Читать книгу "Второй шанс - Джули Коэн"

– Хочешь еще? – спросила она.

– И еще, если останется время. – Он ласкал ее ухо. – Расскажи мне свой секрет. Что-то, чего я еще о тебе не знаю.

– Я просто мама, – ответила она, целуя его в плечо, в углубление над ключицей. – Я не из тех, кто сбегает по субботам на встречу с любовником.

– И я не из тех, – сказал он. – Но теперь мы оба такие.

Он осторожно уложил ее на подушки.

Когда она позже вернулась домой, уставшая, но довольная, Оскар и Айрис сидели в том же положении, склонившись над планшетом.

– Ты вернулась, – сказала Хонор. – Хорошо провела время?

Джо чувствовала руки Маркуса на своей груди, его губы, целующие изгиб ее бедра. Внезапно он подумала о подбородке и шее: должно быть, кожа там красная от щетины Маркуса.

– Да, очень хорошо, – ответила она, подперев рукой подбородок и надеясь, что эта поза выглядит скорее задумчивой, чем смущенной. – Вы уже пообедали?

– Еще нет.

Джо присела на подлокотник дивана рядом с Оскаром и взъерошила его мягкие волосы.

– Вы же не играли в это все время, правда?

– Птички ненавидят свинок, мамочка!

– Нет, – подтвердила Айрис.

– У нас все в порядке, – сказала Хонор.

– Просто… как правило, мы стараемся ограничивать время, проведенное перед экраном.

Джо поморщилась, произнеся это. Ведь это в ней говорило чувство вины.

– Почему?

– Ну, знаете, детям не рекомендуют проводить слишком много времени за компьютером или у телевизора.

«Также не рекомендуется оставлять детей и крутить страстный роман с соседом».

– Обычно я разрешаю им около часа в день.

– Способность средних классов наказывать себя просто невероятна. Если бы планшеты существовали, когда я была в их возрасте, я бы не вставала с дивана. И при этом вовсе не считаю себя интеллектуально обделенной.

Джо потерла подбородок.

– Я займусь обедом, да?

Глава двадцать седьмая. Лидия

Так вот что такое любовь.

Это огонь в груди. Свободное падение в свистящем вокруг тебя воздухе. Это зуд на коже, успокоить который можно только прикосновением. Это то, как ты хранишь каждое слово, каждую фразу, как припрятываешь их на потом, когда сможешь снова и снова прокручивать все в голове и искать закодированные послания. Любовь делает тебя жадным, ревнивым, обиженным и грустным. Она заставляет ненавидеть того человека, которым ты родился, – головоломку с отсутствующим кусочком в том месте, где должно быть сердце.

Нет. Я хочу думать о хорошем, а не о плохом.

Любовь придает всему иное значение, новый смысл. Это значит, что даже взмах руки или улыбка оказываются значимыми. От нее еда становится вкуснее, она делает воздух восхитительным. От нее кажется, что кровь, текущая по телу, – это какое-то чудо. И когда ты думаешь об этом, то понимаешь, насколько невероятно то, что из всех атомов Вселенной некоторые каким-то образом сложились так, чтобы создать тебя и человека, которого ты любишь, и что благодаря соединившему вас шансу вы оказались на одном клочке Земли в одно время. Существует миллион причин, почему тебя не должно было быть, почему вы никогда не должны были встретиться. И все же это случилось однажды утром у школьных ворот, когда ни у одной из вас не было никого, кроме друг друга.

Иногда я думаю о судьбе. Если бы папа не умер, если бы мама не вышла замуж за Ричарда, я бы никогда не встретила Аврил. Может, я была бы счастливее. Мы бы не переезжали или, может, вернулись бы в Кембридж, возможно, я бы встретила девочку, которая ответила бы мне взаимностью. Может, я бы осталась ни с чем, или, возможно, я рассказала бы обо всем папе, а он рассказал бы маме, и сейчас все было бы спокойно, без сцен и волнений. Может, я бы чувствовала себя нормальной. Или настолько нормальной, насколько в принципе могла бы.

Но тогда я бы никогда не встретила Аврил. Никогда не увидела бы, как она улыбается мне в толпе, никогда бы не делилась с ней секретами и чипсами, никогда бы не держала ее за руку, не обнимала бы, не дышала бы рядом с ней ночью. И мысль об этом кажется мне хуже мысли о том, что я, возможно, упустила шанс стать счастливой в другое время и в другом месте.

С тех пор как мы познакомились, апрель был ее месяцем. Я никому этого не говорила. Как и многие другие вещи, связанные с Аврил, эта – тоже мой секрет. Я наблюдаю, как деревья и цветы начинают новую жизнь, и чувствую себя счастливой от этого. Такое чувство, словно мир зарождается заново, и во мне тоже что-то обновляется.

Если я ее люблю, если я действительно люблю ее, я хочу любить, несмотря ни на что. Хочу принимать это чудо таким, какое оно есть. Хочу любить ее без жадности, без ревности. Чистой любовью. Так сильно, насколько могу, не думая о собственном счастье.

Можно ли по-настоящему так любить? Когда у тебя все зудит, горит и болит? Когда все, что тебе хочется, – это кричать, швырять вещи и выступать против факта, что Аврил родилась без того, что заставляет меня любить ее?

Вот что такое любовь. Ты чувствуешь себя безнадежным и беспомощным, будто стоишь на скользком камне в бушующем море. Но я бы ни за что от этого не отказалась.

И не откажусь.

* * *

– Что ты пишешь? – спросила Бейли, и Лидия захлопнула дневник.

– Ничего. Просто пару формул.

Звонок уже прозвенел, и все вышли из класса, но Бейли задержалась.

– Больше похоже на слова, чем на цифры.

– Я лучше понимаю слова. Иногда записываю примеры словами, чтобы их понять.

Лидия встала и начала складывать книги в сумку.

– Я подумала, если хочешь, приходи сегодня ко мне в гости, может, после школы, – предложила Бейли.

Сегодня? Серьезно? В последний день перед перерывом для подготовки, последний нормальный день в школе, перед экзаменами и последним классом?

– Не знаю. Наверное, я буду с Аврил.

Она и правда собиралась пойти с Аврил на вечеринку у Софи дома, когда ее родители будут допоздна на работе. Это было запланировано несколько недель назад. Гарри там тоже будет.

– Аврил тоже может прийти. Она мне нравится.

– Она всем нравится, – огрызнулась Лидия и вышла из класса.

Бейли поплелась за ней.

– Хорошо, дай знать, если передумаешь, – сказала Бейли. – Можешь остаться на чай и все такое, если хочешь. Мама готовит действительно вкусную пиццу. Она без глютена, но по вкусу никогда не скажешь.

Из коридора позади них раздался смех. Было похоже на смех Эрин.

– Может быть, – сказала Лидия и, как только они добрались до выхода из отделения математики, быстро направилась по школьному двору на урок географии, хотя еще была перемена. Ей хотелось побыть несколько минут одной. А если ситуация ухудшится, она может пойти в кабинет мистера Грэхема. Он никогда не закрывал его на ключ, и она сможет сделать вид, что дополнительно что-то повторяет.