Читать книгу "Русские ушли - Светлана Прокопчик"

«Я без пяти минут свободный, — думал Майкл. — Формально уже не заключенный, потому что дело закрыто и даже вертухаи смылись. Если б можно было развязаться… Но они же хитрые, гады. Им без надобности, чтоб только что освобожденный каторжник отвертелся от испытаний и смылся. Пусть он тут далеко не убежит — куда можно удрать с орбитальной станции? — но все равно обхлопочешься, пока поймаешь. Ладно уж, — смилостивился Майкл, — потерплю».

Появились техники. Двое. Секундой позже в отсек оглянул третий. Все в легких скафандрах, как будто предполагалась возможность оказаться в разреженной или сильно охлажденной атмосфере. Майкл напрягся: он что-то не наблюдал в своей сфере никаких признаков отопителей или кислородных баллонов, на худой конец.

— А тебе зачем? — удивился самый молодой из техников. — Ты ж помрешь в первую секунду. Ну, во вторую максимум. Не успеешь ни задохнуться, ни даже замерзнуть.

— То есть?

Техники растерялись.

— Мне сказали, что будут испытывать противоперегрузочные системы для пассажирских джамп-лайнеров! — возмутился Майкл.

Техники захохотали. Самый молодой, утирая слезы, пожаловался коллегам:

— И когда эти идиоты кончатся, а? Джамп-лайнер ему подавай… Главное, ну как можно поверить в такую фигню, вы мне скажите? Это ж не то что образование отсутствует, это еще и мозги в детстве были ампутированы!

Майкл все понял. Роберт, скотина! Нет, ну как Майкл мог забыть, что этот подлец мечтал жениться и жить в тауне?! За него ни одна баба добровольно не пошла бы. Вот именно, что добровольно. Мерзавец четко рассчитал: удрученная Мэри-Энн согласится, чтобы не жить в девицах с нагулянным от каторжника ребенком. У них тут, в тауне, в каких-то отношениях сохраняются патриархальные взгляды. Проституировать в колонии морально, а без мужа ребенка растить — никак.

Скотина! Сволочь!

Майкл рванулся из ремней, но бесполезно, хотя крепеж и затрещал угрожающе.

— Давайте поживей, — скомандовал тот, что вошел последним.

Они кинулись к люку, но Майкл ухитрился высвободить одну ногу, и орудовал ею как палкой: то в щель совал, мешая закрыть люк, то отталкивал техников. Он так озверел, что техники вдвоем не могли справиться.

— Ты чего? — уговаривал его молодой. — Мужик, ну успокойся ты… Ты быстро умрешь, без мучений, честно! Тебя просто раздавит, мгновенно, даже почувствовать ничего не успеешь… Это ж не ваш дурацкий отстойник и не веревка…

— Держите его, я за баллоном, — сказал третий и исчез.

— Ну вот, — как с ребенком, сюсюкал молодой, — сейчас тебя усыпят, раз так боишься… Еще лучше. Глазки закроешь, а проснешься уже на небесах!

Майкл ругался.

Вернувшийся третий пролез между двумя дюжими техниками и просунул руку в щель люка. Струя газа обожгла Майклу лицо, но в глазах потемнело на миг раньше, за это он мог бы ручаться…

…«Долго он еще дрыхнуть будет?»

«Не должен. Стимуляторами я его накачал по самое не могу».

«Дурак. Идиот. Чего ему не сиделось, а?! Сказал же — свадьба третьего. Ну и ждал бы себе… Полез сюда. Жить ему надоело, что ли?! Чуть все планы не сорвал…»

Кажется, Майкл узнавал голоса. Тот, который жаловался на идиотизм, вроде бы принадлежал Силверхенду.

«Нам все равно придется спускаться. У него там невеста беременная, ее необходимо забрать и зарегистрировать брак. Грех разлучать семью».

А это Борис, он же отец Патрик. Кто о чем, а падре о душе. Ответом ему была витиеватая фраза неодобрительного характера, сочинить которую под силу было лишь легендарному пирату.

