Читать книгу "Через время, через океан - Анна и Сергей Литвиновы"

И тем же злосчастным вечером я домработнице аконитовой настойки в чай накапала. И все мне удалось: ее смерть списали на обширный инфаркт. И даже вскрытия, вот уж повезло, делать не стали.

Но оставалась еще балерина. До той пришлось подольше добираться. Она как чувствовала – никого не принимала... Но все же мне удалось на пару с Магдой к ней в комнату просочиться. У Магды-то был собственный интерес, она все пыталась у Крестовской на свой музей завещание выбить... Ну, а про мой интерес никто и не знал. Посидели мы вместе у постели нашей престарелой красотки, а потом я Магду на кухню за водой услала, а Крестовской, мне терять уж нечего, челюсть разжала и настойку в рот влила. У меня руки сильные, считай, всю жизнь в деревне прожила. Балерина даже пискнуть не успела.

И подействовал мой аконит точно так же, как и должен был. Крестовскую сразу в жар бросило, задышала часто, глаза кровью налились... А в этот момент Магда с кухни возвращается. Спрашивает испуганно: «Что это с ней?» Старушонка рот раскрывает, что-то сказать силится – только уже ничего не выходит. Аконит – он сначала возбуждает, а потом очень быстро парализует нервную систему и сердечные узлы. И речь пропадает. Раскрывает рыба рот – и не слышно, что поет...

Ну, я Магде и говорю: «Да ничего страшного, просто устала она. Наверняка уснет сейчас...» Крестовская и правда глаза закрывает и на подушки откидывается. Вроде как задремала. Магда – она ж не профессионал, не определит, что балерина, как врачи говорят, в терминальную стадию вошла... Может, еще и сумеет что-нибудь квакнуть перед смертью, но уже явно бессвязное. Мозг поврежден безнадежно.

...Но вскрытия в этот-то раз я ох как боялась. Хотя и написано во всей литературе, что смерть от аконита можно определить, только если есть указание на то, что погибший этот препарат выпил, – а все равно было страшно... Но только опять все мне с рук сошло. У меня как гора с плеч упала, когда я узнала, что тело покойной Егору Егоровичу выдали, и он его, выполняя волю Крестовской, быстренько огню предал. Все, концы в воду! А что Магда всю эту возню вокруг убийства развела – это мне даже на руку было. Подозревала-то она одного человека, и исключительно домоправителя! Ну, и пусть он в тюрьму отправляется, мне не жаль!

Не ожидала я, что Магда настолько настырной окажется. Вроде бы ясно все: убийца – Егор. Погубил балерину ради роскошной квартиры. Прокуратура начала проверку. А Магда все никак не успокоится, продолжает копать. Да еще и молодняк этот, Надьку и Влада, в свои игры втянула. А они-то поумнее ее будут. Могут и догадаться, что к чему...

Только не такие уж они оба оказались и умные. Надечка, библиотекарша наша, хотя и защищала Егорыча, а документ против него все равно подписала. Ну, а у Влада другая забота. Он ведь на брошь – мою! – тоже нацелился. Сначала у балерины ее пытался выцыганить, потом – разыскивал... Да и Магда вроде бы потихоньку успокаиваться стала... А в то утро злосчастное, когда я полы, как положено, в Доме искусств мыла – вожу тряпкой около Магдиного кабинета и вдруг слышу, как она по телефону с кем-то разговаривает. Возбужденно так, в своей манере: «Да вы что? Неужели правда?.. В ее крови обнаружили аконит?!»

Я, конечно, остановилась, замерла. Слушаю дальше. К косяку дверному ухом прижалась – Магда тон сбавила. И повторяет тихонько за своим собеседником: «Да-да, я понимаю... Улики косвенные... Но вы точно уверены, что это аконит, а не что-то другое?.. Не белладонна, например?»

Ну, тут у меня сразу душа в пятки. Потому что Магда – та ведь знала как раз, что я Крестовскую аконитом лечу... И вдруг кто-то ей говорит, что аконит, возможно, причиной смерти стал...

