Читать книгу "Чудище в шляпке - Дарья Калинина"

Муж достался Наташе деспотичный. Он требовал, чтобы все исполнялось по его слову, а в случае чего не стеснялся пускать в ход кулаки. Наташа к такому обращению была не приучена и начала тосковать.

– Я уговаривал ее уйти от этого человека, но она меня не послушалась. Впрочем, к этому времени она уже была беременна Климом и надеялась, что рождение ребенка образумит ее сурового мужа.

Но чуда не случилось. Отношение к ней мужа становилось все более крутым.

– Он ее бил, я знаю это совершенно точно. Он был очень жестоким человеком. Наташа всегда боялась, что Клим унаследует эту черту характера своего отца. Она говорила, что старший ребенок словно две капли воды похож на отца. И мечтала, чтобы ее Клим таким не вырос.

Впрочем, контакты Наташи с ее школьным воздыхателем становились от года к году все реже и реже. Мужу они не нравились, а Наташа была им совершенно подавлена, чтобы осмелиться вызвать гнев супруга.

– Прошло три года, как мы с ней не виделись, и десять, как родился Клим, когда я узнал, что Наташа погибла в автокатастрофе.

Степан Ефимович тут же пришел к выводу, что Наташа была убита, а катастрофа – это всего лишь инсценировка, чтобы скрыть следы многолетних истязаний, которые наверняка присутствовали на теле жертвы и которые могли бы вызвать у следствия вопросы к ее семье и особенно к ее мужу.

– Но тогда меня никто не стал слушать. Сказали, что фактов насилия в семье зафиксировано официальными органами не было, а значит, нечего и волну гнать. И все-таки справедливость восторжествовала. Этот негодяй, мерзавец и убийца сам погиб точно такой же смертью, какую выбрал для моей Наташеньки.

Клим упоминал, что его родители погибли в автокатастрофе, но Роксана думала, что это произошло одновременно. А с другой стороны, какое это может иметь теперь значение? Зачем Степан Ефимович вообще ей все это рассказывает?

– Вы хотели рассказать мне, как получилось, что мне пришлось запоминать длинный ряд цифр.

– Я к тому и веду. Может быть, я слишком многословен, но это лишь для того, чтобы ты поняла: Клим не чужой мне человек. После смерти Наташеньки на похоронах я улучил момент и сунул мальчику в руку записку. В ней я писал, что являюсь школьным другом его матери и если у него возникнут проблемы в семье, то он может обращаться ко мне. Оставил свой телефон и адрес. И однажды Клим пришел ко мне.

– Спустя столько лет? – удивилась Роксана. – Он хранил вашу записку больше тридцати лет?

– Нет, когда он появился на пороге моей квартиры, ему было то ли двенадцать, то ли тринадцать. Он рассказал мне, что отец его тоже погиб. И что теперь они живут втроем с двоюродной теткой, но она вряд ли с ними долго проживет, потому что сестра очень плохо к ней относится, а через несколько месяцев сестра станет совершеннолетней и сможет взять на себя опеку младшего брата.

О том, что у Клима была сестра-опекун, стало для Роксаны новостью. Как-то раньше она не слышала от Клима упоминания о сестре или вообще о каких-либо родственниках. Однажды она спросила, где его родители, и услышала в ответ, что они оба погибли в автомобильной аварии. Вот и все, что ей почти за целый год довелось узнать о семье Клима и его родне.

Где же сейчас сестра Клима? Она тоже умерла? Или уехала куда-то так далеко, что не показывается и не дает о себе знать?

– Но речь сейчас о другом, – произнес Степан Ефимович. – Я хотел рассказать тебе, как получилось, что мне пришлось применить свое искусство владения гипнозом в отношении тебя. В тот раз Клим позвал меня к себе. Сказал, что дело конфиденциальное и очень для него важное. Я пришел, но он был не один.

– Вместе со мной, да?

– И еще с вами был один молодой человек, араб, судя по внешности.

Это стало для Роксаны полнейшей неожиданностью. Откуда араб-то взялся?

– Клим сказал, что мы все встретились у него дома по весьма интимному делу.

– Я‑то им зачем была при этом интиме нужна? – спросила Роксана, в душе которой шевельнулись самые нехорошие предчувствия: зря она доверяла Климу, зря. Ведь понимала же, наблюдая всю его разнузданную и развеселую жизнь, что не может быть такой человек порядочным. А вот поди же ты, пока не стукнуло, не соображала.

Что там Клим мог с ней делать вместе с этим арабом и в присутствии Степана Ефимовича такого интимного, что последнему даже потом пришлось в ее мозг влезть, чтобы стереть последствия оной встречи? В каких оргиях ей довелось поучаствовать? Может быть, если теперь она все вспомнит, то после этого ей один путь – на панель? Думая об этом, Роксана даже вся вспотела от волнения.

Но все оказалось не так плохо.

– Как я понял, Климу и его арабскому другу было необходимо, чтобы ты запомнила двенадцать цифр.

– Но зачем?

– Молодой араб прошептал их тебе на ухо, добиваясь, чтобы ты заучила требуемую комбинацию, а потом я погрузил тебя в транс, из которого ты вышла, забыв обо всем, что произошло с тобой на протяжении последних двух часов.

– И все? – удивилась Роксана. – Но у меня провал в памяти по времени куда больше!

– Намного больше?

– Намного! Почти на целые сутки. Я ни вашего визита к нам не припомню, ни того, что было со мной после вашего ухода.

– После моего ухода ты заснула, это также была одна из моих установок для тебя. За время своих исследований я опытным путем заключил, что кратковременный сон на протяжении двух-трех часов после сеанса гипноза благотворно сказывается на качестве самого гипнотического внушения. Другими словами, для закрепления результата тебе было необходимо поспать.

– Я этого не помню.

– А что было с тобой после того, как ты проснулась, помнишь?

– Нет!

– Это невозможно.

– Говорю вам, это так и есть.

– Я не давал тебе подобной установки, – настаивал гипнотизер.

– Как же тогда вы можете объяснить провал в моей памяти?

Степан Ефимович пошевелил своими густыми бровями и предположил:

– Возможно, какой-то другой психотерапевт, владеющий методикой гипноза, поработал с тобой?

Роксана помотала головой:

– Да что вы! Пробовал тут один со мной поработать, так ничего у него не вышло. Даже до вашего кода не добрался. Сказал, что какой-то блок стоит, который он снять не может.

– Блок поставил я. Таково было непременное условие Клима. Ты ничего не должна была помнить, и никто в целом свете не мог бы помочь тебе в этом, кроме меня или произнесенной кодовой фразы.

– И что это была за фраза?

– Прости, но я предпочел бы ее пока что тебе не говорить.

– Почему?

– Такова была просьба Клима. И я хотел бы ее выполнить, несмотря на то что Клим, по твоим словам, мертв.