Читать книгу ""Золотое" столетие династии Романовых. Между империей и семьей - Людмила Сукина"

В свободное время Николай не терпел разговоров о политике. Он предпочитал беседовать, в том числе и со своими министрами и адъютантами, о погоде, красотах природы, лошадях и игре в теннис, литературе, музыке и театре – о чем угодно, только не о важных политических делах и проблемах.

В государственной деятельности царь также испытывал трудности при необходимости строить отношения с людьми, которых, включая важнейших министров и сановников, он обычно оценивал чисто интуитивно и эмоционально. Он не любил сложных, принципиальных разговоров, прямых столкновений и жестких дискуссий, что часто приводило к недопониманию и к разговорам о лукавстве и лживости его натуры. Николай редко устраивал разносы своим подчиненным и важнейшим государственным чиновникам. Вызвав к себе министра, действиями которого был недоволен, государь дружески с ним беседовал и, случалось, даже благодарил за службу. Чиновник, считая, что инцидент исчерпан, спокойно возвращался в свой министерский кабинет и продолжал заниматься делами, а на другой день неожиданно получал извещение об отставке, подписанное царем.

Отправленный таким образом в отставку всесильный, как казалось, премьер С. Ю. Витте одним из первых заметил эту особенность характера императора, связанную с его воспитанием и положением в семье. Говоря о первых годах правления Николая, он отмечал: «Когда император ступил на престол, то от него светлыми лучами исходил... дух благожелательности, он сердечно и искренне желал России...

счастия и мирного жития». Но позже он все чаще вспоминал свой разговор с министром внутренних дел Иваном Николаевичем Дурново, состоявшийся в один из первых дней после кончины императора Александра III:

«... мы были, конечно, в довольно тяжелом и грустном расположении духа.

Вот Иван Николаевич обратился ко мне и говорит:

– Что же вы, Сергей Юльевич, думаете относительно нашего нового императора?

Я ответил, что о делах говорил с ним мало, знаю, что он совсем неопытный, но и неглупый, и он на меня производил всегда впечатление хорошего и весьма воспитанного молодого человека. Действительно, я редко встречал так хорошо воспитанного человека, как Николай II, таким он и остался. Воспитание это скрывает все его недостатки. На это И. Н. Дурново мне заметил: «Ошибаетесь вы, Сергей Юльевич, вспомяните меня – это будет нечто вроде копии Павла Петровича, но в настоящей современности». Я затем часто вспоминал этот разговор. Конечно, император Николай II не Павел Петрович, но в его характере немало черт последнего и даже Александра I (мистицизм, хитрость и даже коварство), но, конечно, нет образования Александра I. Александр I по своему времени был одним из образованнейших русских людей, а император Николай II по нашему времени обладает средним образованием гвардейского полковника хорошего семейства».

Средний ум, среднее образование, средний характер, уважение к старшим родственникам (матери, двоюродному деду, дядьям) и зависимость от их мнения – все это, наверное, совсем неплохо для среднего человека, живущего обыкновенной частной жизнью, но недостаточно для государя большой империи в эпоху революций, экономических кризисов и мировых войн. Со временем это становилось все более очевидным для политической элиты России и русского общества. Николаю с трудом удавалось находить решения даже небольших политических проблем, а сложные вызывали у него депрессию или раздражение. Он все больше уходил в жизнь семейную, горести и радости которой находили в нем действительно живой отклик. Постепенно семья стала для него центром вселенной, а о ценностях самодержавной власти и государства он продолжал заботиться только в силу своего положения императора.

Даже с императорским имуществом, расположенным в столице и имеющим, кроме всего прочего, значение государственных символов, Николай, бывало, поступал, как провинциальный помещик со своей усадьбой. Один из таких примеров приводит в своих мемуарах все тот же С. Ю. Витте.

Через некоторое время после восшествия на престол император уже не мог из-за постоянных конфликтов между его женой и матерью оставаться в родительском Аничковом дворце. Витте предложил ему переселиться в Михайловский дворец, окруженный прекрасным парком, где было бы удобно и приятно гулять императорским детям. Но Николай отказался, заявив: «Я не вижу, почему я должен жить не в тех помещениях, в которых жили мой отец и мой дед». Он переехал в Зимний дворец, закованный со всех сторон в гранит площадей и набережных. Проблему прогулок с детьми он решил просто – отгородил решеткой часть Дворцовой площади, которая принадлежала городу, и приказал развести там небольшой парк. На возражения городских властей он не обратил никакого внимания – так было нужно ему и его семье.

