Читать книгу "Тайна перстня Венеры - Ольга Тарасевич"

Так!

Стоп!

Дура, совсем спятила! Что ты делаешь! Чем ты занимаешься? А что надо делать в таких ситуациях?!

Прекратив осматривать уже остывшее тело Дитриха и безучастно мыслить формулировками акта судебно-медицинской экспертизы, я бросилась к телефону, позвонила на рецепцию и объяснила: обнаружен труп, требуется вызов полиции. Менеджер испуганно уточнила: уверена ли я, что человек мертв, может, необходима всего лишь помощь врача?

– Никакие врачи ему уже не помогут, поздно, – пробормотала я по-русски и положила трубку. А потом присела на застеленную кровать и вздохнула.

Болит сердце, и виски сдавливает жаром. Давление, что ли? Да уж, тут от всего произошедшего и самой ласты склеить можно.

Дитрих, глупая твоя рыжая башка, что же с тобой случилось?..

Судя по состоянию тела, смерть наступила еще вчера, в десять-одиннадцать часов вечера.

Причины наступления смерти не очевидны. Нет следов травм тупыми или острыми предметами, нет огнестрела, нет признаков воздействия некоторых отравляющих веществ (хотя многие отравления не имеют визуальных проявлений, сложно выявляются при вскрытии и даже не всегда определяются на химии).

Убийство, скоропостижка? Сам или все-таки помогли?

Не знаю…

Поза, в которой я нашла тело, на первый взгляд не вызывает подозрений. Руки на грудной клетке в области сердца, голова откинута назад, спина чуть выгнута. При агонии так бывает. Приступ?.. Сердце?.. Но ведь сердечники возят с собой препараты, а возле тела ничего подобного не найдено. Бессимптомно такие заболевания не протекают, и обстоятельный немец при малейшем недомогании обратился бы к врачу, а тот назначил ему таблетки…

Потенциально конфликтная ситуация в последние дни явно назревала. Роман с Таней – не плод моего взревновавшего воображения, там за дверью пластырь с Таниной коленки валяется. Ее это пластырь – уверена, уголок приметно подвернут, турок, руки из задницы, даже приклеить ровно не смог…

Но в номере вроде бы порядок. Нет следов драки, мебель без повреждений.

Может, все-таки сердце прихватило? Но он вроде ни разу на сердечные боли не жаловался…

Посмотреть бы на его «химию». На вскрытии-то, скорее всего, картина не прояснится – полнокровие органов, отек легких и головного мозга, а в чем причина – точно не ясно. Анализы бы помогли…

Вопросы появляются один за другим.

Если гражданин Германии умирает в Турции – где вскрывают по местным порядкам?

А как расследование проводить? Те же Саша с Таней, главные мои подозреваемые, через неделю в Москву вернутся, да и остальной народ тоже разъедется. И как задерживать граждан иностранных государств следственным структурами Турции?

Нет, пожалуй, дохлый номер. Никто ничего не установит, никто ничего не докажет. Тут и ежику понятно: будут пытаться замять этот случай, никому не нужно в деле копаться, ни полиции, ни администрации отеля, ни тем более туристам.

Если все-таки вскрывать тело будут здесь – надо попробовать попасть в морг. Уровень врачей здесь – ниже плинтуса, интересно, какова компетентность турецких судмедэкспертов…

Потом мысли вдруг закончились.

Я просто смотрела на рыжие волосы Дитриха, светлые ресницы и заострившийся подбородок – и ни о чем не думала.

У меня много навыков обращения со смертью, я переполнена профессиональными рефлексами, сомнениями, подозрениями. Наверное, мне проще не впадать в панику, столкнувшись с оборванной жизнью. Но не испытывать боли и горького сочувствия при виде такого зрелища – невозможно…

Когда приехала полиция… Впрочем, множественное число – это я по привычке. В России в таких случаях на место обнаружения трупа являются следователь, криминалист и судмедэксперт, также приходят участковый и оперативники. Если что серьезное – может и начальство подтянуться. В общем, всегда полно народу. Здесь же – один как перст, лет двадцати пяти, симпатичный, счастливый, с любопытством на труп косится. Может, не видел никогда мертвецов? Может, он кого на помощь позовет-покличет? Старших товарищей, например?..

Однако непредставившийся полицейский, в форменных брюках и голубой рубашке с коротким рукавом, сделал совершенно не то, чего я от него ожидала.

На идеальном английском он произнес:

– Мисс, спасибо вам за помощь. Пожалуйста, оставьте сейчас эту комнату. Если у меня появятся к вам вопросы – я вас найду. Как ваше имя?

Да, я предполагала такой вариант, и в Турции бывают хаты с краю. Но, блин, хотя мы иногда цапались, Дитрих мертв, и поэтому я объясню все этому напряженному взгляду и скривленным губам недовольного мальчишки, по недоразумению одетого в полицейскую форму.

Мы с вами коллеги, и давайте я вам прямо сейчас расскажу все, что знаю, зачем откладывать. И, похоже, к Дитриху вчера приходили гости, на сердце он никогда не жаловался, а еще…

Не дослушав моего отчаянного бормотания, молодой мужчина схватил меня за локоть и аккуратно повел к двери.

– Спасибо вам, мисс, до свидания, хорошего отдыха.

И он вытолкал меня, сукин сын! Я едва успела выпросить его визитную карточку!

* * *

Наверное, полицейский оставил машину на парковке перед отелем. На самой территории ее не видно, и туристы пребывают в полном неведении относительно произошедшего: плавают, загорают, смывают соль под душем, едят гамбургеры и картофель фри в барах возле пляжа.

Все осталось, как прежде, – визг плещущихся в бассейне детей, темпераментная восточная музыка, лихорадочное метание официантов, готовящих к обеду террасу перед рестораном.

Со смертью все меняется лишь для одного человека.

А жизнь продолжается, всегда…

Я медленно иду по пальмовой аллее, удаляюсь в наиболее тихий уголок территории отеля, но при этом мысленно все еще остаюсь в номере Дитриха.

Что там сейчас происходит? Осмотр тела, составление протокола? Или здесь на такие мелочи, как осмотр места происшествия и допрос свидетелей, не размениваются?

Нет, приехавший полицейский определенно не внушает мне доверия. Даже наши дуболомы-следователи, которым все до фонаря, не отправили бы так восвояси свидетеля, не расспросив его об обстоятельствах обнаружения трупа! Похоже, тут уже схема накатанная. Смерть на курорте – несчастный случай. А если некие рыжие мисс попытаются рассказать хоть что-нибудь, допускающее иную трактовку произошедшего, – с ними надо как можно скорее распрощаться.

Почему я так взвинчена? Реакция на бесцеремонность здешнего мальчика в полицейской форме? Жалость, пылающий огонь мщения? Или что-то меня сильно беспокоит?.. Все-таки здесь очень странное место и очень странное общество. Дня не проходит без происшествия. И вот уже случилось непоправимое…

Думай, думай, думай…