Читать книгу "Бенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III отделения - Ольга Игоревна Елисеева"

А.Х. Бенкендорф. Художник П.Ф. Соколов

При желании можно было бы придраться хотя бы к хронотопу. Но, видимо, формального объяснения казалось довольно. Выражения французской вежливости, которыми обернута суть, не могли восприниматься шефом жандармов как нечто искреннее: "Я бы предпочел подвергнуться самой суровой немилости, чем прослыть неблагодарным в глазах того, кому я всем обязан… Я покорнейше прошу ваше превосходительство быть в сем случае моим ангелом хранителем".

Ноябрь, по чести сказать, был не лучшим месяцем для сохранения хладнокровия. Можно только удивляться, что за конец осени — зиму Бенкендорф просто цедил приказания государя сквозь зубы, но ни разу не сорвался. Его собственное положение оказалось не из легких.

Осенью 1829 г., когда позади остались две кампании, коронация у поляков, поездки в Европу и уверения, что Россия не хочет поколебать международное "равновесие", Николая I свалила нервная лихорадка.

"В первых же числах ноября император опасно заболел, — писал Бенкендорф, — все были столь уверены в силе его здоровья, что даже во дворце обнаруживалось только лишь легкое беспокойство. Но на третий день болезнь столь быстро усилилась, что врачи были испуганы и потребовали созвать консилиум".

Тогда Александр Христофорович и сам испугался. Удар? Он говорил, он просил спать побольше. "Тревога распространилась во дворце и вслед за ним во всем городе, вспоминал шеф жандармов. — Вход в комнаты, где отдыхал больной, был запрещен для всех, люди толпились в дворцовых залах, чтобы узнать последние новости и расспросить врачей и личную прислугу. Страх перед несчастьем превосходил его вероятность, все дрожали при мысли потерять государя".

Когда Бенкендорфа пустили к больному, он "был страшно потрясен ужасной переменой, которая произошла в чертах его лица. В них были видны страдание и слабость, он похудел до неузнаваемости".

Все ждали худшего.

"С покрасневшими глазами и со всей ангельской добротой императрица время от времени выходила из комнаты своего супруга для того, чтобы успокоить нас и узнать о тех новостях, которые можно было бы сообщить больному. За несколько дней нервная лихорадка исчерпала все физические и моральные силы императора. Врачи были в величайшей тревоге и не скрыли ее от меня. По нескольку раз в день я видел императрицу и восхищался ее неустанными заботами об императоре, которого она не оставляла ни днем, ни ночью… В тех случаях, когда мне приходилось опираться на ее мнение, я восхищался ее справедливыми суждениями в делах, которые часто ей приходилось решать".

Готовый регент. Непроговариваемые, скрытые за строкой тайны. Случись что, Александр Христофорович останется верен: поддержит права великого князя Александра и его матери. Против кого? Великий князь Константин Павлович все еще носит титул цесаревича, то есть наследника. Не отказался от него, а венценосный брат не осмеливался требовать из уважения к покойному батюшке, который подарил второму сыну сей знак отличия.

Вот что стоит за "справедливыми суждениями" императрицы о текущих делах. На Бенкендорфа она могла положиться. Как полагалась когда-то Мария Федоровна. Ныне за его плечами Корпус жандармов, рассеянный по всей империи. А кроме того, много, очень много личного влияния. Расставленные им нужные люди на нужных местах. Тот же Толстой во главе столицы. Да и Голенищев-Кутузов — родня.

Случись что…

Не случилось. Император встал.

"Наконец, после двенадцати дней страха, надежды и беспокойства, которые лучше, чем что-либо другое, доказывали искреннюю преданность императору, врачи констатировали выздоровление, — заключал Бенкендорф. — Но выздоровление медленное, с возможными рецидивами".

Что думал во время болезни императора Пушкин? Да и знал ли вообще? В январе 1830 г. он как ни в чем не бывало попросил разрешения ехать в Париж или Италию, "покамест… еще не женат и не зачислен в службу". На худой конец "посетить Китай с отправляющимся туда посольством".

Но государь не благоволил. О чем Бенкендорф известил поэта. В конце концов, он был лишь передатчиком высочайшей воли.

Однако отчаянное письмо 24 марта 1830 г. говорит о том, что до Пушкина дошли слухи из дворца. И он догадывался, какая участь грозит шефу жандармов в случае… В своей откровенности поэт почти бестактен, но послушаем его: "Если до настоящего времени я не впал в немилость, то обязан этим не знанию своих прав и обязанностей, но единственно вашей личной ко мне благосклонности. Но если вы завтра не будете больше министром, послезавтра меня упрячут".

На мгновение перед Пушкиным, как в момент написания "Андрея Шенье", открылась бездна. Победят русские якобинцы, и его казнят, потому что он ни с одной властью не умеет петь в унисон. Снимут с должности Бенкендорфа, и поэта "упрячут".

Другие люди на месте Николая I и Александра Христофоровича не будут к нему столь снисходительны: "Несмотря на четыре года у равновешенного поведения, я не приобрел доверия власти. С горестью вижу, что малейшие мои поступки вызывают подозрение и недоброжелательство. Простите, генерал, вольность моих сетований, но, ради бога, благоволите хоть на минуту войти в мое положение и оценить, насколько оно тягостно. Оно до такой степени неустойчиво, что я ежеминутно чувствую себя накануне несчастья, которого не могу ни предвидеть, ни избежать".

Оставляем читателям судить, насколько поведение Пушкина в течение четырех описанных лет было "уравновешенным". Общая горькая чаша миновала и поэта, и шефа жандармов. Государь выздоровел. Оба могли жить дальше на своих местах.

"СВЯЗАН Я С СЕМЕЙСТВОМ…"

Во время болезни государя произошло примечательное событие. Случайная встреча Пушкина в городе с вдовой генерала Раевского Софьей Александровной. Сам герой недавно скончался, и семья осталась без средств. Мать приехала в Петербург просить знакомых замолвить императору словечко о пенсионе — продолжении выплат генеральского жалованья мужа в полном объеме — 12 тысяч рублей. И наткнулась на Пушкина.

Когда-то семья Раевских была добра к нему, брала с собой в путешествие. Поэт дружил с двумя сыновьями генерала. С зятем Михаилом Орловым. Писал стихи двум дочерям. Теперь, как говорили, он в чести. Сложности его отношений с престолом сторонний наблюдатель понять не мог.

Пушкин обратился к единственному человеку, через которого за три с половиной года привык решать официальные дела. Он писал Бенкендорфу:

"Весьма не вовремя приходится мне прибегнуть к благосклонности вашего превосходительства, но меня обязывает к тому священный долг. Узами дружбы и благодарности связан я с семейством, которое ныне находится в очень несчастном положении: вдова генерала Раевского обратилась ко мне с просьбой замолвить за нее слово перед теми, кто может донести ее голос до царского престола. То, что выбор ее пал на меня, само по себе уже свидетельствует, до какой степени она лишена друзей, всяких надежд и помощи. Половина семейства находится в изгнании, другая — накануне полного разорения. Доходов едва хватает на уплату процентов по громадному долгу… Прибегая к вашему превосходительству, я надеюсь судьбой вдовы героя 1812 года — великого человека, жизнь которого была столь блестяща, а кончина так плачевна, — заинтересовать скорее воина, чем министра, и доброго и отзывчивого человека скорее, чем государственного мужа".