Читать книгу "Тревога и тревожность. Хрестоматия - Валерий Астапов"

Хотя чувство стыда, подобно вине и тревоге, время от времени испытывается каждым достигшим определенного уровня самосознания, оно проявляется наиболее сильно и часто у людей с так называемым шизоидным характером, у кого, как складывается впечатление, он играет во многом ту же роль, что и чувство вины при обсессивном неврозе. Люди с шизоидным характером, «возомнив о себе», верят – сознательно или бессознательно, – что обладают неким свойством, возвышающим их над остальными представителями человеческой расы, однако смутно осознают, что их оценки не подкрепляются мнением окружающих. Следовательно, они вынуждены либо становиться отшельниками, избегающими ситуаций, при которых их притязания могут оцениваться путем сравнения с другими, либо разделять свою личность на две, одна из которых соответствует представлению общества об их индивидуальности, в то время как другая поддерживает веру в собственное превосходство. Такие люди претерпевают неудобства как от самообмана, так и от его понимания, поскольку в действительности осознают противоречие, существующее между тайным, скрытым представлением о себе и впечатлением, производимым ими на других. В отличие от действительно одаренных людей, которые вовремя заставляют окружающих принять свое тайное представление о себе как обоснованное, и от действительно душевнобольных, которые несомненно игнорируют мнение окружающих, не верящих, что те являются Христом или Наполеоном, снедаемый стыдом шизоидный характер испытывает недостаток в идентичности в самом прямом смысле этого слова. Он верит в собственное ничтожество, но это нестерпимо, и поэтому он вынужден претендовать на роль «кого-то». Такие люди, видимо, перенесли в детстве некую катастрофу – возможно, даже более разрушительную, чем переживают люди, подверженные меланхолии, катастрофу, лишившую их веры в себя, последствия которой они пытались вылечить компенсаторными фантазиями о собственном превосходстве.

Стыд также схож с виной в ином отношении. Испытывающий чувство вины меланхолик может поверить, что он и впрямь совершил какое-то преступление, став подавленным и исполненным угрызений совести. Шизоидный человек также может почувствовать, что его стыд непоправим, и будет страдать от унижения. Ощущение того, что исправить положение невозможно, может привести в обоих случаях к суициду.

Р. Мэй

Краткое изложение и синтез теорий тревожности[26]

Природа тревожности и ее отношение к страху

Изучающие тревожность авторы – Фрейд, Гольдштейн, Хорни – согласны с тем, что тревожность есть диффузное опасение и что главное различие между тревожностью и страхом состоит в том, что страх является реакцией на специальную (определенную) опасность, тогда как тревожность неспецифична, рассеянна, беспредметна. Особый характеристикой тревожности является ощущение неопределенности и беспомощности перед лицом опасности. Природу тревожности можно понять, если задать вопрос: что подвержено угрозе в переживании, которое порождает тревожность?

Угроза направлена на нечто, существующее в самой сердцевине личности.

Тревожность есть опасение, выраженное в угрозе некоторым ценностям, которые индивид считает значимыми для собственной личности.

Угрожать можно как физической или психологической жизни (смерть, потеря свободы), так и некоторым иным ценностям, которые индивид идентифицирует со своим существованием (патриотизм, любовь и др.).

Основания для тревожности у разных людей различны, поскольку угроза направлена на ценности, которые индивид считает сутью своего бытия и основой своей личной безопасности, а все люди обладают индивидуальными ценностями.

Термины «диффузный» и «рассеянный» не означают, что тревожность менее болезненна, чем иные эмоции. Например, при равенстве других чувств, тревожность обычно переживается даже более болезненно, чем страх. Другие эмоции – тот же страх, гнев, враждебность – также охватывают весь организм. Скорее, диффузность и индифферентность тревожности относится к личностному уровню, на котором переживается угроза. Индивид испытывает различные страхи, отталкиваясь от той модели безопасности, которая им для себя создана. При возникновении тревожности угрозе подвергается именно сама модель безопасности.

Каким бы неприятным ни был страх, он испытывается как угроза, которая может быть пространственно локализована, что в итоге предоставляет возможность пусть теоретической, но корректировки или приспособления к ней.

В этом случае важно отношение организма к объекту, вызывающему страх, и если он будет устранен посредством успокоения либо посредством соответствующей борьбы – опасение исчезнет. Однако, поскольку тревожность затрагивает фундамент личности (ядро, сущность), индивид бессилен предпринять какие-либо защитные меры, направленные против угрозы. Проще говоря, он чувствует себя пойманным или – если тревожность сильна – подавленным. Индивид испытывает страх, но не может определить – чего именно он боится.

Тот факт, что тревожность представляет собой скорее угрозу сущности, ядру «Я», а не оболочке безопасности личности, заставил некоторых авторов описывать ее как некое «космическое переживание». Данная точка зрения важна для понимания того, почему тревожность является субъективным беспредметным переживанием.

Когда Кьеркегор подчеркивает, что тревожность относится к внутреннему состоянию, а Фрейд отмечает, что в состоянии тревожности «игнорируется объект», это не означает (или не должно означать), что опасная ситуация, вызывающая тревожность, не имеет значения. Термин «беспредметный» не означает лишь то, что при невротической тревожности опасность, ее породившая, была подавлена подсознательным. Правильнее считать, что тревожность является беспредметной, потому что она наносит удар по основе психологической структуры, на которой строится восприятие «Я», отличное от внешнего мира. Функция самосознания, как отмечал Салливан, заключается в том, чтобы защитить индивида от тревожности. Следовательно, и напротив, увеличение тревожности приводит к ослаблению самосознания. Осознание индивидом собственного «Я» как субъекта, связанного с объектами внешнего мира, уменьшается пропорционально увеличению тревожности и представляет собой просто коррелят сознания этих объектов.

Именно эта дифференциация субъективного и объективного разрушается адекватно силе испытываемой тревожности. «Тревога нападает с тыла» – как гласит известная поговорка.

Чем меньше в состоянии тревожности индивид способен различать свое «Я», тем меньше он способен дать ситуации адекватную оценку. Во многих языках это различается достаточно отчетливо: «некто опасается», но «некто встревожен». В тяжелых клинических случаях тревожность часто переживается и как распад «Я».

Таким образом, беспредметная природа тревожности проистекает из того факта, что угрозе подвергается сама основа безопасности индивида. Поскольку благодаря ей индивид может ощущать собственное «Я» именно как «себя самое» по отношению к объектам, субъективное и объективное перестает различаться.