Читать книгу "Убийственная лыжня - Йорг Маурер"

— Поэтому вы исключаете учащихся?

— Именно так. Но нам нужно внимательно посмотреть на других лиц из списка. Например, эта учительница, эта — как ее зовут? — старший преподаватель Ронге. Учителя — это люди с удивительно большими полномочиями власти над другими людьми. То же самое касается и политиков, прежде всего местных политиков. Если вы меня спросите: этот Тони Харригль самый подходящий кандидат на должность Куницы? Но и бургомистр тоже.

— А почему тогда не сразу весь городской совет? — пропищал Штенгеле.

— А почему бы и нет?

— Круг подозреваемых становится все шире, вместо того чтобы сужаться, — сказал Еннервайн. — Нам нужно подойти с другой стороны. Мы должны каким-то образом вступить с ним в контакт. Перекур.

На улице сгустились грозовые тучи, и ландшафт сразу же стал мрачным и угрожающим.

— А как чувствует себя бедняжка Рези Крайтмайер?

— Соответственно обстоятельствам, хорошо, — ответил Остлер. — У нее тяжелый шок, говорит о черной птице, которая подлетела к ней.

— Посттравматические фантазии, — заметила Мария. — Все скоро придет в норму.

— Во всяком случае, в больнице собирается кое-кто из жертв Куницы, — сказал Остлер. — Сначала Оге Сёренсен, потом эта Ильзе Шмитц, которая сама себе выстрелила в ногу, и теперь старая Крайтмайер. Не говоря уже о ста восьмидесяти семи любителях раннего завтрака. Покушения все приближаются, вы не находите?

— Я предлагаю следующее, — сказал комиссар Еннервайн, когда все снова вошли в помещение. — Мы и дальше продолжаем работать традиционно. Беккер, но вы последите, чтобы мы из тысячи следов нашли все же один, который ведет к нему.

— Будет сделано. В настоящее время лазерный след все еще самый горячий. Все другие реквизиты можно купить в магазине канцтоваров. Но если Куница действительно стрелял из лазерного ружья и если мы выясним, откуда, то тогда он оставил слоновьи следы, тогда он попадает в поле зрения.

— Хорошо, — сказал Еннервайн. — Мария, мы продолжим работать над профилем преступника и сравним его с нашими подозреваемыми. Продолжайте свою работу над образцами почерков. Я даю вам мое добро. Но делайте это как можно спокойней.

— Половину я уже сделала, до завтра у меня будут все.

— Замечательно. Кроме этого, нам сейчас нужно активизироваться. Я хочу вступить с ним в контакт, и у меня есть для этого одна — может быть, и не очень правильная — идея. Мы поиграем с ним в игру: тоже проложим ложные следы.

— Хорошее предложение, — похвалил Ханс-Йохен Беккер. Еннервайн хвалил Беккера редко, оба иногда прилично спорили друг с другом. Ханс-Йохен Беккер очень редко подключался к оперативной работе группы, он видел свою задачу скорее в технических дисциплинах. То, что он сейчас осмелился, все одобрили уважительным киванием.

— Вы думаете о заметке в газете, где покушение с белой сосиской будет описано совершенно неверно? — спросил он.

— Не совсем неверно, — сказал Еннервайн, — а настолько неверно, что оскорбит его и бросит вызов. Я бы поместил в газете нечто подобное, вроде: Рези Крайтмайер тяжело страдает от смертельно опасного отравления ботулином… старейшая местная жительница при смерти, и к этому подробности, как все это выглядит.

— Врачи будут с нами в этой игре?

— Да, я уверен. Этим мы перечеркнем его намерения изобразить из себя симпатичного шутника, который позволяет себе шутки с полицией и никому не причиняет вреда. Этим среди населения он превратится в настоящего убийцу, несимпатичного, а такой имидж доставит ему много хлопот.

— Мне идея нравится, шеф, — сказал Штенгеле, и все кивнули.

