Читать книгу "На острие победы - Сергей Коротков"

– Осторожно, дочка, соскользнешь – не соберем потом, – предупредил Сергачев, оторвавшись от питья и усаживаясь на ягодицы, – после дождя камни скользкие… мох тоже. Уф-ф, вот так пробежечка… уморился. Сто лет не бегал так… да еще в гору.

– Волка ноги кормят, дед! – сказал Машков, как-то заинтересованно глядя на фигуру Лизы. – Нам часто приходится носиться по лесу, дабы не быть словленными. Так что привыкай.

– Василий, что за «дед»? Что за насмешки? – Пешкова с укором взглянула на сержанта и отрицательно помотала головой. – Он вообще-то старше тебя и по возрасту, и по званию! Имей совесть.

– Слушаюсь, товарищ радист!

– И не юродствуй. Еле оторвались от немцев, а он лежит тут и язвит. Как там наш Алексей? Думаешь, выбрался?

– Ты же знаешь, у нас не принято такие вопросы задавать и вообще… Думать даже об этом. Сглазим. Будем ждать его у моста ночью.

– Слушайте, тут костер жгли. Наверное, местные сюда наведываются?

– Мяско, поди, жарили. Вон и бутылки валяются в кустах. А говорят, немцы культурные! Вижу, какие они, мать их за ногу, культурные! – Машков сплюнул и стал подниматься.

– Я бы от шашлыка не отказалась, – Пешкова вымученно улыбнулась и мечтательно закрыла глаза, – помню, до войны папка так здорово жарил мясо на огне, что пальчики оближешь! Раз в месяц он водил нас с мамой и братиком в лес, километра три за городом, там, на границе еловой чащи и соснового золотого бора, как на картине Шишкина, мы…

Радистка замолчала при упоминании фамилии боевого товарища, задержавшего гитлеровцев и, возможно, погибшего в бою с ними. Ее лицо вмиг стало печальным и немного строгим.

– Лизок, ты бы с утеса отошла, а то тебя видать от самой Литвы, – попросил сержант, поняв, почему девушка сбилась с мысли, – будем на связь выходить да собираться… нужно чапать дальше, в дебри леса уйти. До ночи перекантоваться там, заодно еще раз железку и литерный высмотрим. Вдруг чего нового нароем. Степаныч, расскажи-ка лучше, как тебя вообще сыскали такого. Как начуправ вышел на тебя? Ты же…

– … Товарищ сержант, прошу прощения, что перебиваю вашу беседу, – Пешкова подошла к друзьям, – но мне сначала необходимо выполнить свои обязанности – срочно доложить в Центр о «кроте» в органах НКГБ. Нас в любую минуту могут накрыть фрицы, а мы тут разлеглись и разглагольствуем на темы, не связанные с заданием.

– Может, сначала руку гляну твою?

– Спасибо, Вась, ничего. Позже. Сначала связь.

– Она верно говорит, – кивнул Сергачев, – ночью дело, утром бежать смело. Пусть доложится. Только перво-наперво про литерный подтвердить его фальшивость. Вот три слова, которые нужно передать, дочка. По ним Павел Анатольевич поймет, что я с вами, а заодно воочию убедился в приверженности танка.

– Давай, Лизок! Что от меня надо? Антенну? – Машков сбросил с плеч рюкзак.

– Да, возьми провод, там проволока порвалась, нужно обратно соединить. Я настрою радиостанцию. Семен Степанович, у вас как со зрением?

– Пока не жаловался. А что?

– Бинокль у вас есть же? Пожалуйста, залягте вон там, округу поглазейте на предмет пеленгаторов и немцев. Не хотелось бы в начале сеанса опять прерываться. Ох, чувствую, фрицы сужают круги! Хотя я и не дольше обычного выхожу.

– Работаем, командирша! – Машков лукаво улыбнулся девушке, которая кивнула и, потирая предплечье больной руки, стала вынимать из чехла аппаратуру.

