Читать книгу "Охота на Роммеля - Стивен Прессфилд"

— В города, — с хитрой усмешкой ответил он.

6

Дерна стала первым цивилизованным поселением, которое мы встретили на своем пути. Этот большой город на прибрежной равнине был превращен Роммелем в главный центр оккупационных сил. Теперь же, после быстрого бегства немцев и итальянцев, он лишился всех органов управления. Следуя полученным приказам, мы направлялись к восточному плечу Джебель-Акдара, который тянулся от Газалы до Эль-Агейлы. Бенгази находился на западной стороне Джебеля. Мы двигались на северо-восток.

Наш отряд въехал на ничейную территорию. Отступавшие силы немцев и итальянцев покинули этот район, а Восьмая армия Монти еще не захватила его. Объезжая стороной Мартубу, мы видели столбы черного дыма на поднятии, где располагался склад горючего для аэродрома в Эль-Фтайях. Со стороны долины доносились приглушенные взрывы; инженеры Оси взрывали там все, что, по их мнению, представляло собой какую-то стратегическую ценность. На равнине у самых гор размещались лагеря военнопленных; их сторожевые вышки и колючая проволока остались нетронутыми. Внезапно весь склон холма содрогнулся от мощного взрыва. Мы съехали на стоянку автомашин, обустроенную перед извилистым спуском с предгорий. Снизу поднялось облако желтовато-серой пыли. Немецкие саперы разрушили дорогу в город. Мы дали им полчаса на завершение дел, затем спустились вниз, объезжая глыбы скал и рытвины в песке. В восточных кварталах города селились коренные жители. Все дороги и тропы на окраинах были заминированы. Немецкие инженеры взрывали мосты и водопроводные трубы, закладывали взрывчатку на каждом перекрестке, лишь бы только замедлить британские танки.

Дерна показалась мне грязным и униженным городом, проглоченным еще более отвратительной военной базой. На улицах повсюду валялись листовки, напечатанные на немецком, итальянском и арабском языках. Они предупреждали гражданское население о том, что администрация оккупационных сил отныне не может гарантировать безопасность людей и сохранность их собственности. Мы проехали мимо белого здания школы, ослепительно сиявшего на солнце. На крыше развевался флаг со свастикой. Игровая площадка была завалена разбитыми шкафами и учебными партами. На одной из стен виднелся плакат с героическим профилем Муссолини и надписью: VINCEREMO DUCE VINСEREМО!!!

Наш отряд въехал в город. На стоянках чернели взорванные бензовозы и грузовики. Очевидно, на лужайке перед госпиталем недавно стоял палаточный городок. Теперь здесь царила пустота — ничего, кроме мусора и разбитых коек. Каждый особняк и магазин отгородился от улиц закрытыми ставнями. Местные патриархи охраняли свои дома. Они выставили на тротуар продавленные диваны и кресла и, устроившись в них под лучами ласкового солнца, покачивали на коленях маузеры и ружья марки «Энфилдс». Сыновья и братья, стоявшие за их спинами, держали в руках трофейное оружие. Один старик сидел под кофейным зонтиком с надписью «Чинзано». Когда немецкие саперы, заложив взрывчатку, удалялись с улиц, местные парни тут же отмечали заминированные места — бочками, поломанными стульями, шестами и проволокой, — чтобы защитить от взрывов себя и своих детей. Догадавшись, что мы британцы, горожане махали нам руками и умоляли разминировать снаряды. Но мы не имели снаряжения для такой работы. Я советовал местным жителям отмечать все закладки мин и ждать наших саперов. В арабских кварталах мы не увидели ни одной взрослой женщины. Только несколько девочек до двенадцати лет мелькнули в толпе — босиком и в платках. Мальчики вели себя гордо и вызывающе. Грейнджер перевел нам надпись на еще одном плакате итальянского Дуче: CREDERE, OBBEDIRE, COMBATTERE.

