Читать книгу "Темное дело - Лариса Соболева"

– Что? – включилась она, отстранившись. – Ты собираешься меня бросить в этом… этом… Я пойду с тобой.

– Нет! – оттолкнул девушку Никита и, зная упрямство Симы, напомнил: – Кто обещал слушаться?

– Предупреждаю: уйдешь один – пойду за тобой тихонько, но здесь не останусь.

У него заходили желваки, пальцы сжимались в кулаки и разжимались, ноздри раздувались. Нет-нет, желания врезать упрямой штучке не возникало, но от бессилия кулаком ударить стену тянуло. Как ей вдолбить, что опасно… Впрочем, Серафима прекрасно это знает, а спорить с ней не имело смысла, к тому же время дорого.

– Собирайся! – рявкнул он грубо, беря кейс с ноутбуком.

Герман минус Лялька

В это же время Герман подъехал к дому, машинально взглянув на окна, увидел свет, что означало – Лялька вернулась. Не заезжая в гараж, он заглушил мотор, но остался в машине, готовясь к встрече с женой, а это все равно, что прыгнуть в котел с кипятком. Накануне того дня, когда Никита устроил разборки с мордобитием, Ляля вернулась домой поздним вечером подшофе (детей она отвезла теще), на его законный вопрос, где была, высокопарно ответила:

– Правду искала.

– А попутно напилась?

Она поставила руки на пояс, казалось бы, сама поза грозит скандалом, но, опустив голову, Ляля тряхнула ею, сказав уставшим, вымученным голосом:

– Герка, не цепляйся. Мне плохо. Мне очень-очень плохо. Я переживу войну, голод, холод, нищету, но предательство… Чтобы меня окунул в дерьмо человек, который сделал женой, заметь, по доброй воле, настаивал, чтобы я родила детей… И потихоньку, чтобы я не узнала… Фу!

Ляля отвернулась, а потом уверенной походкой подошла к бару, достала бутылку, бокал, устроилась на диване и спокойно, без дрожи в руках от переполняющих эмоций налила коньяка. Выпив немного, похвалила:

– Хороший.

Германа начало трясти от сознания, что он теряет самое дорогое, а менять свою жизнь категорически не хочется. Именно в тот миг это пришло на ум, и кожу обдало морозцем, да, Ляльке не хватает мизерной капли, чтобы подвести черту под их благополучным браком.

– Ляля, вдумайся, что ты творишь! – завопил Герман, сотрясая воздух руками. – Какой-то звонок… кто-то неудачно пошутил, кроликом подопытным тебя сделал… один звонок – может быть, хулигана или моего недруга – вбил между нами клин! Как ты могла поверить!

– Как? – подняла она плечи, хохотнув не к месту. – Потому что чувствовала. По тебе. Это невозможно объяснить – как именно приходят ощущения, а ты боишься признаться: да, тебя дешево обманывают. Если честно, не хочешь признаваться себе же, но уже знаешь. А потом бах – звонок, подтверждение получено, названо даже имя, от этого становится горше, остается лишь проверить себя: сможешь ли ты сосуществовать с этим и дальше? Знаешь, я жила в предчувствии этого звонка.

И еще один прием применил, последний из запаса хитростей. Герман подсел к ней, обнял за плечи, попытался притянуть к себе жену и со всею страстью, на какую еще был способен в этом состоянии, поцеловать в губы, помириться. Но Лялька… Ее собственная мать на свадьбе напутствовала его в тихом уголке: «Гера, тебе будет хорошо с Лялькой, но она своенравная, максималистка до абсурда. Не оступись, подумай сто раз, прежде чем гульнуть. А если потянет налево, делай так, чтобы ни одна собака…» Ляля сняла его руку, прежде чем он успел усмирить ее поцелуем:

– Герман, не надо. Пока я могу предложить тебе… дружбу. Да, дружбу. Все останется как было, но без постели. Я бай-бай.

На следующий день позвонила и поставила его перед фактом:

– Я за рулем, мы с детьми едем к бабушке и дедушке.

К ее бабушке и дедушке, которые проживали в заштатном городке за сто кэмэ. Он понял: ей нужна пауза, она хочет оторваться от мужа, взвесить все «за» и «против», да оно и к лучшему, неизвестно, какая новая идея придет в больную голову стукача.

Сейчас Герман с опаской глядел на окна и хотел бы угадать, с чем она вернулась, впрочем, его нежелание идти домой имело и другую причину: лицо, оно безжалостно побито.

Оставив машину вне гаража, здесь охраняемая зона, Герман поднялся на этаж, в уме сочиняя сценарий встречи, ключи доставать не стал, позвонил. Ляля открыла, а он (по собственному сценарию, бесспорно, талантливому) заулыбался:

– Ну, здравствуй, жена! Я скучал.

Губа… ранка лопнула, выступила кровь – Герман определил это не по боли, а по солоноватому привкусу, но Ляля не пала на грудь, она вытаращила глаза и подняла брови:

– О-о-ой… Упал-поскользнулся, да?

– В некотором роде, – с наигранной веселостью ответил Герман, проходя в квартиру. – Как съездила? Дети где?

– Дети спят, съездили нормально. Кто тебя так… приласкал, что чуть скулу не вывернул?

– Только без намеков. Ужин есть?

– Есть, есть.

Как будто обстановка положительная, отметил про себя Герман, повеселев на самом деле. По пути в столовую ему удалось обнять Лялю за плечи и приложить щеку к щеке жены, одновременно прижимая платок к кровоточащей губе. Она подала ужин, почему-то не поинтересовавшись, где он был до этого часа, сам рассказал из страха за себя:

– Сейчас такой завал… Сижу допоздна, на носу командировка. – И эдак между прочим бросил: – Никита сбрендил, ушел, самому приходится…

– Куда ушел? – поливая соусом мясо, спросила она. – На повышение?

– Нет, заявление написал об уходе.

Ляля поставила тарелку перед ним и несказанно удивилась:

– Почему? И ты отпустил?

– Я ж говорю: сбрендил. Это… – указал на свое израненное лицо, изобразив страдание и негодование разом: – Это его рука приласкала меня.

– За что?

– Прибежал, наорал, будто я отправлял Яне… ну, у которой от него ребенок, письма… со своего рабочего компьютера. Я ничего не понял, как вдруг он меня кулаком… Псих. Думаю, нервы сдали, не ведает, что творит.

Не прониклась жена к нему жалостью, Ляля бросила салфетку на стол, не обозначая своего отношения к новости, осведомилась:

– Скажи честно, ты отправлял эти письма?

– Нет, конечно. Зачем мне? И кто такая Яна? Я знаю о ней с твоих слов и со слов Никиты. Не видел ее ни разу.

– Никита не станет бить без причины, тем более уходить с работы, где он лучший, к тому же много зарабатывает.

На минуту она оставила его одного, о, если бы кто знал, как ему тяжело… Но вот вернулась жена с сотовым телефоном, нажимала на кнопки.

– Кому ты звонишь?

– Никите. Хочу от него услышать, за что он тебя избил.

– А мне ты не веришь?

– Не верю, конечно. Недоступен… Так, Сима же в курсе…

Терпение Германа лопнуло, он тут перед ней ужом вьется, а она холодом его морозит и, кажется, готова за Никиту побить мужа вторично! Он кинул вилку с ножом на стол, упрекнув жену: