Читать книгу "Вкус пепла - Станислав Рем"

Из тамбуров трех других вагонов поезда главного чекиста республики на железнодорожную платформу принялись спрыгивать сотрудники отряда Московского ГубЧК, личная охрана.

Вместе с Феликсом Эдмундовичем, как на глаз отметила Яковлева, из Москвы прибыло человек двадцать. Многих Варвара Николаевна видела впервые. Однако встречались и знакомые лица. Те, заметив женщину, в знак приветствия, кто улыбаясь, кто хмуро, кивали головой, однако подойти и поздороваться за руку не решались. Видимо, такова была инструкция. Крепкие молодые парни, в целях безопасности, окружили беседующих на расстоянии, не позволявшем услышать их разговор и одновременно дававшем возможность контролировать ситуацию. Двое из московских чекистов в ожидании дальнейших распоряжений держали в руках нехитрые пожитки начальства.

Феликс Эдмундович осмотрелся.

– Кого-то ждешь? – заметила Яковлева.

– Одного человека.

Тем человеком, как вскоре выяснилось, оказался высокий, худощавый юноша лет семнадцати, не более. Стройный, с открытым лицом, с острым, «дзержинским», взглядом и волевым, рассеченным надвое природой подбородком. Под кожаной, перетянутой в поясе тужуркой виднелась застегнутая на все пуговицы, до подбородка, гимнастерка. Нижняя часть обмундирования молодого чекиста состояла из студенческих брюк и ботинок на толстой каучуковой подошве. В правое плечо молодого человека врезались веревки от вещмешка.

Мальчишка изо всех сил тужился показать себя бывалым солдатом, однако сонный вид и растрепанные волосы делали его смешным и слегка, по-детски, неуклюжим.

– Знакомьтесь. – Дзержинский кивнул в сторону юноши. – Саша, точнее, Александр Мичурин[29]. Работник Московской ЧК. Останется здесь. Насколько долго – решу позже, – тут же уточнил Феликс Эдмундович. И, заметив заинтересованный взгляд Яковлевой, не скрывая усмешки, добавил: – Будет работать с Бокием. Теперь поехали. По дороге доложишь, что за бардак у вас тут творится.

«Моторов» на вокзал прибыло два. В первом разместились Яковлева и главный чекист. Во второй плотно загрузились все остальные.

По дороге Варвара Николаевна излила душу. Припомнила все. Начиная с того, как Бокий отказался усмирять «блатных», которые чуть не разгромили склады кооператива на Большой Московской, заканчивая тем, что Глеб терроризирует охрану комиссариата, чем ставит ПетроЧК в неловкое положение.

Дзержинский слушал, не перебивая и не вслушиваясь. О том, что происходит в Питере, точнее в ПетроЧК, после убийства Урицкого, он догадывался и сам. Варвара ни за что бы, за просто так, не отдала власть. Держалась девка за нее, родимую, обеими руками. Как она умела это делать, он прекрасно помнил по столичным делам. Потому-то и сослал ее в Северную, когда убедился, что в Москве она будет ему только мешать. И тому появился веский повод: убийство Володарского. ПетроЧК, как показалось Дзержинскому, в данном деле проявила полную бесхребетность и бессилие. Два месяца вести дело и ничего не выявить (несколько подозреваемых, с подтвержденным алиби невиновности не в счет). Подобное попустительство, да еще в такой тяжелый момент для республики, было просто непозволительным.

И Варвара Николаевна действительно справилась с поставленной задачей. Заставила Моисея довести дело по мятежу в Михайловском училище до логического конца (именно так в ее письме Дзержинскому и прозвучало: «заставила»). Прижала самого Урицкого, да так, что тот наконец-то нашел в себе мужество и подписал расстрельный приказ. Это тоже было достижением: до приезда Варвары Николаевны Моисей Соломонович старался руководить ПетроЧК мягко, лояльно, насколько это было возможно в тех условиях, в которых находилась страна. «Теперь же он вынужден был, – как писала, хвастаясь, Яковлева, – зашевелиться». Чем и гордилась. Но Варвара забыла о главном: гордецы партии, по крайней мере на данном этапе, были не нужны. А за Яковлевой такой грешок стал заметен еще в столице. А что ж тогда творится тут, в Питере?

Феликс Эдмундович бросил взгляд в сторону подчиненной, снова принялся смотреть в сторону прохожих и домов.

«Гордячка… Гордячка Варвара Николаевна. И кто-то ведь мог на ее гордости сыграть. Почему мог? А если уже сыграл?» И вот тут встает вопрос: может ли он, Дзержинский, ей верить? И тут же напрашивается ответ: нет.

А ему нужен свой человек. Потому, как то, что задумано, сможет выполнить только верный, преданный товарищ. Бокий.

«Глеб – свой человек. Проверенный. И временем, и делами. Если, конечно, Варвара… Нет, не могла. Бокий – другого теста изделие. Чтобы его раскусить, нужно слишком много времени, которого у Варвары не было».

Под монотонное брюзжание Яковлевой Феликс Эдмундович прикрыл глаза.

«Господи, о чем я думаю? А у меня самого есть время? Ведь сейчас все решают не дни, даже не часы. Минуты!»

«Нет, – тут же мысленно поправил сам себя Феликс Эдмундович, – неправильно. Сейчас все решает не время, а правильный расклад, как в картах. Нужно по нарастающей выложить козыри, чтобы после каждой сдачи у Свердлова был ступор. Ведь как думает Яков: он на коне, потому как находится рядом со Стариком. И в своей невежественной самоуверенности не видит всей картинки целиком, а ситуация сегодня должна в корне измениться. Ночью он, Дзержинский, поменял карты, и теперь в руках Свердлова одна шелупонь. Хотелось бы увидеть Яшкину физиономию, когда он услышит неожиданную новость из Питера. А неожиданной новость станет потому, что Свердлов просто не ждет такого ответного хода. Хотя он сам его подсказал в своем ночном обращении».

Вся информация о тайных контактах чекистов с британским посольством находилась только в руках самых доверенных лиц Дзержинского: у Бокия в Питере и у Петерса в Москве. Именно через Глеба Ивановича летом была налажена связь между Петроградом и Москвой, между Петерсом и Шмидхеном со Спрогисом, теми самыми питерскими чекистами, которые под руководством Глеба навели мосты с британцами в Петрограде. И Бокий данной информацией ни с кем никогда не делился. Теперь результатами проведенной в июле операции «по внедрению» следует воспользоваться. Захват британского посольства должен быть стремительным, дабы не успели ликвидировать компрометирующие документы. Шмидхен и Спрогис выступят свидетелями. Но это потом, и то, если понадобится. Сейчас главное – навести шум в Питере. За ним последует цепочка: Москва, Ярославль, Казань… Удар должен быть такой силы, чтобы у Свердлова голова закружилась от непонимания происходящего. И вот когда он, Дзержинский, таким образом выйдет из-под удара, можно будет лично разобраться с товарищем Андреем.

Автомобиль притормозил у входа. Часовой, открыв рот, наблюдал за знакомой фигурой главного чекиста, который стремительной походкой прошел мимо него. Он даже не подумал спросить мандат. За что и поплатился. Феликс Эдмундович резко развернулся, едва не оттолкнув Варвару Николаевну, вернулся к двери.

– Солдат! – тихим голосом обратился к служивому. – Почему у меня не проверили пропуск?