Читать книгу "Хатшепсут. Дочь Солнца - Элоиза Джарвис Мак-Гроу"

Но боги! Этот разговор о Вавилонии...

Обеспокоенная, она встала и сошла с лестницы. Пришла пора переодеться для вечерней трапезы; Исет уже стояла в воротах и звала Тота. Нефер унесла нянька. Ненни будет ждать её. К вечеру ему стало лучше, настолько лучше, что он смог пообедать с ней в саду близ своей спальни.

Она медленно шла по дорожке, но, увидев Тота, с тревогой в глазах бежавшего к ней по лужайке, отвлеклась от своих раздумий.

— Подойди ко мне, малыш, — сказала она.

Он радостно подбежал к царице, и та против воли рассмеялась.

— Ах в каком жалком виде оказывается к вечеру твоя чистая шенти. — Она покачала головой, глядя на испачканную прудовым илом набедренную повязку, намотанную на его крепкие бедра, затем, поддавшись внезапному порыву, склонилась и обняла его. Мальчик тоже обнял её с любовью, которая согрела ей сердце.

— Госпожа Шесу, вы больше не сердитесь? — прошептал он.

— Конечно, нет. Я и не сердилась.

«Так будет обнимать меня мой собственный маленький сын», — подумала она, улыбаясь в преданные глаза мальчика.

— Теперь иди и будь хорошим мальчиком.

С удовольствием глядя на сияющее лицо Тота, она следила, как он вприпрыжку мчался к поджидавшей его в воротах фигуре, и с полным безразличием встретила исполненный вечной враждебности взгляд Исет. Впервые после того, как она увидела крошечного новорождённого младенца, прижимавшегося к материнской груди, её симпатия к нему не боролась с ненавистью.

Вавилония... В этой земле была река, текущая в неправильную сторону[87]. Об этом когда-то рассказывал её отец. Преследуя гиксосов, он пришёл на её берег... но ведь все знали, что он стёр гиксосов с лица земли. Она не знала наверняка, существовала ли на самом деле такая земля; возможно, это было другое название далёкого края мира.

Вслед за Тотом и его матерью она вышла из ворот во внутренний двор, радуясь, что об ужасном плане Сенмута можно не думать.

ГЛАВА 7

В Египте заканчивалась весна. Река неторопливо вошла в берега, жара усилилась. Начался пятидесятидневный период хамсина — горячий, сухой и резкий южный ветер, прилетавший из нубийских пустынь, поднимал в воздух песчаные вихри, сёк лица, шеи и сощуренные веки. Остатки урожая были собраны, поля лежали выжженные и безжизненные, по ним во все стороны разбегались огромные трещины глубиной в десять футов, настолько широкие, что в них мог провалиться человек. Пятьдесят дней бушевали ветры; пришедшая им на смену безветренная жара навалилась на землю; людей при взгляде на реку охватывала тревога. День за днём вода спадала, день за днём острова, как спины бегемотов, всё выше поднимались над водой. В конце концов движение судов прекратилось, недоступные пристани нелепо возвышались над бурлящим глинистым потоком; могучая река обратилась в красно-коричневую струйку. Последние капли крови медленно вытекали из изрубленного тела бога. Осирис был мёртв.

За время его отсутствия Египет согнулся от тягот. Женщины в горе обрезали волосы, пересохшие лодки лежали на обнажившихся отмелях; ничего нельзя было сделать. Рыбаки собирались у затонов и бесцельно стояли, громко разговаривая друг с другом и поглядывая на глинистый поток. Осирис умирал ежегодно, и память подсказывала им, что каждый год он восставал из мёртвых в животворящем торжествующем наводнении, чтобы напитать заждавшуюся землю; но воспоминаниям противоречила ежедневно стоявшая перед их глазами картина. Они хотели, чтобы ожидание закончилось и чтобы бог поскорее восстал из мёртвых.

На рынках происходило больше скандалов, чем обычно. Ссоры возникали в винных лавках и в кривых улочках, моментально вспыхивая из беспокойства, подспудно тлевшего в каждой груди. Часть беспокойства вызывалась слухами, просачивавшимися из дворца, — тревожными слухами, что с Добрым Богом всё происходит не так, как следует. Говорили, что в этом году он очень плохо переносил жару, что лихорадка на долгие дни приковывает его к ложу; тихими взволнованными голосами говорили, что даже между приступами лихорадки он ведёт себя очень непонятно.

Сможет ли река вернуться к жизни, если Ка фараона ослабло? Будут ли земли напитаны водой, прорастут ли зерна? Люди были перепуганы насмерть.

И вдруг однажды всё изменилось. Причиной тому явились царские курьеры, высыпавшие из ворот дворца в путаницу улиц, чтобы объявить о беременности Великой Царской Супруги. Это было подобно прикосновению прохладной руки к горящей в лихорадке щеке. За какой-нибудь час слух разошёлся по всем Фивам: раз фараон мог зачать ребёнка, значит, в его состоянии не было ничего слишком страшного. Люди взирали на сузившуюся реку уже спокойнее. «Может быть, мы впали в панику? — спрашивали они друг друга. — Нужно было терпеливо ждать воскресения Осириса, чтобы от его могилы пойти дальше. Просто он задерживается дольше, чем обычно. Но разве это значит, что он не вернётся? Конечно, нет. Ничего подобного».

Вскоре после этого ободряющего происшествия умы обратились на другое событие. В небольшом стаде близ Фив благодаря небольшой, но своевременной помощи Сенмута, раба Амона, был обнаружен настоящий бык Аписа — наследник священного животного, недавно умершего в Мемфисе. Известие об этом привело всех фиванцев в состояние неописуемой гордости; владелец избранного стада неожиданно стал важным и почитаемым человеком. Целую неделю после того, как новоявленное божество за кольцо в носу увели в Мемфис, весь город ликовал на улицах. И как раз в то время, когда люди радостно вздымали наполненные до краёв чаши, вода стала прибывать.

С этого момента всё пришло в порядок. Позднее, оглядываясь на страхи того времени, люди поняли, что произошли куда большие изменения, чем они предполагали. Конечно, вода начала прибывать, и даже быстрее, чем в прошлом году; в воздухе разлилась живительная свежесть. И всё же что-то отличалось от былых времён. Что-то было совсем не так, как при Великом Тутмосе. Этому нельзя было найти имени, но всё это ощущали подобно тому, как человек, сидящий с завязанными глазами в мчащейся колеснице, ощущает разницу между повадками разных возниц.

Во дворце это тоже ощущали, но там все — министры, придворные, слуги, даже рабы — могли назвать причину различия. Они знали, чья рука держала поводья: рука Великой Царской Супруги. Ничего подобного Египет ещё не знал, но они-то видели, как это началось, развивалось и, наконец, стало необходимым в связи со странными изменениями, происшедшими с Немощным за время засухи.

Хатшепсут первая заметила происходящее с Ненни. Сначала, в конце весны, казалось, что в нём стали сильнее проявляться те качества, которые всегда затрудняли их общение. Снова и снова она безуспешно пыталась увлечь его каким-либо строительством.

— Ненни, ты совершенно не используешь свою власть! — сказала она как-то вечером, когда супруги сидели вдвоём в освещённом лунным светом садике, примыкавшем к его спальне. — Не хочешь ли ты, чтобы Египет помнил тебя как фараона, не воздвигшего себе ни одного памятника?