Читать книгу "Державы верные сыны - Владимир Бутенко"

– Сюда, – указала, собираясь уходить, провожатая. – С вас денежка! А кто ждет – не мое дело!

Зорич протянул ей монету и, обернувшись, заметил невдалеке своих матросов.

Тяжелая дверь под рукой Александра, скрипнув, подалась, и он очутился в темном коридорчике, соединенном с комнатой. В узкое окно едва проникал свет, его точно не хватало в этом просторном помещении. И лица людей, вдруг представших пред ним, были бледны и расплывчаты. Он, с замершим сердцем, узнал всех: и мнимого Сикорского, и пана Манульского. «Цирковой стрелок» вскинул пистолет, как бы предупреждая малейшее движение вошедшего, с усмешкой заговорил по-французски:

– Мсье не ожидал такой встречи?

– Я не понимаю, господа, в чем дело? Вот и пан Манульский меня было заподозрил. Тоже хотел арестовать, – с резкой иронией возразил Александр.

– Вы хорошо владеете собой, милостивый государь, но… Finita la comedia![48]

В запертую дверь, ведущую из соседней комнаты, кто-то сильно застучал и раздался голос Ядвиги:

– Это не я! Они выследили…

– Вот как? – подхватил Зорич. – Стоит ли ревновать женщину, которая всего-навсего минуту беседовала с мужчиной, господин Сикорский?

– Когда наша венская патриотка передала, что вы интересуетесь поляками, направляющимися в Италию, мы еще не знали, с кем имеем дело. Но… Вы просчитались! Спасти Орлова уже не удастся! Человек из свиты дожа предупредит, когда этот обжора встанет из-за стола и появится на площади. Мы достойно его встретим! В монету я попадаю с тридцати шагов.

– Жаль, я не прикончил тебя, подлый шпион, у себя дома! – заорал, выступив вперед, Манульский. – Ну, теперь попался!

– Ждать некогда, мсье. Я не убью вас при одном условии. Вы собственноручно напишите согласие быть нашим агентом и перечислите всех, кто враждебен нам во Франции. Кто выдал нас. Ждать некогда. Да или нет? – выкрикнул подлинный пан Ярошевский, выше вскидывая пистолет и показывая, что готов выстрелить.

В этот момент дверь с силой открылась, выбитая тяжелым ударом Ядвиги, и она с подлокотником в руках вылетела на середину комнаты.

– Ай да пани! Вы готовы ради русского кресла ломать? – с издевкой заметил Манульский.

Вид Ядвиги был крайне возбужденный. В глазах ее таилась безрассудная решимость. Лицо пылало гневом. Но, как ни странно, – красота этой женщины странно завораживала даже в эту минуту…

Вдруг Ядвига кошкой метнулась вперед, заслоняя Зорича, крикнула:

– Нех пан утека![49]

Грянул выстрел, зазвенело разбитое оконное стекло, – реакция Ярошевского была безотчетно мгновенной. Он растерянно вскрикнул. Александр, метнувшись к входной двери, заметил, как обмякло упругое женское тело, как бесчувственно завалилась голова Ядвиги. На выстрел влетели «пираты»! Драка была скоротечной. Связанные поляки остались под присмотром одного из матросов, а второй бросился разыскивать лодку, чтобы доставить «пьяных господ, находящихся в беспамятстве» на русское судно, вставшее вблизи бухты…

Зорич бежал, держа раненую на руках, к дому доктора, указанному на карнавальной улице. Ядвига не приходила в сознание, хотя кровотечение ослабло после того, как перевязал ее, разорвав плащ. Он бежал среди всеобщей радости и проказ, среди яркого мишурного блеска, хмельного многолюдства, ничего этого не замечая. Спешил, моля Бога, спасти женщину, благодаря которой сам остался жив. Так истово он давно не обращался к Спасителю, потеря человека не представлялась ему такой нелепой, хотя он немало знал об этой польке, воспринимаемой заговорщицей. Теперь уже как о свершенном думалось о поимке злоумышленников. Обоих панов доставят на корабль главнокомандующего, и суд будет суров…

Доктор, вовсе не похожий на комедийного персонажа, достаточно молодой и хваткий болонец (его выдавал диалект), узнав, что произошло, обследовал раненую и провел операцию. Ядвиге повезло: пуля прошла навылет, не задев крупные сосуды. В сознание, как заверил эскулап, мадам вернется через несколько часов. К тому же, получив денег больше, чем потребовал, он угодливо предложил мсье Вержену оставить пациентку до выздоровления у себя, под присмотром помощницы.

Ночью, при свече, Ядвига открыла глаза и по-польски попросила пить. Зорич, помня запрет доктора, только смочил ей из ложки губы. Со страхом и удивлением посмотрела страдающая на лицо Александра, склонившееся над ней.

– Кто вы есть?

– Ваш друг.

– А-а… Пан шпион? – узнав, с огорчением произнесла полька.

– Нет, пан друг.

– Я натворила лиха… Что с Яцеком и Тадеушем?

– Они в очень надежном месте.

– Я так не хотела ехать сюда. Нет ничего унизительней, чем развлекать публику, случайный сброд… Они заставили, чтобы отомстила за погибшего мужа… И вот что… Лишилась из-за вас рассудка!

– Вы спасли мне жизнь. Почему?

– Не ведаю. Может, на миг вспомнился муж… Вас ведь тоже любят…

– Я повстречал вас. И прошлое уже не имеет значения.

Пальцы Ядвиги зашевелились, она слабо приподняла руку и погладила его ладонь, протянутую навстречу…

15

С церковной колокольни целую ночь разносился набат. Все, собравшиеся в Наурской, с тревогой ожидали начала вражеского приступа. Спали только малые дети, а старики и взрослые, даже подростки готовились к отражению крымских злотворцев. Напоминанием о них было зарево догорающих казачьих станиц и удушливый запах пожарищ, поднятый ветром.

И наступило утро 11 июня, праздник православный, день памяти святых апостолов Варфоломея и Варнавы!

Наперекор всем опасностям, казачки оделись к заутрене в лучшие наряды. Казаки молились в цепи, не спуская глаз с окрестных полей и дубовых лесов вдоль Терека. Около семи утра один из вернувшихся разведчиков доложил, что полчище османов двинулось к станице.

Ремезов со своими казаками находился на валу возведенного редута. Уже припекало солнце, предвещая зной и безветрие. Сквозь голоса, крики, грохот телег улавливался ровный шум Терека, полноводный от выпавших в горах дождей. За ним начиналась вражья сторона, чужеземный край. Он простирался к горам, а потом и за горы, и еще невесть до каких рубежей. А здесь, на левобережье, стояла казачья станица, никому не причиняя вреда, только сама подвергающаяся нападению. И Леонтий четко осознал, что он – воин казачьего полка, войска российского. Вместе с казаками сражался, чтобы страна родная крепла и обретала славу. Рассуждения путались, прерывались. И Леонтий, с досадой понимая свою малограмотность, дал зарок, что возмется за книги, как только возвратится в полк. А что непонятно, будет разузнавать у офицеров…

– Иду-ут! – всполошенно пронесся над редутом зычный крик.