Читать книгу "Тень берсерка - Валерий Смирнов"

Что касается менее ценных, чем кисти Тинторетто, полотен, то тут музеи проявляли крайнюю щепетильность. И правильно, нужно соблюдать инструкции Министерства культуры, нечего забивать фонды всякой малоценной гадостью. Тем более, вышла очередная инструкция, позволяющая музеям тратить куда больше средств на приобретение подлинных сокровищ живописи. Даже на религиозную тему, с ума сойти от такой небывалой снисходительности по поводу опиума для народа. Среди прочих наркотиков самым сильным по этой части считалась икона. Ее, бедную, даже комиссионки не брали под реализацию, зато полотнам вышло идеологическое послабление. Не всем, правда, а только особо ценным, за которые музеям разрешалось платить сумасшедшие деньги. До пятисот рублей!

Помню, шутки ради, мой знакомый доцент с погремухой Мосол предложил картинной галерее офорт Рембрандта за пятьсот десять. Не взяли. Правильно сделали. Во-первых, нечего инструкции нарушать, а во-вторых, коллекционер от музейного отказа почему-то не сильно огорчился и продал мне, спекулянт проклятый, этот офорт не за пятьсот десять, а совсем наоборот. За десять пятьсот. Видимо, от страшных переживаний по поводу несогласия музейщиков у доцента Мосла что-то в мозгах перепуталось.

Зато одна бабка при своем уме осталась. Уж как старуха умоляла картинную галерею купить у нее полотно размером с ультрамодный клееный ковер, но на что она надеялась? Чтобы галерея отважилась купить неподписную картину «Лот с дочерьми» семнадцатого века аж за двадцать пять рублей? Тогда бабка стала умолять деятелей искусства с ветеринарными дипломами: возьмите даром, жалко, пропадает картина, пусть она на вредную библейскую тему и копейки стоит, но на ее создание столько краски ушло! Ладно, снизошли искусствоведы к просьбам пенсионерки, сделаем одолжение. Только, бабаня, не надейся, что мы к тебе за этой картинкой припремся. Сама нам ее доставь, иначе не возьмем.

Я случайно купил это полотно. Просто стало жаль старушку, которая кряхтела и тяжело дышала, толкая перед собой тачку с привязанным бельевым канатом «Лотом с дочерьми». Причем не только помог доставить тачку обратно, в мебельный магазин, где трудился племянник старушки, но и дал ей не желанных двадцать пять, а целых тридцать рублей. Оттого как твердо знал: мы живем еще лучше, чем врут во всех средствах не сильно тогда массовой информации. И весьма справедливо подозревал: доллар стоит не шестьдесят две копейки, как за каким-то чертом изредка сообщали газеты. Потому что в итоге те самые тридцать рублей составили в эквиваленте пятнадцать тысяч долларов.

Золотые времена, не такие, правда, как лет десять назад, когда легко и просто до отвращения многие скромные служащие неожиданно для самих себя становились миллионерами, но все-таки. Только, если честно, в те самые времена я и не подозревал о существовании подобных спецхранов, оттого как знал про способности гипербореев не по написанным о их доблестной жизни книгам. Эти деятели всегда считали: искусство принадлежит народу. А произведения искусства — только им.

Для народа по всей стране расставлялись несколько иные произведения, чтоб он любовался и повышал культуру. В одном только Южноморске было больше пятидесяти памятников Ленину с протянутой в разные стороны рукой. Правильно, ведь Владимир Ильич первым придумал шутку: искусство принадлежит народу, лично благословив массовую продажу за рубеж содержимого всяких буржуйских дворцов и прочих эрмитажей. Сколько тонн произведений искусства, не таких весомых, как памятники вождю пролетариата, гипербореи переплавили за хорошо охраняемую от собственного народа границу, сегодня никто не подсчитает. Не все, правда, успели, кое-какие загашники остались, тем более, со временем музеи собственной страны ради успокоения общественного мнения мировой буржуазии пришлось оставить в покое.

Взвыли проклятые буржуи: не покупайте картины у грабящих находящийся в неведении собственный народ. Сволочуги-капиталисты и прочие паразиты на теле мирового пролетариата объявили бойкот аукционам. Если бы не этот бойкот, кроме памятников Ленину, из произведений искусства в стране остались бы бюсты Карла Маркса с корсетами Инессы Арманд в Центральном музее революции. Ну и, конечно же, созданные позже спецхраны, лишь бы самим себе цены не сбивать. Тем более, гипербореи перестали бартеровать тицианов на тракторы, посчитали индустриализацию окончившейся...

Температурка здесь аховая, не для меня, конечно, но для полотен — без сомнения. Закольцевали трубы отопления от техникума измерительных приборов — и вся забота. Вот паршивцы, мало того, что всю страну имели, так и сами себя в конце концов в зад трахнули. Мололи с высоких трибун о хорошей жизни, одаривали партсобрания закрытыми письмами из дома престарелых под названием ЦК, на секретных совещаниях вдалбливали в головы грифонов о необходимости улучшать работу, смотреть в будущее, а сами?

А сами, как всегда, оказались на высоте. Видели без подзорной трубы сияющие вершины коммунизма под собственными ногами, и не больше того. А нужно было думать о будущем! Предвидеть, как сами пропагандировали. В том числе, что все время увеличивающиеся пропорционально нашей грандиозной поступи, как всегда вперед, зимние каникулы школяров-студентов растянутся до невозможности, к небывалой радости дегустирующих дерьмо под видом гранита науки. А в это самое время теплоснабжение в школах-техникумах полностью отключат для пресловутой экономии на собственном здоровье.

И вот теперь мне приходится снова чувствовать себя самым настоящим спасателем. Не благодаря опять-таки гипербореям, как в прежние времена, а исключительно из-за жизненных реалий, пересекших сказочную черту.

В конце концов, ну их к Ленину, эти условности! Если спецхран немедленно не опустошить, а его содержимое не отдать реставрировать — произведения искусства просто погибнут. Из-за условий содержания полотен я уже чувствую двойную гордость: одно дело — выцарапать из небытия якобы давно утерянные человечеством сокровища, совсем другое — не дать им при этом сгинуть по-настоящему, раз и навсегда.

В том числе пропахшему сыростью «Берсерку». Ишь топором размахался, а сам грибок подцепил. Не мухомор, совсем другой.

Перед битвой мухоморы жрали исключительно берсерки, эти наркоманы средних веков. И превращались в воинов, которым не было равных по силе. Не чувствуя ни боли, ни усталости, они дрались много часов подряд, легко справляясь одновременно с несколькими противниками. И даже когда затихала победная битва, берсерки не могли остановиться в неукротимом стремлении крушить все и вся вокруг себя. Грызли собственные щиты, рубили деревья, а товарищи по оружию прятались до тех пор, пока берсерки не выдыхались, растягиваясь в полном изнеможении на траве.

Правильно до сих пор говорят идеологи: искусство должно воспитывать. Сомневаюсь, правда, что это полотно видел тот, кто отоварил Будяка в моем номере, но какова все-таки великая сила искусства! Сам убедился: искусство оказывает влияние даже на тех, кто вообще не знает, что это такое. Что говорить, помахал кто-то, пока мне неизвестный, топором не хуже нарисованного берсерка. Сомневаюсь, что перед визитом в отель плагиатор от современности питался мухоморами, но ведь, в конце концов, были берсерки и от природы. Им никаких грибов не требовалось, запах битвы возбуждал куда надежнее, глаза наливались кровью сами по себе...