Пленный, все это время прислушивающийся к разговорам русских, но мало что понимавший в них, догадался, что радистка снова будет выходить на связь. Гейнцу нисколько не было жаль погибшего Хельмута, попытавшегося бежать в разгар боя, но вот так просто и бесполезно валяться в грязи и плевках этих бродячих вшивых парашютистов он тоже не мог. При этом ожидая участи агента Абвера и приближая свой страшный конец. Конец труса и предателя Великой Империи! А то, что он им стал, позволив даже разговаривать с русскими диверсантами, это было несомненно, не говоря уже о разглашении некоторых важных сведений и продолжавшемся пленении. Нужно было что-то делать, а не выглядеть вонючим куском падали среди насмешек и издевательств врага. Тем более ноги развязаны. И он решился…

Машков не сразу, но все же забросил антенну типа «наклонный луч» на одинокую сосну, на высоту метров семи, и сморщился от боли в плече. Двойное ранение руки давало о себе знать постоянным жжением, особенно при движении. По уму, нужно было зафиксировать ее ремнем, как это сделали с рукой Лизы, но сержант не мог позволить себе выглядеть беспомощным слабым иждивенцем в боевом звене.

– Помоги, – попросила Пешкова, волоча ящик к утесу, – здесь связь точно возьмет и без помех. Высота позволяет. Семен Степанович, что там на горизонте?

– Все спокойно, опасности не видно, техника и люди далеко. Вроде как можно работать.

– У нас, разведчиков, говорят «Чисто!», – поправил пожилого товарища Машков и снова улыбнулся. – Лизок, давай, начинай. Малость отдохнули, передашь шифровку и уходим вниз, теперь на юго-восток. А там к границе. Мы свое дело сделали, доложимся и аут.

Пешкова установила рацию ровно, насколько позволяла каменная поверхность утеса, надела головные телефоны и включила питание. В запасе благодаря прибывшему с неба ветерану-железнодорожнику находились еще два элемента и батареи к «Северу», а также дополнительные лампы. Определив оптимальные частоты дальней связи, девушка взяла из рук Сергачева бумажку с тремя словами, соединила со своими и начала сеанс. Пальцы машинально отстукивали на телеграфном ключе код, а глаза следили за секундной стрелкой часов.

«Докладывает «Пруссак 11506». У нас новые потери, дееспособны, находимся в квадрате 4М, выступаем в квадрат 5Н в связи с окончанием задания. Уничтожено до взвода штурмовиков, ликвидирован контрразведчик Абвера. Крысолов дал отмашку. Повторяю, крысолов дал отмашку. Дополнительно. Информация особой важности. В Центре «крот». Повторяю, у вас «крот», некто агент «Йод, офицер по фами…»

Добить шифровку Пешкова не успела – на нее набросился пленный офицер. Невероятными усилиями со связанными ранеными руками и распутанными затекшими ногами он преодолел расстояние в несколько шагов за три секунды и, вклинившись между занятыми сеансом связи разведчиками, с разбегу пнул радиостанцию и в падении ударил радистку.

Все произошло так быстро, что Сергачев вообще не успел среагировать, а Машков, свалившись на бок, с диким матом выхватил нож и бросился на немца. Но он не успел…

Унтерштурмфюрер СС Гейнц вместе с Пешковой и ее аппаратом покатился по каменной глыбе и соскользнул в ущелье. Его крик эхом разнесся по долине, а тело с хрустом плюхнулось на сырые валуны. Рядом вдребезги разбилась рация. Лиза чудом зацепилась за край утеса, содрав кожу рук, повисла и замерла. Одна нога никак не находила опору, другая чуть уперлась в выбоину камня. Она застонала, заскрежетала зубами от боли и разочарования.

– Щас, Лизок… Щас, – сержант суетился наверху, остервенело потроша сидор и выуживая из него моток веревки, – Степаныч, держи антенну, держи Лизку… Я сейчас!