Читать книгу "Вышли из леса две медведицы - Меир Шалев"

У дедушки Зеева всегда были очень ясные правила и очень категоричные указания. Он приказывал, Эйтан выполнял, а Довик смотрел на них, и я видела, что он вот-вот заплачет. Но Довик это Довик, и он быстро отошел.

— Поздравляю, — объявил он уже через несколько дней, — у нас появился новый автопогрузчик. Спасибо, дедушка.

И мы все улыбнулись вместе с ним — все, кроме дедушки, который повернулся к Эйтану и сказал:

— Скоро придет грузовик с цветочными горшками и ящиками, разгрузи его, понял?

Так он делал в течение всей траурной недели, и в последующие недели тоже, и Эйтан все носил и перетаскивал с места на место, и тогда я сказала дедушке Зееву:

— Может быть, ты велишь ему прекратить это?

И дедушка Зеев сказал:

— Он может прекратить в любой момент, когда захочет. Никто его не неволит. Если он продолжает — значит, так ему хорошо. — И добавил: — Твоего сына мы уже не спасем, но можно и нужно спасти хотя бы твоего мужа.

Я тогда еще не знала, что дедушка спасет Эйтана и другим способом. Тогда я только сказала ему:

— Если ты считаешь это спасением, дай тебе Бог удачи. — А в своем втором мозгу, что под диафрагмой, подумала: «Но это уже ваше дело, вы у нас мужчины в семье. Хотите — спасайте друг друга, хотите — убивайте друг друга, хотите — убивайте своих женщин, их любовников и их детей, но меня, пожалуйста, оставьте в покое!»

Глава двадцать четвертая

— Через неделю после поминок Довик объявил, что должен отвезти Дафну и Дорит в Сде-Бокер. В том году они начали там учиться, но если вы спросите меня, то я думаю, что Далия отправила их туда потому, что давно уже почуяла, что моя связь с ее девочками все усиливается, и, возможно, испугалась, что теперь, после смерти сына, я совсем завладею ее дочерьми. Они и так все больше времени проводили в соседнем доме, у «занятной» тети, с которой можно разговаривать обо всем и у которой можно делать то, что им дома делать не разрешают, и не делать то, что им «не в кайф». Но помимо всего этого я понимала, что Довик захочет использовать эту поездку, чтобы от Сде-Бокера продолжить свой путь дальше на юг, к ручью Цихор, и разыскать там то снаряжение, которое Эйтан оставил под акацией, а заодно и глянуть на то место, где случилась наша беда.

И я действительно заметила, что он о чем-то говорил с Эйтаном и что Эйтан дал ему какую-то записку. А когда я пристала к нему, он сказал, что Эйтан написал ему координаты. Не сказал словами, а написал на бумажке. Молча написал цифры, молча отдал ему записку и так же молча вернулся к своей ужасной работе, и я только через несколько дней поняла, что это у него не просто работа, а отбывание приговора, очень жестокого приговора, вроде тех, что бывали в старину, своего рода каторжные работы, а его молчание — не просто молчание, а великий обет молчания, о котором никто, в том числе и я, не может сказать, когда он будет наконец избыт.

Довик нашел нужное место на карте и с гордостью сообщил, что запросто доберется туда. А потом, без посторонних, спросил меня, хочу ли я поехать с ним. Я сказал, что нет, я этого не выдержу, и спросила:

— А зачем ты туда едешь вообще? Ради жалкой палатки и полотнища для тени? Это не стоит времени и бензина. А кроме того, все это наверняка уже украли. Ты же сам мне говорил, что в этих прогулках по Негеву всегда так — стоит оставить машину на десять минут и тут же появляется ворье, которое вытаскивает из нее все подчистую, а бывает, что и сама машина испаряется бесследно, точно ее и не бывало.

— Дело не только в снаряжении, — сказал Довик. — Я хочу увидеть и понять. А кроме того, Рута, там не только палатка и навес. Я попробую найти и тот фотоаппарат, который Эйтан взял с собой. Я думаю, что он забыл его на том месте, где Нету укусила змея.