— Беккер, — продолжил Еннервайн, — вы представите данные. Итак: фактические данные, Мария, вы сформулируете короткую заметку в газету.

— Для какой газеты должен быть текст? — спросила Мария. — Для местной газеты?

— Я против, — сказал Остлер, и Холльайзен его горячо поддержал. — Именно газета, которая разносит нас в пух и прах, которая в каждом сообщении ругает неспособную полицию — и ее тираж мы должны повышать таким объявлением на несколько тысяч экземпляров?

— Хорошо, — сказал Еннервайн, улыбаясь. — Тогда мы поддержим тираж маленькой газетки, сделав ее нашим почтовым ящиком. Предложения?

Некоторые в группе усмехнулись. Они все подумали о «Альтбайрише хаймпост», о самом невинном печатном органе из всех печатных изданий, центральном органе реально существующей сельской романтики. Они так и сделали. Между статьей о крестьянских обычаях и о первой женщине — мастера по южно-баварскому спорту фингерхакельн (перетягивание пальцем), помещалась заметка о Кунице, которая должна была выманить его из его куничьего укрытия. Прекрасный план.

— И вообще! — сказал Ханс-Йохен Беккер, когда совещание закончилось. — Разрезать белую сосиску вдоль — это настоящее преступление!

48

Однако же, господин комиссар!

Это уже что-то ниже вашего уровня, захотеть выманить меня такой хитростью из укрытия. Что я читаю? «Подлое покушение на жизнь честной гражданки городка». Ну не смешите меня! «Мучительно искаженные черты лица, выкатившиеся глаза и соборование, которое еще успел совершить с Крайтмайер священник по дороге в больницу»… Прекрасно, что вы используете, воруете, а может быть, пародируете мой стилистический элемент дезинформации, но в следующий раз должны делать это немного умнее. Я как раз готовлю четвертое покушение, и я вас очень вежливо прошу не тратить попусту свое и мое время на такие проделки. Лучше проверьте уже имеющиеся следы. Запахи, которые я использовал в последнем признательном письме, содержат, если их расположить в алфавитном порядке, важную подсказку: Б — бензин, К — каугумми (жевательная резинка), А — апфель (яблоко)… это была просто шутка, радуйтесь еще, дорогой комиссар Еннервайн. Вы командуете огромной группой, общественное мнение против вас, у вас плохая пресса — я не знаю, можете ли вы позволить себе четвертое нераскрытое покушение. Кстати, вас я выбрал потому, что вы достойный противник. Я навел о вас справки. Кажется, до сих пор вы раскрывали каждое преступление. Не разочаровывайте меня.

Кстати, о четвертом покушении: не делайте слишком поспешные выводы. Я как раз оглядываюсь на мои последние три операции и признаю, что могло создасться впечатление, что я что-то имею против иностранного туризма и баварского образа жизни: прыжки на лыжах с трамплина — турпоходы — белые сосиски. Но впечатление неверно, при следующем покушении я сделаю что-нибудь другое, что-то совершенно другое, оно вообще не коснется никаких баварских настроений.

А как собственно обстоят дела с профилированием? Вы уже определились — пол мужской, за тридцать, высокообразованный, сильные комплексы неполноценности, несостоятельность, компенсация за счет мании величия..? И дальше в том же духе, госпожа психолог Шмальфус! Если у вас возникнут вопросы, спокойно обращайтесь ко мне, через газету «Альтбайрише хаймпост» со мной всегда можно связаться. В газете я прочел, кто входит в вашу группу. Вначале Остлер и Холльайзен: замечательные специалисты, надежные, знающие местность, я их хорошо знаю, предположительно они меня тоже. Шваттке: милая, но слишком молодая и неопытная, я лично никогда не взял бы в свою команду сотрудницу из Реклингхаузена, но это ваше дело. Штенгеле: гипер-чувствительный, слишком консервативен. Беккер: сверхточен, зациклен на данных. И наконец, вы, господин комиссар! Я не собираюсь шутить по поводу фамилии, но ваша охотничья добыча в этом случае слишком маленькая.