Императорская семья быстро увеличивалась. С перерывом в два года родились три дочери: Ольга, Татьяна, Мария, в 1901 г. – четвертая, Анастасия. Императрица тяжело переносила все свои беременности, страдая от тошноты в первые месяцы. У нее болели ноги, и последние недели перед родами она почти не выходила из спальни. Император трогательно заботился о супруге. По вечерам, когда она уже лежала в постели, читал ей книги по-русски и по-французски. Перед рождением княжны Марии это была, например, «Война и мир» Л. Н. Толстого.

Рождения детей чередовались с потерями и несчастьями, как это бывает в любой большой семье. Летом 1899 г. умер от туберкулеза 27-летний брат императора Георгий, который ввиду отсутствия у Николая сына был наследником-цесаревичем. Осенью 1900 г. тяжело заболел сам царь. Находясь на отдыхе в Крыму, он заразился тифом. Чтобы предотвратить распространение болезни на других членов семьи и прислугу, за ним ухаживала сама Александра Федоровна при помощи своей верной гувернантки мисс Орчард (Орчи). Только Александра перестала беспокоиться за жизнь и здоровье своего мужа, как получила печальное известие из Англии: в январе 1901 г. скончалась королева Виктория. Императрица хотела немедленно отправиться в Лондон, но супруг и свекровь уговорили ее остаться: она была беременна Анастасией.

Смерть 82-летней Виктории (1819-1901) была серьезным ударом для Александры Федоровны. После смерти матери, которую она потеряла в шестилетнем возрасте, бабушка оставалась для нее самым близким человеком. Они постоянно переписывались (к сожалению, Александра уничтожила эти письма в марте 1917 г., после отречения Николая от престола). Виктория подсказывала Александре, как она должна правильно вести себя в своем новом статусе, так как застенчивая и провинциальная немецкая принцесса была совершенно не готова к роли российской императрицы.

Но и при жизни заморская бабушка мало что могла изменить в поведении и манере держаться государыни Российской империи. Застенчивость и неловкость молодой императрицы мешали ей наладить отношения с собственными придворными дамами и женами виднейших сановников. Каждый раз, принимая их во дворце, она с плохо скрываемым нетерпением ждала, когда же закончатся положенные по этикету приветствия и обмен любезностями и она сможет удалиться в свои покои.

Выросшая в маленьком Дармштадте, в немецкой глуши, под строгим надзором нанятых отцом бонн и гувернанток, воспитывавших ее в соответствии со строгими викторианскими требованиями морали, предписанными бабушкой – английской королевой, Александра была шокирована свободными, веселыми нравами петербургского света. Любовные связи, откровенный флирт на придворных балах и приемах, загулы дворян в компании балерин и хористок – все это было ей совершенно чуждо. Она писала родным: «Головы молодых дам Санкт-Петербурга не заняты ничем, кроме молодых офицеров». Молодая императрица решительно принялась за исправление нравов при дворе: из списка приглашенных во дворец она решительно вычеркивала всех, кто не соответствовал ее представлениям о правильном образе жизни аристократии. Вскоре этот список стал слишком коротким для того, чтобы молодая императорская чета имела популярность и опору среди столичной знати. Мало кто поверил в исключительную моральную чистоту Александры Федоровны – многие сочли ее слишком заносчивой, лицемерной и провинциальной. В свете рассказывали анекдот о том, что случилось на одном из первых балов в присутствии новой императрицы. Александре Федоровне показалось, что у одной из приглашенных дам неприлично глубокое декольте. Она не придумала ничего лучше, как отправить к ней фрейлину, чтобы та сообщила нескромной нарушительнице этикета: «Мадам, Ее Величество послала меня сказать Вам, что в Гессен-Дармштадте не одеваются подобным образом». В ответ на это кокетка оттянула лиф платья так, чтобы вырез стал еще глубже, и дерзко парировала: «В самом деле? Пожалуйста, передайте Ее Величеству, что в России мы одеваемся именно таким образом».