Читать книгу "Дорога на Мачу-Пикчу - Николай Дежнев"

Довольная собой морда смотрела на меня выжидательно, но похвалы мудрости так и не дождалась. Не до философских изысков мне было, совсем не до них:

— Мне-то что теперь делать? Откуда вообще взялась эта чертова полоса отчуждения?..

Дядюшка Кро недовольно фыркнул и издевательски поднял бровь:

— О, я вижу перед собой глубокий ум! Тебя, собрат по разуму, тоже интересуют проблемы мироздания! — и продолжал уже не так издевательски: — Откуда взялась?.. — да оттуда же, откуда и все остальное! Убежденный материалист сказал бы, что она дана нам в ощущениях, а немного подумав, добавил… Господом.

В тринадцатом веке, пронюхав о существовании границы между мирами, папство, за неимением лучшего, явило миру идею о пургатории, по-ихнему чистилище. И действительно, место подходящее: глядя с этого берега на врата ада, усопшие перебирают в страхе свои грехи, а это именно то, что и требуется. Считалось, что очистившись таким образом, они прямым ходом попадают в рай, но, как видишь, предположение оказалось ошибочным… — бросил он короткий взгляд в сторону озарявшегося всполохами красного входа в пещеру. Посмотрел на меня скептически и пожал плечами: — Откуда мне знать, что тебе теперь делать!

Судя по выражению морды аллигатора трудно было предположить, что в его костяной башке роятся варианты моего спасения, но один, как хотелось верить, все таки нашелся. Его-то дядюшка Кро видимым образом и обдумывал.

— Видишь ли, Дорофейло… — начал он растягивая сколько мог слова, — тому, что я тебе скажу, прямых доказательств нет, но интуиция подсказывает, что имеет шанс вернуться в мир только тот, кого там любят и ждут. Любовь — такая штука, что творит чудеса и может вырвать человека из полосы желтого тумана. Как все происходит, я не знаю, но такое случается…

Что ж, остается только надеяться, что и меня кто-то ждет в той моей жизни. Интересно, кто бы это мог быть? — приготовился я перебирать по пальцам тех немногих для кого, хотелось бы верить, моя жизнь что-то значила, но аллигатор продолжал говорить. Я прислушался:

— Очень возможно, причина в том, что любовь и умение мечтать делают человека сильным. Вот скажи, у тебя была когда — нибудь большая, настоящая мечта?

Мечта? Была ли у меня мечта?.. — я отвернулся от уставившегося на меня чучела и принялся смотреть как в брызгах низвергавшейся в будущее воды дрожит едва различимая радуга. — Да, Кро, у меня была мечта! Более того, я точно помню день, когда она у меня появилась. Сколько мне было?.. Лет семь, может, восемь! Но в школу я ходил точно, потому что сидел за столом и потел над уроками. Старик, а он уже тогда казался мне стариком, устроился в кресле у окна и в ожидании прихода с работы отца читал «Правду». В семье было заведено приглашать иногда дядя к ужину за которым они с братом выпивали по рюмке водки, поминая родителей. Человек одинокий, собственного хозяйства он не вел и к себе никого не звал, однако всегда был аккуратно пострижен и самым тщательным образом одет. У мужчин в ту пору было принято ходить в подобранных в пандан к костюму шляпах, а костюмы дядя носил только хорошие и дорогие. Сидел, как всегда, молча, закинув ногу на ногу, но вдруг опустил газету и вполголоса произнес, как если бы говорил сам с собой:

— Господи, как же все надоело! Надо было родиться в Мачу-Пикчу…

Мы были в комнате одни, и, хотя слова его для моих ушей не предназначались, они меня чрезвычайно заинтересовали. Когда выводишь в тетрадке закорючки или насилуешь неокрепший мозг правилами арифметики, любая возможность отвлечься от этого скучного занятия ценится на вес золота:

— Расскажи про Мачу-Пикчу, — пристал я к нему, как банный лист, — расскажи!

Думал, он станет отнекиваться, но старик только сдержанно улыбнулся:

— Мачу-Пикчу, Глеб, — он никогда не называл меня по другому и не пользовался уменьшительными, а тем более ласкательными вариантами моего имени, — это такое место в Южной Америке, где жизнь прекрасна и люди ничего не боятся. Там нет зависти и злобы и можно говорить то, что думаешь. Там, Глеб, можно жить. Ну а если посчастливится увидеть с вершины горы первый луч восходящего солнца, то обязательно будешь счастлив…

С того дня прошло много лет, но я всегда помнил сказанное дядей, а классе в четвертом взял в библиотеке книгу и прочел про Перу, про затерянный высоко в горах город, населенный жрецами бога солнца. Когда в шестнадцатом веке испанские конквистадоры вступили на территорию империи инков, все жители священного города загадочным образом исчезли. Моя детская мечта побывать там и есть настоящее наследство старика. Она всегда была со мной. В самые трудные времена безнадежности и безденежья я говорил себе, что непременно взойду на священную гору и увижу, как над землей восходит солнце…

— Мечта?.. Да, Кро, у меня есть мечта!

За то время, что я молчал, дядюшка Кро успел подумать о многом другом и теперь смотрел на меня с недоумением. Судя по написанному на длинной морде смущению, он собирался что-то сказать, но, очевидно, не решался:

— Я вот что, Глебаня, думаю… — начал крокодил и тут же умолк и как-то даже сконфузился. — Мы с Хароном знакомы целую вечность и это не преувеличение! Очень мудрый и достойный мужик, другого бы на такую ответственную работу не поставили. Ежечасное общение с усопшими, которые и при жизни были не подарок, требует большой выдержки и такта…

Аллигатор как-то не к месту улыбнулся и этим выдал испытываемую им неловкость, как и готовность в случае чего пойти на попятную. Я насторожился. Мне лодочник тоже пришелся по душе, но дядюшка Кро заходил из такого далека, что это невольно вызывало подозрение. В простоте мой друг и слова не скажет, — прикидывал я, стараясь понять к чему он клонит, — но зачем так уж расхваливать Харона? В конце концов, он доставляет усопших к вратам преисподней, а вовсе не поглазеть на канкан в Мулен Руж.

— Ты прав, лодочник мне тоже понравился…

Старый пройдоха обрадовался:

— Да?.. Это хорошо! Если не обращать внимания на некоторые обстоятельства, — продолжал он, следуя привычке дипломатов прятать в обилии слов смысл высказывания, — к советам таких людей стоит прислушаться…

У меня под сердцем возник тревожный холодок. Не знаю, что дядюшка Кро прочел в моих глазах, но и он заподозрил неладное. Заюлил, задвигал из стороны в сторону по-собачьи хвостом:

— С другой стороны, никто из нас не застрахован от ошибки…

Я напряженно ждал, что за этим последует. И дождался. Древней калоше надоело ходить вокруг да около, стараясь на меня не смотреть, он набрал полные легкие воздуха и выпалил:

— Пора, Дорофейло, взглянуть правде в глаза! Тебе надо повидаться с Цербером…

Ничего себе «правда»! Не мог найти какую — нибудь другую, чтобы играть с ней в гляделки! Да с такими друзьями врагов не надо! Перебраться на ту сторону Леты? Ну уж нет, это слишком!..

Дядюшка Кро заботливо дышал мне в лицо:

— Тебе плохо?..

Гуманист чертов! Эразм Роттердамский! Плохо?.. Разве бывает плохо тому, в чей гроб вколачивают гвозди? Поднявшись на колени, я тупо на него уставился.