Читать книгу "Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман"

Наша цель была подготовить хотя бы видимость согласия двух братьев – ал-Ашрафа и ал-Муаззама, чтобы они смогли вместе двинуть свои войска на помощь старшему брату. Только к концу года удалось достичь предварительных договоренностей, и ал-Муаззам прибыл со своей армией в Химс[171], где устроил основной лагерь. Потом начались длительные переговоры братьев. Ал-Ашраф сидел почти всю зиму в Синджаре, куда мы приезжали к нему три раза. Его мало интересовали события в Египте. Понадобилось сильное давление эмиров войска, чтобы он дал согласие на совместную операцию. И в феврале, когда ал-Муаззам прибыл наконец к нему в Синджар, они договорились отправиться вместе на юг. Началась подготовка к походу.

Именно в это время случилась настоящая размолвка с эмиром. Раньше бывало, что я с чем-то не соглашался, и эмир гневался на меня. Но гнев проходил быстро. На этот раз так не получилось. Мы по-разному оценили последствия договора с владетелем Мардина Артукидом Насир ал-дином Артук Арсланом. Договор «пробивал» визирь Кутуз. Он убедил эмира в полезности иметь союзника на дальней границе ал-Ашрафа. Я утверждал:

– Артук Арслан при любом изменении ситуации откажется от договора в пользу союза с султаном сельджуков Рума, хорезмшахом, монголами, с кем угодно, имеющим силу и деньги. А ал-Ашраф воспримет это как оскорбление.

Эмир возражал:

– Артук Арслан не посмеет оскорбить меня. А на мнение моего младшего брата мне наплевать. У него нет денег на войну со мной.

Я знал, что эмир совершенно не уважает ал-Камила за его слабость, откровенную трусость. Да и связан он борьбой с крестоносцами. Но относиться так же к ал-Ашрафу нельзя. В отличие от армии ал-Муаззама, не имевшей опыта серьезной войны, армия ал-Ашрафа уже в течение долгого времени вела поочередно тяжелые бои со всеми соседями. Ал-Ашраф проявил себя мужественным и дальновидным руководителем, и у него неисчерпаемые возможности нанимать туркменов и курдов. Да, у ал-Муаззама больше денег (в Караке), но сила правителя определяется не только деньгами. Деньги ал-Ашраф найдет у вассалов. Я пытался довести эти резоны до эмира, но только довел его до белого каления. Он заявил:

– Ты у меня посол в Египте. Не вмешивайся в мои дела. Немедленно отправляйся в Египет. Можешь доложить братцу, что мы с ал-Ашрафом прибудем с войсками летом. Пусть продержится это время.

В Египет я добирался не спеша, в течение трех недель. Неделя до Дамаска, неделя в Дамаске, где обговорил снова с визирем Кутузом все вопросы по Египту. Собственно, он практически повторил все то, о чем мы говорили раньше, но уменьшил количество солдат сопровождения (и денег на их содержание) ровно в два раза. Потом я неделю через Карак добирался до ставки ал-Камила в Мансурии. К моему удивлению, Мансурия уже обросла домами. Но мне пришлось пока жить в шатре. В шатрах разместились и сопровождающие меня солдаты. Был уже конец марта, еще не жарко, но уже тепло даже по ночам. Шатер меня полностью устраивал. Тем более что я уже не верил, что в своем качестве посла при ал-Камиле продержусь долгое время. Скоро должен был приехать с войском мой эмир. Я думал, что он быстро найдет мне замену и отправит куда-нибудь подальше от себя.

Почти сразу же после приезда я удостоился аудиенции у султана. Процедура чисто формальная, но он задержал меня и долго расспрашивал о последних событиях в Джазире. Потом поинтересовался моим мнением о ходе боев в дельте Нила. Я признался, что практически не в курсе последних событий здесь, но мне кажется, что крестоносцы упустили шанс добиться перелома боевых действий в свою пользу. Они потеряли впустую уже более полугода. А это для наступающей армии почти катастрофа. Если они простоят на месте до лета, продолжая ожидать подкрепления, их положение еще более усугубится. У них должны возникнуть проблемы с продовольствием и особенно с фуражом. Скоро подойдут войска младших братьев, и тогда объединенная армия сможет не только обороняться, но и предпринять решительное наступление.

Султан внимательно выслушал, одобрительно покачал головой. Но мне показалось, что он не поверил моим словам. Страх перед сокрушительной мощью рыцарской конницы крестоносцев слишком глубоко засел в нем. Он спросил, что я думаю о возможности заключения мира с крестоносцами.

Для меня этот вопрос был совершенно неожиданным. Я не верил, что крестоносцы, одерживающие до сих пор победы, разгромившие два раза армию ал-Камила, согласятся на мир. Даже на очень тяжелых для султана условиях. Слишком крепко засела у них в голове вера в религиозную миссию, возложенную на них. Ясно, что кроме Иерусалима и всех земель бывшего Иерусалимского королевства они потребуют всю дельту Нила, включая Александрию, и многие земли в Палестине, Ливане и Сирии. Даже если султан согласится на это, ал-Муаззам и ал-Ашраф никогда не отдадут свои земли без войны. Осторожно я попытался донести эту точку зрения до султана, но он не слушал меня. Три года войны, непрерывных поражений и лишений; колоссальное напряжение финансовых ресурсов империи; гигантские людские потери – все это отразилось на его психике, на его готовности сопротивляться и побеждать.

Несмотря на то что султан не услышал от меня ничего, что подтверждало бы его тайные мысли, распрощался он со мной очень любезно. Наговорил мне много приятного, вспомнив мои маленькие победы на второстепенном, по моему мнению, фронте. До приезда моего эмира он призывал меня для беседы еще два раза. Первая такая беседа мало отличалась от предыдущей. Но ко времени второй беседы, в начале июля тысяча двести двадцать первого года, султан был воодушевлен крупной победой своего флота над флотом крестоносцев. При этом было захвачено немало кораблей крестоносцев и серьезно нарушено снабжение крестоносцев по Нилу. Во время беседы султан опять поднял вопрос о мире. Но мое мнение практически не изменилось. Нельзя начинать переговоры о мире до крупной победы на суше. Тем более что армии братьев уже находились в Дамаске и готовились к маршу в Египет.

В первых числах августа войска ал-Ашрафа и ал-Муаззама соединились с армией султана, и в войне наступил перелом. Несмотря на то что крестоносцы не потерпели при этом ни одного поражения, положение их стало катастрофическим. Не было продовольствия, фуража. Трудности с больными и ранеными, которых даже не могли отправить в Дамиетту, так как все пути к крепости оказались отрезанными.

Ал-Камил решил, что наступило время начать с крестоносцами переговоры о мире. Это уже были вторые переговоры. Предыдущие, которые велись ровно два года назад, ни к чему не привели. За вывод войск из Египта ал-Камил предлагал крестоносцам всю территорию прежнего Иерусалимского королевства. Практически он отдавал половину территории, принадлежащей ал-Муаззаму. Но крестоносцев это не устраивало. Им не нужен был разоренный Иерусалим и опустевшие города с разрушенными стенами. Им нужен был богатый и многолюдный Египет. Ал-Камил надеялся, что теперь крестоносцы будут более сговорчивы и удовлетворятся прежним предложением: Иерусалим и коридор к морю, состоящий исключительно из земель и городов, принадлежащих ал-Муаззаму. Но теперь он уже не предлагал платить дань за Карак и замок Монреаль и заплатить триста тысяч динаров на восстановление стен Иерусалима.