Читать книгу "Танос: Смертный приговор - Стюарт Мур"

Еще здесь были коровы. Они глядели на него из-за рукотворных деревянных заборов. Подойдя к ограде, он взглянул на глупую морду одной из них, и ему захотелось проломить корове череп и сожрать ее мясо сырым.

А пройдя еще километр, он увидел ангела.

Она стояла у огромного валуна, рядом с очередным забором. В ней одновременно сошлись свет и тьма, а за спиной мерцали гигантские крылья. Она была сильной, могучей, с яркими горящими глазами, и ее окружал ореол звезд. Чуть наклонившись вперед, она опиралась на гарду длинного воткнутого в землю меча.

Он никогда еще не встречал никого прекраснее.

Она заметила его. Затем снова опустила взгляд к мечу и вздохнула, будто расставаясь с какой-то душевной мукой.

Он испугался.

Когда она вновь посмотрела на него, он понял, что она – обычный человек. У нее была темная кожа и пытливый взгляд. Никаких крыльев за спиной не было; не было и меча – он оказался простой мотыгой.

– Ты все равно прекрасна, – только и произнес он.

Лицо женщины приобрело удивленное выражение, а затем другое – не испуганное, а, скорее, осторожно-оценивающее. Отложив мотыгу, она достала тупой деревянный нож.

Нож заворожил его. Он почувствовал себя беспомощным, управляемым великой, могучей силой, которой не мог противостоять. Он уже видел этот нож – во сне или в видении. Но обстоятельства, как и другие подробности его жизни, были утрачены.

Женщина улыбнулась. Подбросив нож в воздух, она поймала его за рукоять.

Танос махнул рукой в сторону ближайших хижин.

– Это твой дом?

Не сказав ни слова, женщина двинулась в ту сторону. Не переставая жонглировать ножом, она поманила Таноса за собой. За ее спиной вновь возник тусклый силуэт крыльев, словно они никуда не исчезли, а просто стали невидимыми.

– Вроде того, – сказала она.

23

Ее звали Масика. По ее словам, это имя означало «рожденная в грозу», и так Танос догадался, что на Вельте все же случались дожди.

По дороге в деревню они встретили работавших в полях людей. Танос обратил внимание на золотые колосья пшеницы и зеленую ботву с листьями – вероятно, картофель. Проходя мимо замеченной им ранее отдельной хижины, Танос услышал громкий визг.

– Это скотобойня, – объяснила ему Масика.

В ответ на вопрос о своем имени, Танос признался, что не помнит его. Он ожидал новых расспросов, или, по крайней мере, удивления, но Масика лишь кивнула, поджав губы.

– Я и сама порой забываю свое, – сказала она.

Жилища племени Апага представляли собой деревянные хижины с соломенными крышами – куда более надежные, нежели хлипкие шалаши Народа. Сами сельчане тоже выглядели здоровыми и носили добротную одежду.

Мимо прошла женщина в легкой меховой шапке.

– Это кролик? – спросил Танос.

– Мы верим, что ни одна часть животного не должна пропадать, – ответила Масика. – Если только животное не бешеное. Тогда половину можно и выкинуть.

Танос замер, обдумывая услышанное, а потом расхохотался.

На территории Апага насчитывалось несколько деревень, у каждой из которых были свои поля для возделывания. Четкого разграничения, впрочем, не было, и поля, принадлежавшие разным хозяевам, зачастую смыкались.

– Мы обмениваемся продуктами, – рассказала Масика. – Если у одних случится неурожай, другие помогут.

– А споры из-за земли у вас случаются? – поинтересовался Танос.

– Да нет. Земля везде одинаковая, – Масика остановилась у большой хижины. – Даже трава всюду одного роста.

– Я заметил. Как такое возможно?

– Что именно?

– Как может вся трава быть одного роста?

Масика наморщила лоб.

– Просто может.

Он проследовал за ней внутрь, в просторную прихожую, обставленную грубой самодельной мебелью. На неотесанных стенах висели нарисованные углем портреты. Танос заметил простенький набросок портрета самой Масики.

– Глаза хорошо получились, – сказал он.

– Это рисовал мой отец.

– Он хорошо тебя знает.

– Еще бы.

Она провела его по маленьким комнатам: гостиной, спальне, кладовой. В одной из комнат стоял гигантский, почти трех метров в высоту, ткацкий станок, из которого торчал наполовину сотканный ковер.

– Моя мать не успела его доткать, – объяснила Масика. – А выбрасывать жалко.

Танос нахмурился.

– Она умерла?

– И она, и отец, и родители отца. Все за последние два года.

Танос попытался подобрать нужные слова.

– Мои соболезнования, – наконец выговорил он. – Так ведь принято говорить?

Масика едва заметно улыбнулась, искоса глядя на него.

– Как-то так.

Наступила неловкая пауза. Они вернулись обратно в прихожую, и Масика плюхнулась в плетеное кресло. Танос был счастлив наконец избавиться от намявшего плечи рюкзака.

– В доме стало пусто. Я почти все время работаю в поле, – поморщившись, Масика потянулась. – Большинству женщин помогают их мужчины, но мне и так неплохо.

Танос взглянул на ее руки.

– Тебе идет.

Она никак не отреагировала на комплимент.

– Ты пришел из поселения Народа?

Он кивнул.

– Я недолго жила с ними, когда была подростком, – сказала Масика.

– Правда?

– Когда у меня был… как это называется, «переходный возраст»? Родители решили, что их миролюбивая философия меня успокоит, – она улыбнулась. – А вышло наоборот.

Танос улыбнулся в ответ.

– Народ весьма, гмм…

– …скучен. Удивляюсь, как я от них не отупела.

Ее смех был тихим, но воодушевляющим. Танос жадно наслаждался им, чувствуя себя новорожденным, впитывающим всю информацию, какую только возможно.

– Пара, что меня приютила, была весьма приятной, – продолжила Масика, – но я не пойму, как они вообще выживают на Вельте. Химера сожрала бы их в два счета.

– Твое племя охотится на химер?

– Каждые семнадцать лет. Это своего рода ритуал – он воодушевляет людей, но обходится дорого, – Масика заинтересованно взглянула на Таноса. – А ты охотник?

В памяти всплыли какие-то кровавые воспоминания.

– Мне доводилось охотиться, верно.

– Что ж, мы пойдем на охоту через две недели, – усмехнулась Масика. – Покажешь, на что способен.