Читать книгу "Фокусник из Люблина - Исаак Башевис Зингер"

Сейчас этот роман может показаться старомодным. Но тогда эта вещь сразу завоевала симпатии читателей, тех, кто любит толстые неспешные семейные романы-хроники в традиционном стиле, преобладавшие в европейской литературе на протяжении по меньшей мере столетия. Для еврейского писателя не просто было преодолеть традиционность литературы на «жаргоне» — жанр короткого рассказа и создать масштабную картину исторических изменений в еврейской жизни.

Пришла известность. И вот появляется еще один роман-хроника, да какой! «Семья Карновских». Такое впечатление, будто писатель, который старался написать просто доброкачественный роман, — не хуже других, а может, и лучше (и ему это удалось!) — вдруг обретает себя, обретает удивительный, неповторимый собственный голос. Сколь различны две эти вещи! Фабулу романа изложить сложно и, вероятно, не нужно. Надеюсь, рано или поздно читатель сумеет познакомиться с этим произведением поразительной трагедийной силы.

* * *

В 1933 году Израиль Иошуа переезжает в Америку и начинает работать в еврейском еженедельнике «Форвертс». Именно там и созданы самые крупные его произведения: «Братья Ашкенази» (1936 год) и «Семья Карновских» (1943). В 1944 году он умер.

Израиль Иошуа был одним из самых известных еврейских писателей, но мировая известность пришла к нему только после переводов на английский язык. В основном его знает и любит старшее, уже уходящее поколение. Быть может, он вернется к нам вновь?..

* * *

В 1921 году Исаак вслед за братом приезжает в Варшаву. Через год он опять в Билгорае. Преподает иврит — современный иврит! — юношам и девушкам. Его первый литературный опыт — поэма на иврите. Проходит еще год, и он снова в Варшаве. Работает корректором в еженедельнике «Литерарише блетер», возглавляет который его брат Израиль Иошуа, кроме того, пишет рецензии, переводит на идиш Гамсуна, Ремарка, Томаса Манна. Начинает писать сам, теперь уже на идиш. Здесь окончательно сложилось его литературное имя — Башевис-Зингер: должно же оно хоть чем-то отличаться от имени брата, с которым даже инициалы совпадают!

* * *

«Век шествует своим путём железным». Так Евгений Баратынский говорил о своём веке. И пушкинское: «Ужасный век! Ужасные сердца!» Тоже о нас? Всегда ли людям казалось, что именно они живут в страшные, апокалиптические времена?

Что же за время — первая половина двадцатого века? Пожалуй, этот век начинается не в 1900 году, а значительно раньше.

Невероятный технический прогресс. Секуляризация образования. Массовый отказ молодого поколения от религии, независимо от вероисповедания. Надежда на всеобщее братство и согласие. Всё возможно на этом свете, все в активном залоге: всё могу понять, всё могу делать. О, бойтесь того, кто скажет: «Я знаю, как надо!» Стремительный научный прогресс. Фетишизация науки. Непреложность открытых законов природы. «Вера в науку» — невероятная, всеобъемлющая: можно исправить реальность, сделав практические выводы из наук социальных. Отсюда незначительность и ничтожность человека. Не личность, а человек-винтик. Появляется термин «массы». К «массам» можно относиться хорошо, можно даже жизнь за них положить, а можно — иначе. Но человек — человек исчезает. Этот психологический тип — вне нормы. Изолировать. Уничтожить. Этот народ вреден для всего человечества. Изолировать. Потом уничтожить. Сию задачу Адольф Эйхман поставил перед высшим офицерским составом германской армии на конференции в Ванзее: окончательно решить еврейский вопрос, сохранив при этом порядочность и благородство.

«Борьба с мелкобуржуазной стихией» — ещё один памятный нам лозунг. Создать, «выковать» нового человека, «перековать» несознательных и остаться порядочными, честными, с чистыми руками. Такова была задача ЧК. Не будем говорить здесь о «рыцаре революции» Феликсе Эдмундориче, но любимец партии, знаток литературы, ценитель поэзии, «мягкотелый интеллигент» Николай Иванович Бухарин — почитайте его. Что он говорит! Боже, что он говорит?! Да примерно то же самое: всего лишь миллион уничтожить, зато какая наступит жизнь!

Пастернак обмолвился: «Я нам не нужен». «Мне на шею бросается век волкодав…» — провидел другой. А вот и ещё:

…Не разберёшься, который век, А век поджидает на мостовой, Сосредоточен, как часовой. Иди — и не бойся с ним рядом встать. Твоё одиночество — веку под стать. Оглянешься — а вокруг враги; Руки протянешь — и нет друзей; Но если он скажет: «Солги», — солги. Но если он скажет: «Убей», — убей. ……………………………… О мать-революция! Нелегка Трёхгранная откровенность штыка…

* * *

Эти строки принадлежат одесситу Эдуарду Багрицкому, птицелову, жизнелюбу. Гениально и лаконично.

Жизнь идет, неизвестно, вперед ли, но по-новому. А жизнь в местечке, в еврейском доме остановилась. И вот ушел из дома — традиционного еврейского дома — Багрицкий. Ушел из дома Израиль Иошуа. Вслед за ним ушел Исаак. Происходит неизбежное. Молодые рвутся на волю.

Есть такое выражение: «местечковый еврей», выражение с оттенком неприязни и уничижительности. Но не бывает дыма без огня, и, видимо, за этими словами — реальность, люди и характеры. Это теперь, после всего, что случилось, после Катастрофы европейского еврейства, после уничтожения еврейской жизни, еврейского быта — теперь, когда местечко ушло, жизнь его представляется нам необыкновенно милой, поэтичной, исполненной нравственной чистоты. Современное поколение романтизирует местечко, тоскует по «идишкайтности». Им, живущим после великой трагедии народа — после Катастрофы, необходим этот исчезнувший мир.

* * *

В 1925 году в «Литерарише блетер» появляется первый рассказ Исаака Зингера. И почти десятилетнее молчание. Он работает в еврейском журнале «Глобус», много переводит, пишет критические статьи, рецензии. Старшего брата он всегда считал своим учителем. И вот в 1933 году в «Глобусе» печатается (в отрывках) повесть Исаака «Сатана в Горае», совершенно не похожая на произведения брата: в местечке под Люблином (дело происходит в XVII веке) появляется посланец Саббатая Цви и возглашает скорый приход мессии.

Совершенно иной, индивидуальный стиль! Изумительно живой, не слишком серьезный язык. Ироничный и насмешливый тон, описание необычных проявлений человеческого бытия. Имя у него тоже другое: Башевис-Зингер (Башева — имя матери).

Поколение писателей, к которому относится Израиль Иошуа, — это те, кто стремился уйти прочь от самоанализа и от прежней традиции «местечковых» писателей, подобных Менделе-Мойхер-Сфориму и Шолом-Алейхему. Эта писатели пытались привнести в еврейскую литературу повествовательность, многообразие сюжетных линий, свойственные европейскому роману, представить современные еврейские характеры: капиталисты, революционеры, политические лидеры вместо пассивных богобоязненных евреев «штетла». Это импонировало поколению ушедшему, нравится нынешнему старшему поколению.

Младший брат, Исаак, безусловно, тоже мастер, но он резко отделяет себя от мира светской еврейской культуры, ее норм и стиля. Ухитряется вернуться к допросвещенческому восприятию мира, то есть до эпохи «гаскалы»[48], и при этом остаться современным писателем.