«Нет уж, падре. Я тебя предупреждал — не надо посадку запрашивать, не дадут? Предупреждал. А ты все по-хорошему хотел, вот и получил. Я тебе говорил, что надо нагло садиться? Говорил. А как ты думаешь, станция сама по себе рванула, да так, что мне борт опалило? Или это я так напортачил? Хрен тебе, а не я, досточтимый падре. У них сигнализация сработала. Как раз на тот случай установленная, если какой-нибудь умник вздумает станцию захватить да своих бравых ребят в местные комбезы нарядить. Ты еще скажи спасибо, что мы ноги успели унести. И хочешь, чтоб нас расстреляли при посадке? Думаешь, там, внизу, совсем козлы, два с двумя сложить не смогут? Не сообразят, что если станция захвачена и взорвалась, то следующим этапом будет посадка? А? Не слышу!»

Майкл понял. Беседа над головой была порождением его сознания, одурманенного наркозом. Оно из последних сил боролось с надвигающимся небытием, разыгрывая, как спектакль, свои же мечты. Он ведь в катере думал о том, чтобы захватить станцию, вот ему теперь и мерещится голос Силверхенда. А в действительности на его тело наваливается тяжесть, и через доли мгновения его раскатает в лепешку, а он даже не может проснуться.

Он собрал волю в кулак. Умирать сонным казалось ему позором. Майкл выталкивал из себя крик, выталкивал, пытаясь проснуться, пока не услышал хриплый вой и не понял — вот он, его вопль…

Он проснулся.

Ломило все тело. В глаза будто соли насыпали. Или песка. Или тертого лука — чего-то ужасного и страшно едкого. Потом на лицо опустилась холодная влажная тряпка, и воспаленным векам полегчало. Майкл проморгался. Оглядевшись, решил, что проснуться не удалось. Потому что вот такого не могло случиться точно. Он лежал на койке в медблоке на борту «Аргента», флагманского корабля Силверхенда. Рядом сидел Док, настоящее имя которого Майкл узнать так и не удосужился — незачем, врач он и есть врач. А за спиной Дока маячили трое: Борис в черной рясе, сияющий Сандерс и сам знаменитый пират.

— Добро пожаловать домой! — проорали они в три горла.

Глава 3

МИХАИЛ ПОРТНОВ, 28 ЛЕТ, РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ

«Приходит к царю царица и говорит:

— Иван Васильевич, меня изнасиловали.

— Как?! — кричит царь. — Кто посмел?!

— Да шут его знает, — отвечает царица. — Козел какой-то.

Делать нечего, вызывает царь Думского.

— Понимаешь, — говорит, — Филипп Эрнестович, беда случилась. Анастасию Ильиничну какой-то козел изнасиловал.

— Козел, говоришь? — переспрашивает Думский, задумчиво оглаживая подбородок».

И все!

Анекдот дурацкий, кто бы спорил. Майкл его потому и рассказал, что дурацкий. А кто виноват, спрашивается, если козлиная бородка Думского, начальника департамента имперской безопасности, давно стала притчей во языцех?!

И за это — в тюрьму?!

Майклу одно время нравилась поговорка «От сумы да от тюрьмы не зарекайся». Вставлял в разговор по делу и без дела. Мол, предки мои мудрые люди были, в жизни всякое случается. Когда он на собственной шкуре прочувствовал подлинный смысл изречения, волосы дыбом встали. Как можно жить, если тебя за анекдот на каторгу отправить могут?! Причем не просто могут, а считают необходимым это сделать?! Дерьмо. Вся жизнь — дерьмо. Майкл сидел на нарах. Больше двух лет минуло с тех пор, как он оказался на свободе. Соскучился по баланде, наверное. Новую тюрьму отыскал. Самую экзотическую. Русскую. Политическую. Во как! Первая ходка за то, что родился не в той семье, второй раз его арестовали за несколько слов, сказанных не в той стране. Взять, к примеру, Сандерса. Дурак дураком. До двадцати четырех жил как хотел, ждал, пока бабка наследство оставит. Потом его накрыло идиотское обвинение в убийстве. Бабка умерла, сам вне закона оказался. В жизни бы он не выплыл, если б умный Майкл его не вытащил! Только Сандерс до сих пор летает с Силверхендом, уже новые документы купил и нехилое бабло на старость отложил. А умный Майкл поменял одну тюрягу на другую. Горе от ума, бля. Тоже, между прочим, местного происхождения крылатая фразочка, чтоб им, русским, весело было… Та самая загадочная русская душа в Майкле пробудилась? Ох, спросить бы у матери: за что ж ты, сволочь безрассудная, паленым добром меня наградила?!