Читать книгу "Веритофобия - Михаил Веллер"

Когда мы говорим о дураках — мы говорим о личностях. Индивидуальный инстинкт самоутверждения велит личности говорить не правду и не ложь, но то, что сейчас выгодно. Плевать, объективность или иллюзию ты видишь. Ты хочешь видеть себя героем на фоне пейзажа. И уж твое подсознание тебе поможет, будь спокоен.

Там, где критерии успеха зыбки — человек трактует эту зыбь на поверхности коллективного сознательного в свою пользу. Модернистская и постмодернистская живопись: талант есть продукт внушения и самовнушения. Литературная проза — так еще господин Журден всю жизнь говорил прозой. Ни один прозаик не признает, что пишет дерьмово, даже самый плохонький. А что, слова составлены по грамматике, со смыслом, не хуже, чем у людей. Мысли и образы, опять же.

Я знал нормального инженера под сорок, который по неудержимому внутреннему побуждению решил стать писателем. Это была любовь, и это была страсть. Писания его были безнадежны, как серый носок на шипах розы. Он страдал и мечтал. Услышав критику, обращался к мнению маститого писателя, убеждая друзей: «Если он скажет — бросить, я брошу. В графоманию впадать я не собираюсь». Ему говорили бросить, и он не впадал в графоманию — он из нее уже не выпадал, он укоренился в этой задней части литературного тела и там обустраивался. Его страсть, его желание, его мечта, в сочетании с отсутствием языкового слуха и литературного вкуса — укрепляли его в своей позитивной авторской самооценке.

Правда отторгалась по неспособности отличить ее от лжи. От нежелания заменить ею ложь. От стремления к завышению самооценки. От подозрений в зависти и некомпетентности коллег.

Вообще графоман принципиально отличается от писателя только одним: неспособностью к адекватной самооценке. Он может быть образован, умен и даже способен. На семь страниц бреда может приходиться полстраницы шедевра. Но различить первое от второго он не может. Он слишком погружен в свой внутренний мир. Все свое он видит больше и лучше, все чужое — мельче и хуже. Он наблюдает чужое творчество через перископ, выставленный из мира творчества собственного. А свое — как на подлодке: теплое и сухое, кругом тебя и отлично работает. А лайнер на горизонте — ну, букашка, там тоже жить можно, но у нас-то явно не хуже.

В той или иной мере, хоть крошечной — этот комплекс свойствен всем творцам, всем талантам. Он так увлечен собой, так погружен в свои мысли и чувства, совершает такие потрясающие открытия мира посредством себя, так долго ищет нужное слово, краску и жест, что не может не восхищаться своими достижениями, не быть углубленным в свой единый жизнетворческий процесс, и ждет того же от окружающих естественно и прямо, как ждет похвалы ребенок за то, что доел кашу и завязал шнурки.

Истинный талант все равно оценивает себя выше, чем даже знатоки в этой области. Разве что станет классиком, будет позиционироваться как культовый, и безмозглые фанаты визжат от восторга, не вникая в суть творчества. Но фанат — он удовлетворяет потребность в кумире, в смысле жизни, в причастности к успеху и большому делу; он наизусть знает подробности жизни и творчества кумира, но самостоятельно оценить его не может, он — человек толпы, движения, через то и самоутверждается.

То есть. В глубине души ни один приличный художник не оценивает себя адекватно. Ну масса же творцов искренне считает себя гениями. А воспринимателей и коллег — идиотами, умудряющимися не понимать этого.

Художнику свойственно возвышать себя и принижать коллег. Мэтр Сальвадор Дали эпатировал народ вот этой правдой.

Нарциссизм свойствен красавицам и красавцам, умникам и умницам, талантам и бойцам. Да любой почти человек более высокого мнения о себе, чем окружающие о нем. С завышенной самооценкой все ясно. Но мы сейчас о завышении этой самооценки настолько, что идиот гордится своим умом, бездарь — своим талантом, а трусишка — своим мужеством. И ни за что не хотят верить правде о себе!

Твоя правда его подшибет и испортит жизнь. А его подсознание требует — быть счастливым, удачливым, умным и справедливым. И если он не может изменить положение дел — так он изменит свое представление о положении дел: так, чтоб быть в своих глазах удачником и победителем.

Ты говоришь дураку: ты дурак! Бездари: ты бездарь! А бездарный дурак отвечает: ты мне жизнь не испортишь, вниз по социальной лестнице меня не отправишь, помогать тебе гнобить меня твоей злой оценкой я не собираюсь. Я защищаю свою хорошую жизнь, свой успех и уважение людей — и заявляю тебе ответственно: сам ты дурак, а я талантливый и не хуже других. Теперь ты мне враг. Завистливый, несправедливый и не разбирающийся в искусстве.

Эти прямые не пересекаются в пространстве. Ты ему о качестве его творений — а он тебе о своем праве на счастливую жизнь. Ты подходишь к его работе формально. А для него она — проекция его бессмертной души.

Нарцисс живет не в том мире, где твоя объективная правда является правдой. А в том, где он прекрасен и совершенен, а ты завистлив и грязен.

Не в силах человеческих совмещать самооценку со сторонней оценкой окружающих. А сторонняя оценка практически не может достичь полной объективности — история полна примеров. И Шекспира на полтораста лет забыли, и Бах современникам не был великим, а уж философов просто с грязью смешивали. А загонят в гроб — поставят памятник; или забудут.

Не путайте разум с самолюбием. Нарцисс бежит правды, как святой — греха. Как дева — дегтя. Как голубь — змеи.

Человек вообще не дитя и не продукт правды. Душа его — средоточие мечты и счастья. А разум душе подчинен. Когда ты воздействуешь на разум — тебе возражает душа. А ее не переспоришь.

Если материалист назовет душу подсознанием, это ничего не меняет.

Гении и сволочи

Гениальные люди редко бывают людьми, что называется, хорошими. Гении возбудимы, раздражительны, вспыльчивы. Эгоистичны и эгоцентричны. Часто они мономаны, одержимы одной идеей и не обращают внимания на все окружающее. Они бывают жадны, хвастливы, тщеславны. И уж как правило ревнивы, завистливы и страшно заботятся о своей гениальной репутации.

Если начать перечислять всех мировых гениев с пороками и недостатками — это будет какой-то безобразный фестиваль очернения человечества. Как там поет Шаов? «Чайковский… ну это ладно, а Мусоргский — бухал!» Они были альфонсами, наставляли рога мужьям, проигрывали в карты и рулетку, топили конкурентов, крали идеи, издевались над людьми и служили тиранам. Что старик Пикассо отбил невесту у собственного сына, сломав ему жизнь, или продавщицы Эстер Лаудер плакали от нищенских зарплат скряги — это мелочи.

Сэр Исаак Ньютон принял пост президента Королевского Общества не ранее, чем Роберт Гук, этого общества секретарь и один из создателей, умер. И первым делом велел уничтожить все портреты и бумаги Гука, гениального ученого и его предшественника в открытии закона всемирного тяготения, заложившего основы классической механики и много еще чего. Жизнь…

Ведь теорию эволюции создал не Дарвин, а Ламарк, но тогда Европа кипела в наполеоновских войнах, и было не до эволюции. И Ламарк умер в нищете, а добросовестнейший Дарвин заменил в механизме эволюции объяснение Ламарка (наследование благоприобретенных признаков) естественным отбором на базе врожденных признаков. И снискал весь гром славы.