«Верь, подчиняйся, сражайся».

В европейском квартале на оградах, за которыми возвышались виллы, чернели надписи «Гражданские строения». На обочинах дорог стояли поломанные грузовики и тягачи. Мы сделали крюк в гавань, надеясь собрать там хорошие трофеи. Мне запомнился красивый отель, со взорванной лоджией. Улицу усеивали разбитые кресла. Фонтанчики с водой не работали из-за отсутствия электричества. На лужайках перед коттеджами валялись распоротые матрацы, разбитые лампы и сломанные плетеные корзины.

На главной площади рядом с префектурой стояла тумба с афишей. Оказывается, немцы крутили в кинозале вестерн с Томом Миксом. Мы свернули на улицу, усаженную жакарандой. Панч заметил большое строение. Это был брошенный и пока еще неразграбленный женский монастырь. Наверное, итальянцы не тронули его из уважения к вере. Мы открыли железные ворота, въехали задом во двор и вышли из машин, держа оружие наготове. Панч припарковался рядом со статуей Девы Марии. Я послал его и Дженкинса с заданием найти кухню и разжиться какой-нибудь пищей. На крайний случай подошел бы огород, где мы могли бы выкопать немного моркови и картофеля. Колли взял Олифанта и Милнса (нашего йоркширца-фельдшера), чтобы проверить несколько административных помещений на другой стороне двора. Если бы там находился лазарет, мы могли бы взять бинты и лекарства. Мы с Грейнджером и остальными парнями остались около грузовиков. Все сохраняли должную бдительность. Я заметил, что Милнс вошел в дворик с колоннадами.

— Осторожно! Там могут быть растяжки!

Он почти тут же выбежал на площадку и жестом позвал нас к себе. Мы с Колли и Олифантом вошли в небольшой дворик. Там у стены лежала груда тел. Штукатурка на стене была прошита очередями пуль.

— Итальянцы, — сказал Милнс.

Пока мы осматривали крыши и смежные аллеи, он проверил тела. Живых не оказалось.

— Наверное, мародеры, — предположил Олифант.

— Больше похоже на бедолаг, которые пытались откосить от службы.

Колли считал, что они были дезертирами. Обувь у убитых мужчин реквизировали. Возможно, постаралась местная молодежь. На ногах у трупов остались только носки.

— С меня хватит, — сказал я. — Продолжаем осмотр.

Столовая и лазарет монастыря недавно подверглись разграблению. Обвисшие мешки с мукой были вспороты ножом. На полу валялись осколки бутылок и фарфоровой посуды. Кто-то вывалил на пол все содержимое шкафов и полил съестные припасы керосином. Мы вошли в ризницу. Панч покопался в ящиках.

— Какого черта ты там ищешь? — спросил Дженкинс.

Панч вытащил бутылку кагора и с усмешкой ответил:

— Кровь Христову!

Город выглядел адом, подвергнутым наказанию. Мы задержались здесь только на час, а уже превратились в туристов, склонных к мародерству. Времени было в обрез. Я велел парням двигаться по хорошей объездной дороге, построенной итальянцами сравнительно недавно. Она вела в Мартубу. Свора арабских мальчишек крутилась вокруг машин, выпрашивая у нас сигареты и шоколад. Мы отогнали их и двинулись в путь.

За городом на склонах холмов белели брошенные фермы и виллы. Местность целиком и полностью напоминала Италию. Заостренные крыши домов, с красной черепицей; побеленные стены. Но вокруг царило опустошение. Некоторые фермы казались укрепленными крепостями, с железными воротами и бетонными дотами, из амбразур которых виднелись стволы пулеметов.

Свернув на мартубскую трассу, Колли заметил седан, приближавшийся с востока. Я велел убрать наши грузовики с дороги и приготовиться к встрече. Водитель машины, увидев нас, остановился посреди шоссе. Нас разделяло пятьсот ярдов. Колли прижал бинокль к глазам.