Читать книгу "КонтрЭволюция - Андрей Остальский"

— Вы отказались с нами сотрудничать, поэтому пришлось прибегать к мерам давления…

— Ах, это было давление? Если бы не мой старый учитель, вам бы не на кого было бы теперь давить…

Татьяна пожала плечами. Сказала громким шепотом:

— С машиной — это была ошибка. Коллега не справился с управлением. Мы приносим свои извинения.

— Кто это — вы?

— Мы — группа патриотов…

— Патриотов? Господи, бред какой-то… При чем тут патриотизм?

— Разве вы не симпатизируете идее свободы и самоопределения народов? Идее демократии? Вот те же эстонцы — они стремятся восстановить свою государственную независимость. Разве вы не солидарны с их чаяниями?

— Нет, не солидарна… В том смысле, что я об этих чаяниях ничего не знаю. А вообще — на здоровье…

— На здоровье? Что это значит? Вы желаете успеха их борьбе или нет?

— Это значит, что я не имею отношения к названным вами проблемам… Я просто тут совсем ни при чем… Понимаете? Я живу в русской провинции, пытаюсь рисовать цвет… Я даже в Прибалтике не была ни разу…

— А свобода вероисповедания? Разве вам не близка эта идея? Вы же дочь священника! Причем не рядового какого-нибудь, а выдающегося…

— Слушайте… мне надоело на унитазе сидеть, ноги уже затекают… Пожалуйста, объясните наконец, что вам надо от меня…

— Вы должны пойти нам навстречу… и продать то, что нас интересует… И безумных цен не заламывать… Стыдно вам должно быть так жадничать, наживаться на чаяниях.

— И не думала даже ни на каких чаяниях наживаться…

— Ну как же, торгуетесь, как на базаре… Мы готовы предложить вам 1200 рублей.

— Сколько? Тысячу двести?

— Хватит! Тысячу двести — и ни копейки больше! Или соглашайтесь, или мы будем вынуждены прибегнуть к другим методам…

— Да нет, я согласна, согласна! Если вы всерьез, конечно, потому что мне как-то не верится… по-моему, вы меня обманываете зачем-то… Никто мне никогда таких денег за мои картины не предлагал…

— Картины? При чем тут картины? Нам нужна Библия. Вы стали обладательницей уникального Ревельского издания 1781 года… Во всем мире сохранились только два экземпляра. Один вот у вас, а другой — в Нью-Йоркской епархии хранится…

Так почему-то обидно стало Наташе от этих слов, что даже испуг прошел.

— Ах, вот в чем дело, — сказала она. — А я-то дура наивная… Но я не уверена, что готова расстаться с этой книгой — это память об одном очень хорошем человеке…

— Этот человек нам ее уже обещал! А потом вдруг передумал в последний момент! Фактически обманул нас, обманул ожидания людей, искренне, глубоко верующих, прихожан подпольной катакомбной православной церкви… Для нас это — священная реликвия. А для вас — так, сувенир.

— Неправда! Если бы вы попросили по-человечески, то дело другое было бы. А так мне не очень-то хочется с вами дело иметь… Это же просто бандитизм, то, чем вы занимаетесь.

Татьяна подняла руку, словно салютуя кому-то, покачала головой выразительно, сказала:

— Наталья Андреевна, я понимаю вас… Но если бы вы знали, каково это — жить в постоянном напряжении, под стрессом, опасаясь репрессий… Вы бы проявили большее сочувствие… Но, кстати, среди ваших знакомых было много репрессированных, не так ли?

— Ну… не знаю… При чем тут… а-а, ладно… Вот что. Насчет Библии: дайте мне подумать немного…

— Думайте, только скорее… А то нам уже небезопасно долго оставаться в вашем городе. Тучи сгущаются… Если надумаете, приносите Библию завтра к двенадцати часам. Вы знаете, конечно, где находится Астраханская улица?

— Астраханская? Первый раз слышу…

— Не бойтесь, мы же свои люди…

— Да нет, я правда не знаю никакой Астраханской…

— Не притворяйтесь… Знаете прекрасно, что она теперь улицей Ленина называется… Так вот, на углу Астраханской и улицы Есенина есть подворотня. Войдите во двор. Там вас будет ждать человек в белом плаще. В очках. Вы скажете ему: здравствуйте, где здесь вход в цирковое училище? А он ответит: здесь нет никакого училища, здесь склад писчих принадлежностей. Передадите ему Библию, завернутую в газету. А он вам отдаст деньги — тоже в газетном свертке. Только смотрите, не подведите.

— Не знаю. Я должна подумать.

— Думайте. Но советую вам принять наше предложение. А то всем будет плохо. Очень плохо!

С этими словами Татьяна выключила воду, встала и пошла к выходу из квартиры. Наталья выскочила за ней вслед, хотела что-то сказать. Но та обернулась, прижала палец к губам.

Ушла, тихонько прикрыв за собою дверь. Будто и не было ее, будто приснилась.

Наталья налила себе чашку чая и стала думать. Продавать Библию борцам за свободу или нет? Если поверить, что борцы настоящие, то деньги с них брать некрасиво, лучше тогда ее просто подарить. Тем более что Палым им вроде обещал… С другой стороны, а вдруг они ее обманывают? Вдруг это обычные, нормальные мошенники, бандиты? Судя по методам, очень даже на то похоже… Ну а продавать такую книгу жадным уголовникам — совсем не хочется. С третьей стороны, 1200 целковых — ой как бы пригодились! Главное — долги тетке можно было бы отдать. Ну, не все, может быть, но значительную часть. Надо будет еще оставить на несколько месяцев скромной жизни. А там, глядишь, и работа какая-нибудь найдется… В общем, велик соблазн. И тут Наталья вдруг вспомнила, что в том же доме, в соседнем подъезде, живет ее старая знакомая — старший товаровед букинистического магазина. С ней они тоже когда-то учились в одной школе, только в разных классах, товароведша была на год старше.

Наталья аккуратно завернула Библию в газету «Правда» и пошла за консультацией.

Букинистка повертела книгу в руках и быстро вернула ее Наталье. Сказала вполголоса:

— Убери ты ее от греха…

— А что, разве это запретная литература?

— Запретная, не запретная, а нам принимать категорически запрещено. И оценивать тоже. Поэтому по большому секрету… Книга, конечно, ценная, но давай договоримся, что этого разговора не было.

— Конечно, конечно, не бойся, я тебя не выдам… Но — насколько ценная?

— Врать не буду: не знаю. Мне же с таким товаром дела иметь не приходится. Но по косвенным данным… ведь невольно что-то слышишь, с чем-то можешь сравнивать… В общем, музей может, наверно, купить… Исторический в Москве. Им, может, и разрешат. Рублей 200–300 могут дать. Церковь рада была бы, наверно, заплатить намного больше, но я не в курсе, разрешают ли им покупать религиозную литературу, имеющую историческую ценность. Попробуй с ними поговорить… Но осторожнее. Если стукнут, неприятностей не оберешься…

Наталья поблагодарила знакомую и уже уходила, когда та на пороге шепнула ей в самое ухо:

— А за границей за такое тысячи платят — долларов, не рублей … Только я тебе этого не говорила!