— И ради этого ты едешь? Ради какого-то старого фотоаппарата?

— Рута, — сказал он, — Рута, тебя считают самой умной в семействе Тавори, и ты уж точно умнее меня. Как же ты не понимаешь такую простую вещь: в этом фотоаппарате могут быть снимки. Эйтан наверняка снимал там все вокруг, а уж Нету обязательно. Это последние снимки твоего сына. Ты думала об этом?

— Думала и поняла, что не выдержу этого. Я даже не хочу знать, найдешь ты его там или нет.

Довик очень любил Нету. Он был прекрасным дядей. «Из-за того, что он мальчик, — так он говорил, — он также мой сын». И иногда добавлял: «Из-за моих двух близняшек я уже не сплю по ночам — лежу и представляю себе, как их будущие мужья завладеют всей нашей усадьбой».

Как я вам уже говорила, Варда, мой брат — очень хороший старший брат, но отнюдь не гений. Он не раз выпаливает глупости, но, к счастью, у нас в семье есть вещи куда более страшные и проблемы куда более тяжелые, чем тот факт, что в некоторых вопросах мой брат Довик слегка туповат. Ну, не важно. Это был не первый раз, когда он заговаривал о будущих зятьях. Далии и Дафне с Дорит это очень не нравилось, и даже Эйтан однажды сказал ему: «А что со мной? Я ведь тоже зять». Это было, конечно, до нашей беды. После нее Эйтан уже ничего не говорил.

«Ты совсем другое дело, — усмехнулся тогда Довик, а своим близняшкам сказал: — Не обращайте внимания. Это я шучу. Где ваше чувство юмора?»

Ну, не важно. Он отвез их в Сде-Бокер («Мы знаем, куда ты поедешь отсюда, папа, — сказали они ему, — и мы тоже хотим туда поехать») и продолжил свой путь на юг один. Миновал Мицпе-Рамон и котловину, над которой он высится, пересек Мейшар, спустился в Паран, пересек и его и добрался к Цихору. Тут он свернул направо на грунтовую дорогу, помеченную на карте красным (если вас удивляет эта моя осведомленность, то я все это видела потом на карте), и спидометр показал ему, что он на месте. Есть такие мужчины, которым достаточно указать координаты и точное расстояние, и им уже все ясно, они спокойны, у них есть все необходимое. А с другой стороны, заберешь у них координаты, и они беспомощны.

Он подъехал к акации, которая стояла точно в том месте, где должна была стоять, среди множества других акаций. «Ее красота — вот что окончательно убедило меня, что это то самое дерево, — сказал он мне, когда вернулся. — Она действительно была самой красивой в своем окружении». Приблизившись, он увидел, что все снаряжение Эйтана на месте, никто ничего не тронул, как будто даже воры знали, что здесь произошло, и поэтому ни к чему не прикоснулись: палатка все еще стояла закрытой и ждала хозяев, и холодная газовая горелка тоже их ждала, и навес для тени был все еще отброшен в сторону, и несмятые лежали два матраца, на которых никто не успел поспать. И раскрытый справочник птиц, который я потом изучала, чтобы понять, каких птиц мой маленький мальчик видел и узнал перед смертью и какие птицы видели и узнали его.

Довик положил все в пикап, накрыл полотнищем, нашел следы Эйтана и Неты и пошел по этим следам. Следы отца и сына, которые спокойно шли по склону наверх, смешались со следами отца, который возвращался назад бешеным бегом, точно по тому же пути. Отпечатки ног идущего человека выглядят совершенно иначе, чем отпечатки ног человека бегущего, тем более если он несет на руках умирающего ребенка, тем более если этот умирающий ребенок — его собственный сын и он виноват в его смерти. Такие вещи сильно влияют на характер следов. По следам можно многое узнать, даже настроение того, кто их оставил.