лице его послов, он призывал хана оказать уважение и защиту; совершив свое опасное путешествие и получив аудиенцию у хана, послы в 1247 году вернулись в Европу с ответом[173] папе от преемника Угэдэя Гуюка, который тогда правил монголами как великий хан. Плано Карпини[174], один из послов, оставил нам следующий интересный рассказ о беседе его спутников и его самого с татарами:

«Устроив все эти дела в Киеве… мы на лошадях тысячника и с провожатыми поспешно направились из Киева к иным варварским народам. Мы прибыли к некоему селению по имени Канов, которое было под непосредственной властью Татар… После этого мы выехали вместе с ним [начальником селения] в понедельник Четыредесятницы, и он проводил нас до первой заставы Татар… нам выехали навстречу их старейшины, бывшие на заставе, спрашивая, зачем мы едем к ним и какое имеем поручение. Мы ответили им, что мы послы Господина Папы, который является господином и отцом христиан. Он посылает нас как к царю, так к князьям и ко всем Татарам потому, что ему угодно, чтобы все христиане были друзьями Татар и имели мир с ними; сверх того, он желает, чтобы Татары были велики на небе перед Господом. Поэтому Господин Папа увещевает их как через нас, так и своей грамотой, чтобы они стали христианами и приняли веру Господа нашего Иисуса Христа, потому что иначе они не могут спастись. Кроме того, он поручает передать им, что удивляется такому огромному избиению людей, произведенному Татарами, и главным образом христиан, а преимущественно Венгров, Моравов и Поляков, которые подвластны ему, хотя те их ничем не обидели и не пытались обидеть. И так как Господь Бог тяжко разгневался на это, то Господин Папа увещевает их остерегаться от этого впредь и покаяться в совершенном… Дав подарки и получив для подвод лошадей, с которых слезли они сами, мы поспешили с их провожатыми отправиться к Коренце. Сами они, однако, предварительно послали к вышеназванному вождю вестника на быстром коне, чтобы передать ему те слова, которые мы им сказали». Далее описывается путешествие послов к Бату-хану. «Войдя же, мы произнесли свою речь, преклонив колена; произнеся речь, мы поднесли грамоту и просили дать нам толмачей, могущих перевести ее. Их дали нам в день Великой Пятницы, и мы вместе с ними тщательно переложили грамоту на письмена русские и саррацинские и на письмена Татар; этот перевод был представлен Бату, и он читал и внимательно отметил его… А этот Бату живет с полным великолепием, имея привратников и всех чиновников, как и император их. Он также сидит на более возвышенном месте, как на троне, с одною из своих жен; другие же, как братья и сыновья, так и иные младшие, сидят ниже посредине на скамейке, прочие же люди сзади их на земле, причем мужчины сидят направо, женщины налево. Шатры у него большие и очень красивые, из льняной ткани, раньше принадлежали они королю Венгерскому. Никакой посторонний человек не смеет подойти к его палатке, кроме его семейства, иначе как по приглашению… На средине, вблизи входа в ставку, ставят стол, на котором ставится питье в золотых и серебряных сосудах, и ни Бату, ни один Татарский князь не пьют никогда, если пред ними не поют или не играют на гитаре… Вышеупомянутый Бату очень милостив к своим людям, а все же внушает им сильный страх; в бою он весьма жесток; он очень проницателен и даже весьма хитер на войне, так как сражался уже долгое время. В день же Великой Субботы нас позвали к ставке, и к нам вышел раньше упомянутый управляющий Бату, сообщая от его имени, чтобы мы поехали к императору Куйюку, в их собственную землю». Затем снова следует описание долгой поездки. Когда послы приехали к Гуюку, он велел дать им шатер и продовольствие, но они много дней не могли получить аудиенцию хана. «Там на одной прекрасной равнине, возле некоего ручья между горами, был приготовлен другой шатер, называемый у них Золотой Ордой…[175] Шатер же этот был поставлен на столбах, покрытых золотыми листами и прибитых к дереву золотыми гвоздями, и сверху и внутри стен он был крыт балдакином, а снаружи были другие ткани. Тут [после пира] позвали нас пред лицо императора; и когда первый секретарь, Хингай, записал имена наши и тех, от кого мы были посланы, а также вождя Солангов и иных, он прокричал громким голосом, читая их перед императором и всеми вождями. послы принесли столь великие дары в шелках, бархатах, пурпурах, балдакинах, шелковых поясах, шитых золотом, благородных мехах и других приношениях, что было удивительно взглянуть… И нас также спросили, желаем ли мы дать дары; но мы уже почти все потратили, почему у нас ничего не было, что ему дать. Там же, на горе, вдали от ставок, было расставлено более чем 500 повозок, которые все были полны золотом, серебром и шелковыми платьями. Все они были разделены между императором и вождями… Когда император услышал от наших Татар, что мы пришли к нему, то велел нам вернуться к [его] матери ради того, что на следующий день он хотел поднять знамя против всей земли Запада, как нам говорили за верное знавшие про то… И когда мы вернулись, то пробыли немного дней и снова вернулись к нему; вместе с ним мы пробыли благополучно месяц, среди такого голода и жажды, что едва могли жить, так как продовольствия, выдаваемого на четверых, едва хватало одному, и мы не могли ничего найти купить, так как рынок был очень далеко. И если бы Господь не предуготовал нам некоего Русского по имени Косму, бывшего золотых дел мастером у императора и очень им любимого, который оказал нам кой в чем поддержку, мы, как полагаем, умерли бы… После этого император послал к нам сказать, через Хингая, своего первого секретаря, чтобы мы записали наши слова и поручения и отдали ему… Император, как сказали нам наши Татары, имел намерение отправить с нами своих послов… Нам же по многим причинам представлялось неудобным прибытие их. Первая – та, что мы опасались, что при виде существовавших между нами раздоров и войн они еще более воодушевятся к походу против нас. Вторая причина была та, что мы питали страх, не оказались бы они лазутчиками в нашей земле… На третий день после этого, именно в праздник блаженного Бриция, нам дали отпуск и грамоту, запечатанную печатью императора, и послали нас к матери императора; она дала каждому из нас лисью шубу, шерстью наружу и изнутри подбитую ватой, а также пурпур». После этого они отправились в обратный путь и следующей весной прибыли в лагерь Бату, а оттуда в Киев. «Даниил и Василько, брат его, устроили нам большой пир и продержали нас против нашей воли дней с восемь. Тем временем они совещались между собою, с епископами и другими достойными уважения людьми о том, о чем мы говорили с ними, когда ехали к Татарам, и единодушно ответили нам, говоря, что желают иметь Господина Папу своим преимущественным господином и отцом, а святую Римскую Церковь владычицей».