Читать книгу "Исповедь свекрови, или Урок Парацельса - Вера Колочкова"

— Вот, мы пришли… — неловко махнула рукой Саша в сторону подъезда. — Спасибо, что проводили, Валентин. Всего доброго…

Повернулась, быстро проскочила пять шагов. Наверняка он стоит, смотрит вслед, но не окликает же. Постойте, мол, не договорили мы про интровертов. Приложила ключ к кодовому замку подъездной двери, и она запищала угодливо, открываясь.

— Саша, погодите!

Окликнул все-таки. Саша постояла секунду, не оборачиваясь, вздохнула чуть кокетливо, чуть тоскливо. Потому что и самой пока непонятно, хорошо это или плохо, что окликнул…

— Саша, а можно я вас приглашу куда-нибудь? Может, мы сходим поужинать, завтра, например? Я знаю отличное местечко с грузинской кухней…

Обернулась. Пожала плечами, медленно покачала головой — не стоит, мол. Смешно же. Какие ужины, какая грузинская кухня. И вообще — зачем было спрашивать… Создавать такую неловкость…

Валентин стоял, смотрел на нее. Молчал. Спаниель Ванда сидела рядом с хозяином не шелохнувшись. Мужчина и собака, грустная пара. Вдруг Ванда тявкнула сердито в ее сторону, потом заскулила тихо — что ж ты, мол, собака такая человеческая, моего хозяина обидела! Он к тебе со всей душой, а ты…

И схлынула вдруг неловкость, и голос зазвенел молодым колокольчиком — даже сама от себя не ожидала:

— Да ну его, ваше местечко, Валентин! И грузинскую кухню я не люблю! Давайте я лучше завтра в Павловский сквер приду? После работы? Вы же говорили, там всегда с Вандой гуляете? Вот и мы с Мушкой туда же подтянемся! Вечером, часикам к семи! Нет, лучше к восьми! Хорошо?

— Да, Саша, спасибо. Спасибо, мы будем ждать…

— Тогда до завтра?

— До завтра, Саша…

* * *

А утром в понедельник настроение у праздника-сентября поменялось, как у капризной женщины. Видать, любой процесс увядания не может обойтись без нервного сумасбродства, что у природы, что у женщин. Вот и дождь по стеклу барабанит злыми слезами, и красота желто-багряная летит, летит по ветру, оседает на мокром асфальте. Глаза б не смотрели на эту печальную неотвратимость судьбы.

Царевна Несмеяновна тоже с утра сердитая пришла. Потом ее к начальству вызвали, и они со Светланой мирно попили чаю, как раньше бывало, сидя за маленьким столиком в углу, за шкафом. А потом Несмеяновна вернулась, уселась за свой стол, переложила бумаги с места на место, проговорила задумчиво, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Из министерства разнарядка пришла на сокращение… Сейчас на совещании этот вопрос как раз обсуждали.

— И нашего отдела коснется, да? Как вы считаете, Марина Андриановна? — с испугом спросила Света.

— А вы как думали? Конечно, коснется! — фыркнула в ответ Несмеяновна, дернув плечиком, — скорее всего, нас с бухгалтерией объединят, отдела как такового не будет…

— А может, нас всех бухгалтерия под свое крылышко примет, а? — не унималась в своем оптимизме Света. — Как думаете, Марина Андриановна?

— Нет. Это исключено. Две штатные единицы сохранят, а третью вряд ли.

— Это вы мою единицу имеете в виду, Марина Андриановна?

Саша сама удивилась, как спокойно прозвучал ее голос. Даже, показалось, чуть насмешливо. Начальница подняла бровь, глянула на нее с веселым вызовом:

— Ну, вот видите, вы и сами все прекрасно понимаете, Александра Борисовна, избавили меня от необходимости что-то объяснять и доказывать.

— Да на здоровье, что ж.

— Нет, мне очень жаль, конечно… Но и вы тоже не обижайтесь! В стране грядет очередная волна кризиса, что прикажете делать!

Саша не удержалась, рассмеялась тихо. Очень уж амбициозно-забавной вышла у Несмеяновны последняя фраза, будто она была этой самой страной, которая переживает кризис. Видать, нельзя было в такой серьезный момент хихикать — обиделась Несмеяновна, проговорила злобно:

— Ну, я думаю, вы на пенсии голодной не останетесь, Александра Борисовна! У вас же есть замечательный сын, прокормит как-нибудь!

— Да, Марина Андриановна. Конечно, прокормит. О чем речь.

— Тогда чего спорим, не понимаю? Надо работать, а не спорить.

— А мы и не спорим… Мы работаем…

Саша вздохнула, глянула в хмурое дождевое окно. Вот он, день икс. Как говорится, чего сильно боишься, то с тобой и случается. Но ведь все равно — рано или поздно… Да, все так, но голова вдруг разболелась ужасно. И с каждой минутой боль нарастает, пульсирует от затылка к вискам. Называется — добро пожаловать в нервный стресс об руку с гипертоническим кризом. А может, с обеда домой отпроситься? Чего уж теперь-то…

Царевну Несмеяновну ее покушения на «отпроситься» совсем не обрадовали. Но делать нечего, снизошла. Не отрывая взгляда от монитора, пробурчала себе под нос:

— Ладно, идите…

А дождь на улице перестал. Даже хилое солнце из-за облаков выглянуло, с ужасом взирая на остатки былого праздника. На поредевшие ветки деревьев, на листья, шапкой облепившие лужи, на людей, прячущих лица в поднятых воротниках одежек. Зато воздух вкуснее стал — прибавилась к нему влажная озоновая нота. Ничего, жить можно. Глядишь, и разгуляется еще праздник, выдаст последние хмельные коленца. Хотя душа праздника совсем не чует… Обидно потому что. Нет, ведь ждала, что «новая волна кризиса» именно по ее фамилии в штатном расписании пройдется, но все равно обидно. Все не верилось как-то.

Саша зашла в пустую квартиру, села на кухне, не снимая плаща. Подперла щеку ладонью, поплакала немного. Так, самую малость. А много нельзя, иначе потом голову не собрать. Услышав, как в прихожей хлопнула дверь, суетливо отерла щеки тыльной стороной ладоней. Кто это? Наташка, наверное, так рано с занятий вернулась.

— Александра Борисовна? А вы чего тут?.. И не разделись… Вы плакали, что ли?

— Да так, немного… Не обращай внимания. Ерунда.

— Нет, правда, что случилось?

— Ничего особенного. Меня с работы скоро уволят. По сокращению штатов. Я же пенсионерка, кого ж еще сокращать…

— И вы, значит, поэтому сидите, рыдаете? Да бросьте… Подумаешь, горе!

— Нет, это не горе, конечно, я согласна. Это всего лишь переходный момент в иной статус. Но знаешь, как он тяжек, этот момент? Именно ощущениями? Это же целый букет ощущений, если хочешь знать… Тут и неприкаянность человеческая, и ненужность, и потерянность в пространстве и времени… А самое главное — страх. Страх выскочить из привычной жизненной колеи. Когда не знаешь, как жить, куда себя деть и что будет дальше…

— Да то же самое дальше и будет, Александра Борисовна. Эта же самая квартира, эта же семья рядом.

— Да в том-то и дело… Буду у вас тут под ногами болтаться…

— Александра Борисовна, прекратите немедленно всякую ерунду говорить! Возьмите себя в руки! Чего вы испугались-то? Обыкновенного перехода в новые жизненные обстоятельства? Тоже, нашли чего бояться! Будем жить, и хорошо будем жить, одной большой дружной семьей! В любви и заботе друг о друге!