Терять мне было нечего. Я тут же в подсобку, там у меня, среди прочего инвентаря, нож имелся. И в кабинет к своей, так сказать, подруге... А она с кем-то опять по телефону беседует. Увидела меня – побледнела, быстренько разговор свернула. Смотрит так затравленно – нож в руке моей увидела. Но говорит презрительно, будто и не боится: «Я-то думала – ты ее лечишь. А ты ее травами своими, оказывается, убивала...»

Ну, я как заору: «Да что бы ты понимала! Не убивала я ее и не убила бы никогда! Крестовская сама виновата!» И требую: «С кем ты сейчас говорила?» А Магда бесстрашно так отвечает: «С медицинским экспертом я говорила. И он мне сказал, что трава твоя, аконит, Лидочку и погубила. Все теперь я знаю. Как ты могла?! Я тебя человеком считала. А ты, оказывается, тварь».

Ну, не объясняться же с ней! Я и ударила. С первого раза – в сердце. Магда только прохрипеть успела: «Зря...» А потом, когда глаза уже закатываться стали, еще добавила: «Надя... знает...»

Я едва не застонала. Неужели Магда успела сдать меня проклятой библиотекарше?! Тогда, получается, напрасно я старалась...

Силы совсем меня покинули. Даже думала с повинной идти... Но удержалась.

Помчалась к Митричу, вахтеру нашему. И говорю ему: меня в Доме искусств сегодня не было, ясно?!

А Митрич – он на меня молится после того, как я его от подагры избавила. И знает прекрасно, что без моих настоев он и дня спокойно не проживет, снова начнет адскими болями мучиться...

Ну, старик испугался, конечно. Но меня не выдал. Еще и додумался Егорку подставить. Будто видел его в то утро в Доме искусств... Митрич Егорку-то крепко не любил – его многие не любили за то, как грубо он с Крестовской обращался. И главное, что все свои богатства она ему завещала...

Ну, а я – быстренько вон. И второй раз приехала в Дом искусств только в десять.

Видела, кстати, как Надька с допроса вышла – подавленная, бледная... Но за мной менты почему-то не поспешили. А потом я еще и услышала обрывок фразы, один мент другому сказал: «Егора этого, похоже, закрывать надо...»

Получается, не выдала меня Надька? Или Магда наврала? Не успела библиотекарше ничего рассказать?

Но рисковать я никак не могла. Оставишь Надьку живой – вечно потом будешь дрожать: знает она, не знает? А вдруг знает – и, когда я расслаблюсь, шантажировать меня начнет?!

Но убивать ее я сама не решилась. Я ведь в душе не убийца, просто обстоятельства так сложились... Тут и вспомнила я про своего Левушку. Которому ногу когда-то спасла... И про обещание, что тот мне дал. Давно небось забыл о нем, лет семь уже минуло, но человек он, я его сразу раскусила, обязательный. Объявлюсь, скажу, что надо – конечно, он начнет ужасаться и ахать. Но то, что я попрошу, исполнит.

Вот и поручила ему: убрать с моей дороги эту девицу. Кто ж знал, что исполнитель мой таким козликом окажется. Пошел к Надьке первый раз – так дверь квартирную вскрыть не смог, соседка его, видите ли, спугнула... А тут мне как раз и Митрич, вахтер наш из Дома искусств, звонит. И говорит: та девица, мол, приходила... Про вас спрашивала – была ли на работе в то утро?!

Митрич, конечно, меня и в этот раз не выдал, ему собственное здоровье куда милее, чем справедливость. Но я совсем испугалась. Звоню своему Левушке, ору: «Давай действуй!»

Ну, он еще раз попробовал. И опять, как дурак – у подъезда Надьку подкараулил, напал на нее и сразу ментам попался... Да потом еще и затеял всю эту историю с побегом... Убегать бы убегал, это правильно, но не к родному же брату!